Читаем без скачивания Трагическое событие - М. (Н.?) Панкив
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Типография работала уже четыре месяца, как вдруг всё это провалилось. Провокатором был известный вам студент Штицберг, погибший во время ареста. Роман убил его.
- Арестованный и избитый, он сидел в соседней камере № 127, где сейчас караулят наши жандармы. Я сидел тогда в нашей камере, следовательно, как видите, мой комендантский стаж большой. Мы перестукивались с Романом целыми днями, а во время прогулки я видел за решёткой не раз его лицо. Он ждал суда, а вместе с тем долголетней каторги. Сегодня наше любезное правительство позаботилось уже об институте наглых судей и наказывает на смерть за такие проступки в течение 48 часов. Тогда ещё не было того совершенства...
Рассказ Олека был прерван взрывом патриотической песни «Бартош», зазвучавшей в коридоре из уст жандармов. Один из них, открыв окошко, крикнул в адрес тройки заключённых:
- Сукины дети, на ноги!
Он стрелял в потолок камеры из револьвера и, угрожая повторной стрельбой, кричал злобно:
- Каждый на своё место, иначе перестреляю:
Каждый из узников видел и слышал всякое, так что их не удивило поведение завоевателей; но они расположились каждый на своей койке. Это удовлетворило молодого воина и он, захлопнув дверцу окошка, отошёл.
Только теперь почувствовали заключённые холод. Ветер гулял между стенками камеры, а за окном слышны были каскады дождевой стихии.
Закрутившись на кроватях в одеяла, Ивась и Грицько насторожились, чтобы слушать дальше повествование Олека. В соседней камере часовые, закончив петь «Бартош», затянули набожную песню «Сердечная матка».
- Вы слышали, - рассказывал спокойно Олек, - о следственном судье Гржибовском. Это был отъявленный фашист, пьяница и карьерист. Он вымотал нервы многим нашим товарищам. Все методы полицейского следствия он знал хорошо и умел ими пользоваться. Он сам бил заключённых, а когда надо было, то переводил заключённых из судебной тюрьмы в полицейские аресты, где уже добивали упрямых. Гржибовский был мастером провокации, и все Штицберги работали на него, потея от страха. Убитого Штицберга он любил и воспитывал его для великих дел. При помощи него Гржибовский провёл ряд политических процессов. Его делом была продажа в Берлине новейшей маленькой печатной машины, которую закупил для Ромки один из наших товарищей. Эта машина была причиной провала.
- Роман Тарновский виделся несколько раз с судьёй Гржибовским и каждый раз рассказывал мне о чрезвычайной деликатности и деланной вежливости судьи. Это, несомненно, была глубоко задуманная тактика, целью которой должно было быть какое-то зверство. Однажды судья Гржибовский предложил Роману выход на волю без каких-либо требований.
Роман предвидел худшее. Судье маячился польский Азеф и он выбрал себе на эту роль Романа Тарновского.
- Гржибовский изменил тюремный режим Романа. Он приказал снять с него кандалы, открыть дверь камеры, давать Роману книги и газеты. Дважды в день Гржибовский принимал у себя Романа и разговаривал с ним на исключительно политические темы. Он позволил ему видеться с отдельными заключёнными и тогда я впервые увидел Романа близко.
- Это был коренастый мужчина с ясными, стальными глазами, высоким лбом и полуседыми волнистыми чёрными волосами. Он говорил чётко, а каждое слово, каждая фраза поражала глубиной и искусным стилем. Тогда я понял хитрую политику судьи Гржибовского. Лучшего материала для Азефа он не мог бы найти.
- Бывало, во время прохода, я видел их издалека вдвоём на тюремном дворе. Они разговаривали спокойно, будто оба были посторонними и равнодушными свидетелями нашего пребывания в тюрьме.
- Я перестукивался тогда с товарищами - соседями и теми, которые жили ниже этажом. Многие из них враждебно относились к Роману, трактуя его как провокатора. Я не мог поверить в это. Когда-то с начала, не видя Романа, я, может, солидаризировался бы с остальными товарищами, но знакомство с ним было слишком убедительным. Я занял отдельную позицию и отстаивал в разговоре с товарищами свою точку зрения.
- Однажды Роман зашёл в мою камеру, и мы говорили больше часа. Роман с восторгом рассказывал о переживаниях в советских республиках, о жизни на Украине, а когда переходил к делам нашей нелегальной работы, был осторожен и немногословен. Я не посмел тогда даже намёком высказать подозрения товарищей. Роман обратил внимание на их сдержанность к нему, но это он объяснял конспиративностью. Глядя на него, я читал в каждом взгляде, в каждой морщинке лица, в каждом завитке волос ту мощь и правду, которую диктовала мне его фигура. Это было последнее свидание с ним.
- На второй день утром Роман простучал мне, что идет к судье на очередной разговор.
- Судья показывал Роману его дело, где были заявления отдельных свидетелей. Кроме того, при деле была фотография Романа, сделанная в полиции после ареста. Сторож Томаш рассказывал недавно одной нашей товарищу об этом свидании. Роман, взяв в руки свою фотографию, обратился внезапно к судье со словами:
- Господин Гржибовский, мы похожи друг на друга как близнецы.
- Потом Роман заговорил о политике, закурил папиросу и нервно обратился к судье с просьбой: скажите сторожу принести бутылку вина.
- Судья Гржибовский радостно потёр руки и, вытащив кошелёк, дал стражнику деньги на вино. Он чувствовал, что приблизился к оригинальному Азефу на расстояние ничтожной метрической единицы. Выходя за вином, сторож видел, как судья Гржибовский сжимал заключённому Тарновскому обе руки и говорил весело: - ну, будем теперь друзьями.
- Тем больше удивился стражник Томаш, когда, вернувшись в канцелярию, он увидел до основания изменённую картину. Судья Гржибовский стоял разъярённо со стулом в руках, а на полу с окровавленной головой, лежал без сознания узник Роман Тарновский. Судья приказал откупорить бутылку и, выпив стакан вина, дал пить остальное, до дна - ему, Томашу. Никогда ещё судья не был так ласковым.
- Затем, когда Томаш опьянённо зашатался, судья приказал ему молчать и отправиться за заключённым Олеком из камеры № 128; Пан Гржибовский написал распоряжение и дал ему в руки. Кроме того, он написал ещё несколько слов, заложил в конверт и распорядился дать это только в руки заключённого.
- Этим Олеком был я.
- Стражник Томаш работал много лет с господином судьёй Гржибовским, и он
