Читаем без скачивания Посадочная полоса 08 - Артур Хейли

— Да, я здесь выгляжу, наверное, белой вороной, — чтобы поддержать разговор, продолжил Спенсер. — Но ничего не поделаешь. Признаться, мне нужно провернуть одну торговую сделку, и очень даже крупную.

Его сосед вежливо осведомился:

— А что вы продаете?

— Грузовики. И довольно успешно.

— Вот как! А мне всегда казалось, что этим занимаются местные агенты компаний.

— Верно. Но меня вызывают, как правило, когда попахивает крупной суммой. Ну, когда речь идет, скажем, о тридцати или даже, бывает, ста грузовиках. По правде говоря, меня недолюбливают эти местные агенты, они считают, что поскольку я из главного управления, то в сделках мне все карты в руки. В нашем бизнесе свои особые сложности. Но все же можно жить.

Спенсер потянулся было за сигаретой, но тут же остановился:

— Черт, курить нельзя. Мы ведь еще не поднялись.

— Вроде бы нет.

— Ну, ничего. — Спенсер вытянул вперед ноги. — Ох, и устал же я!.. Понимаете, выпадают такие отвратительные деньки, когда с досады готов лезть на стенку.

— Да, бывает.

— Сначала этот гусь вдруг заявил, что ему больше подходят грузовики нашего конкурента. Но когда я все-таки договорился с ним и должен был заключить сделку этим же вечером за ужином, а на следующий день быть уже дома, вдруг приходит телеграмма, из-за которой мне надо все бросать и срочно лететь в Ванкувер, потому что там ускользает из рук очень выгодный контракт. И вот, чтобы спасти дело, ваш покорный слуга должен быть в Ванкувере не позднее завтрашнего полудня. — Спенсер тяжко вздохнул, но тут же сладко потянулся и с наигранной серьезностью сказал соседу: — Послушайте, если вам нужно сорок или пятьдесят грузовиков, то я могу устроить по очень сходной цене.

Его сосед рассмеялся:

— Нет, спасибо, боюсь, что мне ни к чему столько грузовиков. Это несколько не из моей области.

— А что у вас за область?

— Медицина.

— Так вы доктор?

— Да. И потому в отношении продажи грузовиков я для вас совершенно бесполезный человек. Я бы не смог себе позволить даже такую роскошь, как один грузовик, куда там сорок. Единственная блажь, которую я могу себе разрешить, — это футбол, и ради него я готов ехать куда угодно, если, конечно, позволяет время. Вот почему я здесь.

Откинувшись на спинку кресла, Спенсер произнес:

— Очень хорошо, что вы здесь. Если я не смогу заснуть, вы мне пропишите снотворное.

В то время как он говорил это, моторы взревели в полную силу, самолет задрожал в отчаянной попытке вырваться из сдерживающей силы тормозов.

Доктор склонился к самому уху Спенсера и прокричал:

— В этом грохоте снотворное вряд ли поможет. Не знаю, зачем это нужно — поднимать столько шума, прежде чем взлететь.

Спенсер понимающе кивнул и, когда через несколько секунд рев моторов стих настолько, что можно было говорить без особого напряжения, ответил:

— Это обычная проверка моторов. Ее всегда проводят прежде, чем начать взлет. В каждом моторе по два генератора на тот случай, если один из них вдруг выйдет из строя. Во время прогрева каждый двигатель по очереди запускают на полную мощность и каждый генератор проверяют отдельно. Пилот начнет взлет, лишь убедившись, что они работают нормально. Слава богу, здесь на этот счет строго.

— Видно, вы хорошо в этом разбираетесь.

— Ну, не совсем так. Во время войны я летал на истребителях, так что мои знания порядком устарели. К тому же я многое забыл.

— Ну вот, мы уже отправляемся, — заметил доктор, когда рев двигателей перешел на более глубокие и мягкие тона; сильный толчок, вдавивший их в спинки сидений, означал, что самолет начал все быстрее набирать скорость. Вот и пол под ногами плавно пошел вверх — они уже в воздухе. Продолжая набирать высоту, самолет круто накренился в сторону аэропорта, и Спенсер увидел, как возникшие из-под крыла огни начали тут же таять в густеющей темноте.

По радио объявили: «Можно отстегнуть привязные ремни. Курить разрешается».

— Каждый раз жду не дождусь, когда этот чертов взлет закончится, — проворчал доктор, отстегивая ремень и беря протянутую Спенсером сигарету. — Благодарю. Между прочим, меня зовут Байард. Бруно Байард.

— Рад познакомиться, доктор. А я — просто Спенсер. Джордж Спенсер из компании «Фул Брайт Мотор».

Оба спутника погрузились в молчание, отрешенно наблюдая, как дым от сигарет медленно поднимается вверх и, подхваченный потоком кондиционированного воздуха, уносится прочь. Мысли Спенсера были не из приятных. Он решил, что обязательно поднимет шум в конторе, когда вернется. Правда, он успел объяснить представителю фирмы в Виннипеге, в чем дело, до того, как вызвал такси в аэропорт, и сказал, что окончательное подписание контракта придется немного задержать.

Ну, а в Ванкувере не такое уж крупное дело, чтобы оправдать все нынешние затруднения? Тогда неплохо было бы использовать эту заварушку для прибавки зарплаты. Или еще лучше — для повышения в должности. Например, хорошо бы занять место управляющего отделом реализации. О нем шеф говорил Спенсеру довольно часто, но пока еще безрезультатно. Тогда бы Мэри, он сам, Бобси и крошка Кит смогли бы перебраться из своего старого дома в Паркуэй Хайтс. Или же оплатить счета за новый водопровод, за бак, школу, а там ведь еще и страховка, холодильник, госпиталь, где последний раз рожала Мэри. Нет, не все сразу, рассчитав, отметил Спенсер. Не все, даже на оклад управляющего.

Доктор Байард, все еще находившийся в нерешительности, то ли поспать, то ли воспользоваться передышкой в делах и просмотреть очередной номер Бостонского медицинского журнала, вдруг поймал себя на мысли о той маленькой, захолустной больнице, в которой он побывал несколько дней назад. «Интересно, как пойдут дела у Эванса дальше, — подумал он. — Многообещающий юноша, но до смешного молод. И все же, надо полагать, Дорис сможет удержать его на верной дороге. Жены докторов, слава богу, это делать умеют». Доктор слегка задремал, но тотчас очнулся, так как недокуренная сигарета обожгла пальцы.

Супруги, сидевшие через проход от Спенсера, были все еще поглощены чтением спортивных журналов. Описать Джо Гриэра и Газель Гриэр можно одними и теми же словами, хотя вторую такую пару трудно себе представить. Оба были розовощеки, с ясными, пронзительными, как свежий воздух, глазами. Оба сидели, склонив головы над испещренными мелкими буквами страницами с таким видом, будто там раскрывались тайны мироздания. «А Барди молодчина, верно?» — спросил Джо, когда стюардесса подкатила к ним тележку с закуской. «О, еще бы!» — откликнулась Газель. Затем, методично жуя, они снова склонили над журналом свои рыжеволосые головы.

Четверо на задних сиденьях уже в третий раз наполнили свои стаканы. Трое из них были упитанные здоровяки, явно любители поспорить да побуйствовать, люди, отправлявшиеся в Ванкувер вкусить двухдневную свободу. Четвертый был маленький, неопределенного возраста человек с худым, длинным лицом. Говорил он с ярко выраженным ланкаширским акцентом. «За завтрашних „Львов“», — провозгласил он, поднимая свой бумажный стакан. Его друзья присоединились с благоговейной торжественностью. Один из них, у которого виднелся на лацкане значок с изображением какого-то паршивого кота, стоящего, однако же, на задних лапках, как положено царям зверей, отметил, пустив по кругу свой портсигар: «Я уже и не думал, что нам все это удастся. Когда мы застряли в Торонто, я сказал себе: „Анди, этот великий матч тебе придется пропустить“. А выходит, что самолет лишь опоздает на несколько часов. К тому же мы всегда можем выспаться, пока летим».

— Да, но не на голодный желудок, я надеюсь, — сказал другой. — Я подыхаю от голода. Когда же они притащат поесть?

— Скоро уже. Они обычно подают около восьми. Но из-за этой задержки все запаздывает.

— Ничего! Только вот когда ждешь, лучше всего пить, — отметил ланкаширец, прозванный друзьями «Пейдодна».

— Притормози, мальчик. У нас не так уж много осталось.

— Не бойся. Там еще хватит. Поехали! Это поможет тебе уснуть.

В радостном оживлении, предчувствуя близость долгожданной большой игры, пятьдесят шесть пассажиров, среди которых было две или три женщины, коротали последние часы своего трансконтинентального полета. За иллюминаторами мерцали огни пригородов Виннипега, но вскоре и они поглотились тьмой.

В крохотном, но хорошо оборудованном буфете стюардесса Джанет Бенсон готовила ужин, который, не случись этой задержки, должен был быть подан два часа назад. Ее отражение в зеркале над стеклянным шкафчиком выдавало то сильное и радостное возбуждение, которое она всегда испытывала в начале полета, но которое, слава богу, всегда можно было скрыть за дверцей ее кабины. Джанет, благодушно мурлыкая что-то, вынимала приборы и салфетки. Подавать еду было наименее приятной обязанностью стюардессы, и поэтому Джанет заранее подготавливала себя к предстоящему испытанию. Насытить желудки пассажиров, до отказа заполнивших салон самолета, довольно трудное дело, но все же она чувствовала себя уверенной и почти счастливой. При взгляде на ее светлые волосы, выбившиеся из-под форменной шапочки, на быстрые и ловкие движения ее подтянутой фигурки, у многих стюардесс перехватило бы дыхание от зависти. В двадцать один год Джанет только начинала по-настоящему ощущать жизнь и находила ее отнюдь не плохой.