Читаем без скачивания Ловушка для олигарха - Илья Рясной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Проходная — два «бревна»…
— Первый пункт — «бревно»…
— «Бункер» — "бревно…
— Еще "бревно… Пятый, как у вас?
— Еще «бревно»!.. У, черт! «Бревно» означало бездвижное тело.
— Первый, отработал. «Самураев» нет. Только «брёвна»…
— Второй — чисто…
Через некоторое время ворота разъехались, и появившийся в них с автоматом под мышкой Биндюжник подал знак Алибабе.
— Ну? — спросил Алибаба, выйдя из машины и подойдя к своему помощнику.
— Никого. Только «бревна», — сказал Биндюжник.
Алибаба подошел к воротам, глянул в сторожку, расположенную на территории за воротами. Увидел там два распростертых тела.
— Подохли? — равнодушно спросил он.
— Живы. Без сознания, — Биндюжник кинул презрительный взгляд на разлегшихся на полу старшего лейтенанта госбезопасности и гориллоподобного насильника детей, выпущенного год назад на свободу под поручительство организации «Гуманизм и прогресс».
Алибаба неторопливо шел вперед, держа «стечкин» в руке за ствол, как молоток. Внешне он старался выглядеть невозмутимым, и у него это получалось. Это была его старая любимая игра на собственных нервах. Он получал наслаждение, сдерживая свои порывы, будто накапливая злость на будущее, когда она будет нужнее.
Территория была донельзя запущенная, неухоженная. Когда-то здесь цвели клумбы, вдоль аллеи росли серебристые елочки, трехэтажный корпус сиял вычищенными и вымытыми добросовестными солдатиками окнами, и бордюры были белые. Сейчас порядок никого не волновал. Стекла в половине окон давно вылетели. Асфальт местами был взломан и наспех, халтурно залатан. Здание выглядело заброшенным — в таких водятся привидения. Перед ним стояла «Волга» и длинная грузовая фура.
Не так давно здесь хотели сделать гольф-клуб. Есть такая мода. Русский люд туговато понимает, что такое гольф и зачем он нужен, но гольф-клубы как-то нежданно стали в России заведением первой необходимости, как бордель или бар для гомиков. Были предложения сделать здесь и коттеджный поселок, поставить вышки, как на зоне, запустить собак, у которых зубы что твой палец, и жить вдали от сует. Но «бункер» был настолько ценен, что Паук не позволил.
«Бункер» располагался не в главном корпусе, а позади него, в длинном гараже. Гараж — это была маскировка еще с тех времен, когда умели и любили маскироваться от придуманных и настоящих врагов.
Алибаба вошел в бокс гаража, под потолком которого тлела слабая лампочка. Бойцы с автоматами стояли здесь. В их позах была показная залихватская небрежность — как обычно после штурма.
— Свободно, — бросил один из них.
Двери «бункера» распахнуты. Вниз вели широкие ступеньки, бледный свет неоновых ламп падал на белый кафель.
Алибаба невольно ускорил шаг. Его железные нервы начинали сдавать.
Все двери с кодовыми замками были открыты. Нападавшие без труда взломали всю систему охраны, которая, по заверениям подрядчика, гарантировала отличную защиту объекта.
Вот и «Аквариум» — стеклянная сверхчистая камера. Она располагалась в семи метрах под землей, равно как и лабораторные помещения.
Алибаба ощутил, как его лысина начинает потеть, — дурной признак сильнейшего напряжения, сжавшего его внутри.
Вот и бокс «ноль», где хранился объект номер один.
Алибаба переступил через два уютно устроившихся на полу тела в фиолетовых халатах. И с облегчением выдохнул.
Дверь в бокс была закрыта. Нападавшие не добрались до нее.
— Уф, — он перевел дух, почувствовав накатившую слабость в коленках.
Он вынул пластиковую карточку. Провел по гнезду. Замигала лампочка — идентификация проведена, Затем он набрал номер кода. И с кряканьем толкнул тяжелую дверь.
За ней была комнатенка три на четыре метра, обитая сверху донизу мягким пластиком, с тускло горящими плафонами.
Алибаба качнулся, отступил назад, облокотился о покрытую зеленым кафелем стену и, не сдержавшись, сдавленно простонал.
— Исчез, — выдохнул Биндюжник.
— У-ф-ф — утробно взвыл Алибаба, с силой ударил рукояткой «стечкина» по стене, так что кафель и пластмасса рукоятки разлетелись, осколком больно задев щеку Биндюжника…
Тот отпрянул, ожидая, что Алибаба сейчас подомнет его, разорвет его когтями и зубами, как взбесившийся гималайский медведь.
— Будем искать, — переведя дыхание, произнес Алибаба.
— Но кто… Кто посмел? — сглотнув, произнес Биндюжник с нотками типа — «кто покусился на святое». Вскрытие «бункера» — было равнозначно покушению на некие новые устои новой России. Такое не было позволено ни быку, ни Юпитеру,
— Есть любители полоскать рот серной кислотой, — произнес Алибаба, глядя на пустой бокс. — Аккуратист кругами ходил.
— Да. Но… — растерянно произнес Биндюжник.
— Где провокация, там всегда он,
— Да, любит совать нос в чужие дела, — с готовностью закивал Биндюжник.
— Настала пора его нос укоротить.
— Обрубить, — с энтузиазмом добавил Биндюжник и нервно хохотнул. И тут же смех бульканьем застрял где-то в горле.
— Достать Аккуратиста, — Алибаба резко повернулся и взял его стальными пальцами за плечи, притянул к себе так, что ощущался идущий из его рта запах — пахло какой-то падалью.
— Достанем, — прошептал Биндюжник.
…Да, так все это и было. Говорили они обо мне. Аккуратист — это, честно говоря, я. Человек, выполняющий некоторые особые поручения за особую плату. Нет, я вовсе не крохобор, любящий деньги. Я просто обожаю совать нос не в свои дела и переиначивать все вокруг на свой лад. Кстати, эти люди были не первые, кто мечтал мой длинный нос укоротить… Впрочем, почему длинный? Нос как нос. Орлиный нос. Можно сказать, несколько великоватый, но изящный нос. Какой дурак назвал его шнобелем?
Признаться, у этих людей действительно могли быть ко мне кое-какие претензии…
История эта началась за неделю до того, как Алибаба раздумывал, стоит ли ему дать волю ярости и пустить в расход парочку своих помощников для обретения хоть доли былого душевного спокойствия, или стоит пока что держать себя в руках.
Алибабе страшно не хотелось отвечать перед боссом. Паук был мягким человеком, но до определенной степени. Такие прозвища людям с его положением даром не дают. Тут отличиться надо.
Итак, с чего начать это поучительное повествование? Пожалуй, с того, как за неделю до визита незнакомца в «бункер» ко мне наведались киллеры, которым был выписан на меня заказ.
Глава вторая
Был прохладный летний день. Что же это делается? Что это за лето такое одно за другим? Вопиющий беспорядок, То жара такая, что в жидкий асфальт проваливаешься по щиколотку. То холод, что нос отморозишь. Погода безумно скачет, будто у нее пляска святого Витта. А чего ей не скакать? Сумасшедшее лето. Сумасшедший год. Сумасшедшая погода. Все логично…
— Новости культуры. В Нижнем Новгороде открылась мемориальная доска популярного в свое время певца Шаляпина, — вещала далекая дикторша «Эха Столицы». — В Новосибирске прошли гастроли великой русской певицы Алины Булычовой… По просьбе ветерана труда Анны Иосифовны Гендельбейгер передаем песню в исполнении сына… ох, простите, мужа Алины Булычевой — несравненного Федора Укорова.
— Ты моя коза, я твой козлик, — заблеял он. Я убавил звук, терпеливо дождался, когда желтый свет сменился зеленым, и нажал на акселератор. Улица была пуста, но я привык соблюдать правила движения. Когда всю жизнь нарушаешь все возможные правила, то должно оставаться хоть что-то святое.
Киллеры ждали меня у подъезда. Ребята уже начали беспокоиться, не случилось ли что со мной. Действительно, клиент сильно запаздывал. Можно сказать, обнаглел вконец. Обещался быть еще час назад.
Но не станешь же им объяснять, что меня задержали срочные дела.
Срисовал я их сразу. Наметанным взглядом уловил всю расстановку. Чего-то подобного я ждал. Один сидел в зеленом тертом «жигуле» одиннадцатой модели на въезде во двор. Он поймал меня глазами и как-то вздрогнул. Издалека, конечно, выражения лица не рассмотришь, но кое-что глаз фиксирует. Сигнал тревоги поднялся из подсознания, как обычно, когда ощущаешь, что судьба еще раз решила испытать тебя на прочность.
Они здесь, И что теперь? Вариантов не так много. Я выхожу из машины, и они меня фаршируют из автомата скорострельностью шестьсот выстрелов в минуту. Или из оптической винтовки вот с того чердака… Нет, это вряд ли. Скорее всего, они ждут меня в подъезде, поглаживая глушитель на пистолете. Подъезд у нас глухой. Ох, совсем душегубы утеряли совесть. Средь бела дня стрелять в живого человека…
Тип в машине нагнулся, будто пятка зачесалась или что-то срочно нужно было рассмотреть на полу. В действительности он скрючился с единственной целью — чтобы никто не углядел, как он самым подлым образом решает мою судьбу, произнося в рацию что-то типа: «Клиент прибыл, сейчас будет в подъезде».