Читаем без скачивания Восточное вращение - Абдухаким Фазылов

* * *

- О чем сегодняшний урок, учитель? - раздался снизу звонкий юный голос, и Сайд вспомнил про ученика. - Сын мой, я сегодня открою тебе то, чего аллах не удостоил меня в твои годы. Сайд стоял на высоком постаменте для наблюдений, один на один со звездным небом. Высокое здание обсерватории и в довершение этот постамент поднимали его к зениту необъятного звездного купола. - Учитель, вы много знали в мои годы? - с открытым детским любопытством спросил ученик. - В четырнадцать лет я пас овец в степях и запомнил почти все звездное небо. Но знание пришло потом. - Я еще не знаю столько, учитель. - Но то, что ты узнаешь в эту ночь... - Сайд замолчал и посмотрел на мальчика, который стоял внизу, на плоской части крыши. Его фигура в длинном, узком, чуть расширяющемся книзу халате, угадывалась в темноте своей стройностью. - Поднимись ко мне. Мальчик поднялся по ступенькам. Любопытство не покидало его. - Учитель, когда вы начали наблюдать за звездами? - Давно, тогда мне не было и семи лет. Семья жила в нужде. Отца мы не видели месяцами - ранней весной с огромными стадами он уходил в степи. Однажды старый дервиш рассказал мне, что по звездам можно предсказывать будущее. С этого дня я начал искать смысл в их расположении. Когда отец вернется домой? Когда дома у нас будет мясо? - вот на какие вопросы я искал ответа у звезд. Когда отец начал брать меня с собой, под огромным открытым небом ночной степи я изучал расположение звезд. - Вы не похожи на пастуха, учитель. Мальчик опустил голову, смутившись своей дерзости. Он был из знатной семьи, близкой ко двору, и впервые узнавал о низком происхождении учителя. - Я был им, сын мой. Был до тех пор, пока однажды под вечер к нам не завернули всадники с орлами на рукавице. Это оказались кушчии6 султана Улугбека. Они остались ночевать в нашей юрте. Один из них долго беседовал с отцом. Потом отец позвал меня, и незнакомец спросил - не могу ли я показать неподвижную звезду на небе. Я тогда уже знал Козленка7, вокруг которого вращаются все звезды, и показал ему. На утро он, о чем-то договорившись с отцом, увез меня в Самарканд. Это был мавлана Али Кушчи. Я стал его учеником. - Учитель, это правда, что мавлана Али Кушчи умер в Истамбуле? - Да, сын мой, год тому назад я получил весточку об этом. Но перед смертью он дал мне урок, достойный самого Афлотуна8. - Какой урок? Мне можно узнать об этом, учитель? - Именно об этом я хочу рассказать сегодня. А сейчас преклони колени, посвятим молитву его светлой памяти...

* * *

По старческой привычке смотритель проснулся среди ночи. Он немного поворочался на своей жесткой постели, потом решил подняться и пройтись на воздухе, зная, что при этом слегка утомится и тогда можно будет еще вздремнуть до рассвета. Кряхтя, он вышел из своей хижины. Прямо перед ним высилась темная громада обсерватории. Наравне с ней, над горизонтом висела неполная, не очень яркая луна. Старик сразу услышал людской говор, режущий тишину ночи. Он запрокинул голову и увидел два темных силуэта на крыше. "Не спят, безбожники", подумал он и, постояв немного, побрел по склону холма, злобно поглядывая на крышу. Его раздражало присутствие людей здесь, в такое время, их голоса. Сделав полный круг вокруг обсерватории, старик подошел к своей хижине и опустился на камень, служивший скамейкой. С крыши доносился звонкий голос мальчика, бойкий, будто он отвечал урок: - ...за сферой этой планеты расположена небесная сфера с неподвижными звездами на ней, совершающая суточное вращение. Землю же аллах поместил в центре этих сфер и придал им вращательные движения вокруг нее с различными скоростями. Старик встал и собрался было уходить к себе - к нему подкрадывался сон, но в этот момент его остановил тот же звонкий голос: - Для чего вы заставили меня повторить все это, учитель? Старик по голосам уже определил, что второй человек на крыше был мавлана Сайд, но разобрать его слов не мог. Тот отвечал тихо и глухо... Выслушав ответ, мальчик вдруг сделал шаг назад к самому краю площадки. - Да хранит вас аллах, учитель, вы не шутите? Приложив ладонь к уху, старик попытался разобрать ответ Сайда, но снова ничего не смог уловить. Опять прозвучал уже испуганный голос мальчика: - Ведь это же шак9 к учению пророка!.. Старик не стал дальше вслушиваться. Гнев душил его. Он бросился к себе. "Завтра же отправлюсь к Ходжа Музаффару, расскажу все. Они здесь развращают ересью даже малолетних... Скажу пиру10, пусть отпустит меня отсюда, или изгонит безбожников!"

* * *

Луна уже поднялась высоко. Площадка осветилась ее серебристым светом. Сайд видел, что мальчик потрясен. Он подошел, положил руку на плечо ученика и мягко повторил: - Да, сын мой, все это непривычно. Мне тоже сначала было страшно. Но это не шак, в коране нет запрета против такого суждения. - Если это так, почему же аллах не даровал нам своего откровения на этот счет? - растерянно спросил мальчик. - Аллах дал нам разум, сын мой. С его помощью мы должны сами постигнуть вселенную. Они замолчали. Сайд отошел на другой край площадки и глядел на луну. Мальчик растерянно следил за ним. "Если бы все это я услышал от другого человека, не выдержал, кинулся бы на него. Но это говорит мой учитель... Мне страшно..." - Учитель, разрешите мне уйти. Мне почему-то холодно сегодня. - Я провожу тебя до моста Аби-рахмат. Завтра после полуденной молитвы приходи в Чил-Устун, там продолжим урок. Спускаясь по лестнице, мальчик посмотрел на небо. Оно показалось ему непривычно тревожным.

* * *

Мавлана Сайд в числе немногих мунаджимов обсерватории имел доступ в загородный дворец Чил-Устун. Дворец находился в Баги-Майдане, великолепном парке, когда-то разбитом по велению Султана Улугбека у западного подножия холма Кухак. Двухъярусное здание, построенное на высоком каменном основании, завершалось широкой террасой с причудливыми перилами. Это было излюбленное место для занятий мавлана. Он сидел в тени высоких тополей, падающей после полудня, и занимался вычислениями. Невдалеке высилось сплошь покрытое бирюзовым узором здание обсерватории. Отсюда можно было даже различить немногих людей, ведущих наблюдения на ее крыше. - Здравствуйте, мавлана, я пришел. Мальчик стоял на верхней ступеньке винтовой лестницы одного из четырех минаретов, возвышающихся по углам террасы. Тонкое лицо его побледнело, совсем осунулось. "Видно, не спал ночью. Не слишком ли грубо начал я разрушать его прежние представления? Следует быть осторожнее", - подумал Сайд. Он усадил ученика рядом на мягкую подстилку и, собирая разбросанные листки с низкого столика, стоявшего перед ними, спросил: - Чем ты озабочен, сын мой? - Я все время думаю о том, что вы мне сказали вчера ночью. Ужас не покидает меня, учитель, - признался мальчик. - Отчего? - Сайд невольно улыбнулся. - Учитель, привычная до вчерашнего вечера вселенная стала шаткой и неустойчивой. Она тронулась и закружилась в разрушительном вращении. - Понимаю тебя, сын мой. Мне в мои годы привыкнуть к этому было намного тяжелее. - Учитель, откуда у вас такое откровение? - Это и есть последний урок мавлана Али Кушчи, сын мой. - Али Кушчи? Но его же нет в этом мире?! Удивление мальчика граничило с ужасом. - Верно. Но перед смертью он своею рукой написал свою последнюю книгу. По воле аллаха она дошла до меня. - Ив ней изложено... это?.. - мальчик осекся, не зная, как назвать услышанное вчера. - Другое представление о вселенной, - продолжил за него учитель, - и оно более соответствует истинному могуществу и мудрости создателя. Сад был запущен, и вдобавок касание осеннего месяца шавваль11 порождало чувство одиночества и заброшенности. Даже неугомонное пение птиц, казалось, было окрашено грустью начавшегося листопада. - Мой долг посвятить тебя во все то, что познал я сам за последний год. "Не спешу ли я с этим, - подумал он в который раз. Он стоял на краю террасы и глядел в глубину сада. - Но я чувствую неотвратимое приближение беды, и мне надо поспешать". Бесповоротная решимость вдруг наполнила его: "Это надлежит сделать теперь, ибо кому ведомо, как аллах начертал мои дальнейшие дни?" Он повернулся к мальчику. На лице уже не было следов сомнений и колебаний. - Мавлана Али Кушчи пишет мне следующее. За девятьсот лет до рождения пророка, во времена Искандара Зулькарнайна,12 в Юноне13 жил мунаджим по имени Аристарх. Всю свою жизнь провел он за наблюдениями светил и пытался осмыслить строение небес. Это он впервые заявил, что в центре вселенной находится Солнце, а все сферы: сфера Земли, сфера планет, сфера Луны, вращаются вокруг него. Вокруг же всего этого - неподвижная сфера с неподвижными звездами. О необычном учении этого человека мой учитель узнал из книг знаменитого Архимеда. Потом в Истамбульских книгохранилищах он нашел забытые книги самого Аристарха. Изучив их, он, человек преклонного возраста, сделался рабом простых, но поистине мудрых мыслей этого грека. - Учитель, не тот ли это мунаджим, об измерениях величин Солнца и Луны которого написано в "Альмагесте" Птолемея? Его имя упоминает еще и Беруни, в первой книге "Канона Маъсуда". - Это он. Но только эти великие мужи науки ничего не знали о самых необычных суждениях Аристарха. Время надолго похоронило их. О них не ведал и покойный Султан Улугбек. Посчастливилось лишь мавлана Али Кушчи, но слишком поздно, чтобы он мог проверить учение грека наблюдениями. К страданиям последних дней моего учителя на чужбине добавилось тяжкое сознание того, что прозрел он вселенную по-настоящему слишком поздно. Мне, грешному, завещано им провести необходимые измерения в обсерватории. Вот уже свыше года выполняю я предписанное учителем. Я следил за Солнцем на его пути через все двенадцать знаков Зодиака. И я воочию убедился в неподвижности звездной сферы, ощутил наше вращение вокруг Солнца. Я почувствовал, что вплотную подошел к истине. Глаза мальчика расширились. В них еще была усталость бессонной ночи, но сейчас появился влажный блеск ожидания чего-то важного. - Разве истина постигаема, учитель? Она ведома только аллаху. - Мы постоянно приближаемся к ней. Каждое наше, даже самое простое, постижение чего-нибудь - есть шаг к истине. - Мне иногда кажется, учитель, что люди предоставлены сами себе. Ведь, как говорит мой отец, - до аллаха высоко... - Забота создателя о нас, сын мой, - в природе, окружающей нас. Через стихии проявляется его воля. Постигая явления природы, мы приближаемся к единственной в своей простоте истине, скрытой от наших глаз в хаосе и суете бытия... С минарета ближайшей мечети донесся протяжный зов на вечернюю молитву. Со всех концов города и мечетей окрестных сел к нему присоединились отдаленные и нестройные "аллаху акбар" муэдзинов. "Это вековечный зов, призывающий наших предков к мыслям о творце. Он же будет призывать и наших потомков. А мысли о вращении Земли возникали и исчезали не раз. Быть может, учитель Али и за ним ты оказались жертвой очередного брожения умов - и только. Имеешь ли ты право смущать ум этого мальчика, доверенного твоему попечению? Но не я ли внушал ему о пути к истине. Нельзя же, чтобы поколения за поколением лишь повторяли заветы творца, не пытаясь приблизиться к самой сущности его творений... Семьи я не заводил, детей не оставлю после себя. Аллах не простит мне, если не оставлю и учеников. Чтобы ученик мог идти дальше, учитель передает ему самое ценное, что есть у него. У меня это последний урок учителя Али и мои последние наблюдения и вычисления. Я верю в них..." Свет одинокой свечи на террасе Чил-Устун до глубокой ночи вырывал из осенней тьмы лица учителя и ученика. Слегка колеблющееся пламя освещало и разбросанные перед ними белые листки. Они были исчерчены окружностями, напоминающими расходящиеся на воде круги.