Читаем без скачивания Сезон любви - Людмила Белякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если мужика круто ведет писать на философские темы, значит, у него с сексом большие проблемы… Во, надо себе пометить – потом рифму поровнее сделаю и вставлю куда-нибудь. Хоть какая-то с этого прохиндея польза! Запишу…
Липа отвлеклась от чая и полезла в сумку за рабочим блокнотиком. В это время в кухню, поставив милицейским жезлом полосатый хвост, вошел Кузин кирпично-рыжий кот Тихон. В молодости он был красавцем, позировавшим для фотокалендаря, а сейчас растолстел, сделался брюзглив и не по делу шипуч, царапуч и кусач. В зубах Тихон держал один из фетишей, которые собственноручно изготовлял ему Кузин папа.
Тишка демонстративно положил на пол нечто похожее на большую крысу из свалявшегося искусственного меха и зачем-то, будто живую, придерживая зубами, принялся ее топтать.
– Тишенька, не надо этого делать, – ласково сказала Кузя. – Липа – большая девочка. Она сама понимает, что у тебя нет МК.
– Ага, это на него март наступил.
– У Тишки март не кончается ни-ког-да! Да, Тиш?… А про что конкретно этот твой прохиндей пишет?
– Про что все прохиндеи пишут? Про то, что не делают сами, – что надо жить хорошо и честно, потому что жить хорошо и честно – это честно и хорошо. А жить нечестно и плохо – это плохо и нечестно.
– С этим трудно поспорить, – пожала плечами Кузя, выпроваживая из кухни плюющегося, как перекипевший чайник, кота.
– На то и расчет. Он печатает эти свои измышлизмы в газетках типа «Голос межпланетного унитразума» и подписывает «Доктор Э. В. Рест» – пусть все думают, будто это цитата из иностранной прессы… Пфы! – фыркнула Липа, тоже как кошка. – Я-то этого события не застала, но девчонки-верстальщицы рассказывали, что он как-то разложил газетки с этими своими изысками по всему офису – думал, что народ накинется, чуть ли не в обед вслух читать будет, обсуждать, а потом по домам растащит – детям на ночь вместо сказочки… Ага! А они в корзинках для бумаг оказались! Все до одной! Только что вместо туалетной бумаги в сортире не повесили… Так он от злости нарочно в пятницу зарплату народу не дал – задержал до вторника… Представляешь? Они все только потом догадались.
– Значит, он природный гад, – вздохнула Кузя. – Просто гад.
– Хуже, – ответно вздохнула Липа. – Он придурок с образованием. И ужасно мнительный. Он даже на визитках ударение на фамилии поставил.
– Зачем? – довольно равнодушно спросила Кузя, надевая резиновые перчатки и становясь похожа на патологоанатома из сериала «Си-эс-ай».
– Чтоб не коверкали. А то он прямо из себя выходил – по редакции бегал, руками махал – я не Покóйницкий, я – По-кой-ницкий! А вообще его любимое занятие – говорить гадости одним людям о других. Послушать, как он о своих редакторах отзывался! – Липа безнадежно махнула рукой.
– А что – они плохие?
– Да неважные, если честно. Я сама ему показывала – с какой это такой радости-не вероятности Стефан Цвейг у вас американским писателем сделался? Он в Штатах даже не был ни разу.
– А он чего?
– Ничего. Сделал вид, что не слышал. А что здесь скажешь?
– Тогда понятно, откуда все… Пойдем в комнату, а? Папа с тобой пообщаться хочет. Он потом целую неделю хорошо себя чувствует. Я это четко отмечаю.
– Пошли. Я с хорошими людьми общаться не против.
«Хорошо, что хоть на подружку можно ориентироваться… А то вовсе уйдешь в себя и не вернешься».
«Да, если МК, которая в данном случае означает «материальная катастрофа» еще не наступила, то она наступит в ближайшие месяц-два. С Покойницкого деньги так скоро не слупишь, и даже не потому, что он ни за что не простит мне ухода неявочным порядком, но потому, что у него их просто нет и в ближайший год не будет».
Липа, получив 30 декабря последний куцый гонорар високосного года, демонстративно не осталась на по-кризисному жалковатую редакционную вечеринку, даже не стала объясняться с Покойницким. Завлитотделом робко прошептала у нее над ухом, что главред не против «побеседовать… недолго», получила в ответ змеино-шипливое «Мне ему сказать нечего», настаивать не решилась и сразу же куда-то исчезла.
На редакционном компьютере осталась чертова прорва Липиных материалов – то, что надо было бы остаться на тот дурацкий корпоратив и втихаря, когда все напьются, стереть их, она сообразила уже после, обдумывая страшную месть обманщику, но…
«Теперь внаглую украдет мои идеи и материалы, вставит их в какую-нибудь свою книжонку, рассует мои стишки по другим рекламным газетенкам, точно… Високосный год закончился, но не прекратился. День прибавился, но не удлинился… Одно хорошо – на улице мерзко, но хоть не скользко», – размышляла Липа, плетясь впотьмах от Кузи до метро.
Выдумывать слоганы и рифмовочки вошло в привычку, но пригодится ли этот навык в дальнейшем?… А если пригодится, то когда?!
Пассажиропоток так и не восстановился, и можно было сесть. Просидев в невеселых раздумьях некоторое время, Липа ощутила у себя под основным своим рабочим писательским инструментом некое инородное тело, даже через пальто впивавшееся в ее творческое естество острым зубом недовольства собой и этим миром. Улучив момент, когда большая часть спутников была занята выходом из вагона, а охотники за свободными местами еще в вагон не ринулись, она привстала, пошарила под собой и изловила этот предмет.
Это был всего-навсего перекидной календарь, или, как называли такую вещицу в народе, численник. У него были оторваны первые листочки – вплоть до сегодняшнего дня, 15 января.
«Возьму – хоть буду знать, на сколько день прибавился, – подумала Липа. – Не искать же растеряху-владельца через газету, в самом деле?… И что там пишут-то?»
На обратной стороне рыхлого, желтоватого листка была статеечка «На чем нельзя экономить даже в кризис».
«А хорошая вещь-то! Это я удачно села!.. Надо же – кто-то подсуетился сварганить антикризисный календарь… Мне б к тому умнику на работу пристроиться», – подумала Липа и углубилась в чтение.
«На еде. Сэкономив на качестве и количестве еды сейчас, потом разоритесь на лечении», – глубокомысленно заявил календарь.
«Ну, это-то ясно… Кроме того, я на еде экономить не умела никогда… Этот совет мне мимо кассы».
«Закупать продукты надо на сытый желудок и по заранее составленному списку – тогда не купите лишнего, не очень нужного, что может испортиться. Однако, чтобы опередить рост цен, купите в запас продукты, которые могут полежать несколько месяцев – крупу, соль…»
«…Еще керосин и спички. Хороший совет. В крайнем случае, редакцию или комиссию эту подожгу – если государство не поможет».
«На образовании, своем и детей. Не выученное сейчас потом, вероятнее всего, не усвоится никогда».
«Тоже по делу, но тоже мимо меня. Своего образования достаточно, а детей нет и уже вряд ли появятся», – продолжила Липа виртуальную дискуссию с находкой.
«На одежде. Но, формируя новый гардероб, не увлекайтесь дешевыми антикризисными распродажами. Большие скидки и непривычно низкие цены могут вскружить голову, и вы накупите кучу ненужных вещей. Перед походом на шопинг просмотрите свой гардероб – наверняка там есть почти все, что нужно».
«Ну, на кучу ненужных вещей у меня точно денсредств нету, – перевернула Липа листочек, – а пересмотреть – это можно. Тем более ползимы мы зажевали, и надо строить планы на весну».
«Не копите долги по квартплате и услугам! – стенал, заламывая руки, календарь. – Коммунальщики и судебные приставы не дремлют! А в кризисные времена они действуют жестче обычного – от лишения услуг до выселения. То же касается и выплат по кредитам».
«Так, – Липа, заерзала, готовясь на выход, – самое противное под конец оставил, да?!»
Календарик невзначай, но метко наступил на любимую мозоль Липы – квартплату. Она гордилась своей трехкомнатной квартирой, доставшейся от родителей, но вот уж правда – нет вещей абсолютно хороших! Заплатив в последний банковский день за квартиру из дистрофичного «покойницкого» гонорара, она осталась с весьма незначительной суммой наличных. Кредитка тоже карман не оттягивала. А если принять в расчет еще и повысившиеся тарифы… Тут уж невольно позавидуешь Кузе, которая проживала в тесной двушке с отцом и братом-холостяком.
«И вообще, – сообщил напоследок календарь глубокомысленно, – столкнувшись с проблемой, не бросайтесь сразу с ней бороться. Подумайте вначале, что из нее можно сделать».
– Это как? – спросила Липа, кажется, вслух.
«Например, если нет денег на деликатесы и сласти, сядьте на диету и подкорректируйте вес».
Но тут ей надо было выходить. Липа бросила календарь в пакет с компроматом на Покойницкого и выскользнула через уже многозначительно зашипевшие двери.
«Да, вес, вес… Вес есть. Вполне докризисный».
Дорогая подруга Кузя всегда кормила Липу как на убой, да еще пыталась всунуть ей что-то на вынос, из-за чего прощание в тесной прихожей превращалось в средней интенсивности рукопашную схватку. Зимой Липе удавалось отговариваться от Кузиной подкормки хронически, с октября еще, не включенным холодильником – она хранила продукты в уютной кладовочке под окном кухни. Бесплатный, но мягкий уличный холод не позволял держать там крутую заморозку вроде пельменей, но «мягкое» молоко выживало дня три-четыре, так что экономия на принудительном прослушивании дурдыканья холодильника накапливалась значительная. К Липе даже как-то приходили с проверкой счетчика на предмет выявления «жучка» – ее счета на электроэнергию показались мосэнерговцам подозрительно маленькими. Липа охотно объяснила причину недопотребления киловатт, неудачно сострила насчет домашних плантаций конопли, из-за которых у соседей по дому, возможно, такие большие счета за свет, и проводила дезинсекторов с миром.
