Читаем без скачивания Большая девчонка - Елена Габова

Я снова выбралась на балкон. Листья вызвали меня по скайпу[1] шелестящим вызовом-звонком. Приветик, дуб! Ну, что скажешь?

Дуб не напрасно меня вызвал: на своем балконе стоял и потягивался новый жилец. В шортах, с голым торсом. Он ко мне повернулся. А глаза! Го-лу-бы-е – как кусочек неба в темных дождевых тучах. Смотрит на город с высоты восьмого этажа – куда его с родителями занесло? Что за район? Деревня или все-таки город?

Увидел меня и улыбнулся.

– Привет! – надо же, поздоровался!

– Привет, – ответила я, сильно обрадовавшись. – Мы с тобой сегодня уже здоровались.

– А, точно. Ну ничего.

– Ты в нашу школу завтра пойдешь, да?

– Вероятно. В тридцать первую.

– В нашу. В какой класс?

– Десятый «А».

– В наш!

– Вот здорово! – парень снова широко улыбнулся. – А ты сядешь со мной? Расскажешь про всех.

– О’кей!

– Прости, забыл, как звать-то тебя?

– Вета. Виолетта, значит.

– Ветка, значит?

– Пусть будет Ветка. Меня многие так зовут.

– А какого ты дерева ветка?

– Ой, – я засмеялась, – ой, я и не знаю. Я об этом не думала. Тебе какого хочется?

Он придирчиво осмотрел меня. Ненакрашенную, потную от жары. Представляю, какой у меня вид.

– Пусть будет ветка рябины. Ты такая же стройная.

Ух ты! Да он ничего!

– Хорошее дерево. Мне нравится.

– Мне тоже. А меня звать Лев.

– Да, я помню, Лева. Ты говорил.

– Прости. Я спал и мало что помню.

– Плохая память?

– Плохое настроение. Я его переспал. Только что переехали, ничего не могу найти. Ну, всякое такое. Пустяки.

Он обнял себя за плечи, похрустел плечами.

– Лева! – послышался из комнаты женский голос.

– Да, мам, иду! До завтра, рябиновая!

– До завтра!

– Стукнешь в двери, как в школу соберешься?

– О’кей!

Сядем с Левкой за четвертую или за пятую парту. Оттуда удобно наблюдать за Захаром, он всегда на третью садится. Из года в год.

Приятно идти рядом с красивым парнем, понимаете, да? С незнакомым к тому же. С незнакомым для других, имею в виду. Девицы из нашей школы мельком взглядывали на меня, потом на Левку и снова на меня – и не могли скрыть зависти. И поголовно все – все, понимаете, да? – со мной здоровались! Даже Китаева из 10-го «Б» подарила мне благосклонный кивок. Она никогда не здоровалась! Никогда! Правда, и я тоже, но она никогда, а сегодня поздоровалась. Благодаря Льву, конечно. Наверное, они хотели, чтобы он тоже всем отвечал на приветствия, а не только я.

Щас! Будет он с вами со всеми здороваться! Щас! Кто вы такие вообще-то?

Шли и болтали о пустяках. Лев рассказал, что их семья не из нашего города.

– Жили раньше в Воркуте, знаешь город такой за полярным кругом?

– Ага, слышала, там шахты, да?

– Ну да. И еще сейчас там такие зоны, как в «Сталкере», – целые дома, магазины, школы – вымершие, окна выбиты, одни кошки шныряют и еще пацанва. Памятники руку вперед вытягивают, пустоту щупают.

– А чего там случилось-то? Тоже, что ли, Чернобыль?

– Нет. Все гораздо проще. Шахты позакрывались, народу работать негде, уезжают. Да вообще просто бегут все. Продают квартиры буквально за бесценок. За две тыщи баксов трехкомнатную.

– За две тыщи? – я остолбенела.

– Ну, за четыре… словом задешево. Мы еще не продали свою. В центре города, шикарная нормальная трешка. Хочешь купить?

– За четыре рубля – да запросто. Прямо сейчас можно?

– А осмотр? Покупают же после осмотра.

– А мы с уроков сбежим на поезд и туда, в твой хауз – на осмотр.

– Классно!

– Сколько уроков пропустим?

– Ну, не менее ста, – Лева стал подсчитывать в уме: – Три дня туда, три дня обратно, день на смотрины – если по шесть уроков в день – полтинник.

– Да? Я думала, больше.

– Нет, это же не Дальний Восток. Страна с юга на север не очень протяженная. Ехать до Воркуты три дня отсюда на поезде.

– На оленях лучше!

Посмеялись.

– Чай там попьем, – добавил Лева.

– А как же! С сухариками!

Красиво вокруг было, листья золотели прямо на глазах, и еще малышня… Малыши меня всегда в этот день умиляют – такие все серьезные, девчонки с белыми бантами, мальчишки – женихи в миниатюре, все в костюмчиках, не хухры-мухры, у всех букеты в руках, некоторых за цветами вообще не видать, одни только ушки-лопоушки.

Когда-то мы тоже такими были, понимаете, да?

Гляжу сейчас на старшаков – дяди и тети. И никаких костюмов: футболки навыпуск и джинсы, все самое-самое обычное. Оп-ля! Нет, один разоделся, есть у нас в школе придурок. Павел Винталев. Этот в костюме был, вышагивал с мамой под ручку. При букете, кА-анечно. Винталев – медалист с первого класса, у него на лбу было написано: ме-да-лист. Ему положено в костюме с галстуком ходить, банкир долбаный. А что, Пашка не банкиром, что ли, будет? Как же – филологом-поэтом. Чтобы две копейки в год зарабатывать.

Пересекли площадь Макарова. Она сегодня вообще пуста – скейтбордисты в школу потопали. Но что тут будет после уроков! На улице солнце смайликом добродушным, все школьники придут кататься. Тут удобно.

Как я и предполагала, Захар сел за третью парту в первом ряду. Четвертую уже заняли Мокрецова с Топилкиной.

Захар на меня покосился.

– Знакомься, Захар, – сказала я, когда мы проходили мимо него. – Это Лев. – Я даже не остановилась, когда это произнесла. Как будто Кислицин мне вообще побоку.

– Ну, – кивнул Захар, искоса глянув на Левку. Даже не поздоровался! Ни со мной, ни с новеньким.

– Давай сюда сядем, – сказала я Леве, кивнув на пятую парту. И оглянулась на Захарыча.

И тут наши взгляды встретились. Во взгляде Кислицина я прочла заинтересованность. Ему стало интересно, – понимаете, да? И у меня замерло, а потом галопом помчалось сердце. Любопытно ему стало – с кем же это я в школу заявилась? Ведь он таких не знает, а Захар все должен знать. А как же! И ему дела нет, что я тоже не знаю его девицу в желтом купальнике. И спрашивать не буду, просто умру от любопытства, а не спрошу. Я понимала, конечно, что это не любопытство, а самая настоящая ревность, но боялась даже самой себе в этом признаться.

– Ой. Я телефон в ветровке забыла, – я растерянно посмотрела на Леву, – пропусти меня, пожалуйста. – Он с краю сел, а я у окна.

Я вылетела из класса.

Забыть телефон в раздевалке нашей школы – значит запросто его лишиться. И не важно, что мобилу можно купить сейчас в каждом киоске за сто рублей. У наших школяров это что-то вроде охоты по карманам. Нашел копеечный мобильник – удача, словно настоящий охотник в настоящем лесу подстрелил белку, понимаете, да?

Возвращаюсь из раздевалки с телефончиком в кармане джинсов, смотрю, из 1-го «В» выбегает зареванный мальчишка. Наверно, потому и выбежал из класса, что заревел. Звонок на урок еще не звенел. Кто-то побил там парня, что ли.

– Эй, ты чего шумишь? – я возникла перед ним, как мамаша, честное слово. Такой он был маленький, тщедушный, а я такая над ним огромная. Он в костюмчике с галстуком, как у всех первоклашек принято, я уже говорила.

– Та-ак, – мальчишка утер слезы одним рукавом, другим.

– Чего «так»? Что за «так» первого сентября? В мир знаний пришел, разве можно сегодня реветь, эй, парень?

– Мой буке-ет! – ревет мальчишка и утирает слезы рукавами.

– Что твой буке-ет?

– Вы-ыкинули!

– Кто выкинул, куда?

– Учительница-а бросила в у-урну…

Я почесала затылок. Да-а. Задачка с тремя известными. Вот и первый урок бедолаге.

Мы-то, взрослые старшеклассники, все уже понимали. Зачем учительнице много цветов? Зачем дети тащат их в школу? Этот обычай давно надо отменить. Да, да, именно: запретить приносить цветы! Потому что букеты похуже учителя выбрасывают. Что мы, урн с цветами не видели? Да сколько угодно!

– Не реви, Буратино, спасем твой букет. Учительница в классе?

– Нету-у, куда-то ушла-а…

– Ну, веди меня к вам в гости.

Зашли мы к ним в класс, малыши сидят за партами нарядные-нарядные и грустные-грустные, а в урне в углу – цветы, полная доверху урна, букеты вниз головой как утопленники без воды стеблями вверх.

Ненавижу таких училок! Ну скажите, зачем это надо делать при детях? Что, нельзя цветы в учительскую оттащить? А уж после уроков выбрасывать? Можно и вообще не выбрасывать. Подарить лишние букеты уборщице, в столовую отнести – поварам. Или просто в школьной столовой на столах расставить. Красиво же будет! Празднично!

Я не стала разбираться, где именно у этого мальчишки букет, взяла – и всю урну вверх ногами на пол перевернула. Дети вскочили с мест и к цветам кинулись. Только двое остались за партами – мальчик и девочка, и я поняла, что это их букеты – самые роскошные – стояли на учительском столе. Розы. Не хотите, господа, цветов-олигархов за несколько тысяч рубликов? Мне захотелось выкинуть их в окошко. Если бы не хозяева гладиолусов – гордые мальчик и девочка, так бы и сделала, полетели бы гладиолусы из окна на головы прохожим.