Читаем без скачивания Ренегаты - Сергей Волков

– Достал ты уже с этим бульканьем, – беззлобно сообщил Бобу Кречет минут пять спустя.

Боб не ответил. Для него отхлебнуть перед выходом глоток из наполненной фляги было личным, секретным ритуалом, о котором он никому не рассказывал.

Когда Одинокий холм скрылся из виду, Кречет остановился и достал бинокль. Патруль подошел к первой «контрольке» – месту, где была высока вероятность открытия Порталов с Земли. Всего таких «контролек» на маршруте было пять: здесь, у Мертвого ручья, потом в Длинной балке, далее – у Оградок, на Глине и у Козьего брода.

Приложив старенький «Фотон» производства Казанского оптико-механического завода к глазам, Кречет несколько минут обозревал окрестности, потом сплюнул в сторону и бросил:

– Чисто. Айда полосы глянем – и дальше.

Контрольно-следовыми полосами пограничники ограждали зоны, в которых открывались Порталы. Програбленная земля в безводных пустошах хорошо сохраняла следы, и опытный глаз мог без труда определить, кто здесь прошел, когда и каким составом.

Рутинная работа патрульного всегда настраивала Боба на философский лад. Шагая в пяти шагах справа сзади от Кречета, он из-под козырька выцветшего уже кепи оглядывал чуть подрагивающие в мареве разгорающегося дня пологие спины холмов, похожие на горбы ушедших в землю верблюдов, гонял во рту вязкую слюну и думал, что жизнь любого человека, где бы он ни жил и чем бы ни занимался, похожа на патрульный рейд от «контрольки» до «контрольки». Роддом – детсад – школа – институт – это если в башке сало есть, а дальше: работа – пенсия – и холмик с обелиском и эпитафией: «Спи спокойно, брат…»

Длинная балка тоже не преподнесла никаких сюрпризов. Солнце поднялось к зениту. Стало жарко, со стороны далеких Ржавых болот потянул душный, противный ветерок. Кусты бесцветника и ломаки затрепетали, сухая трава прилегла к земле.

– Я же говорил – ветер будет, – сказал Боб.

– Обед, – невпопад отозвался Кречет и скинул рюкзак на камни у выхода из балки. – Десять минут.

Боб усмехнулся про себя. Кречет попал в пограничники прямо из армии, где возглавлял отдельный взвод охраны, и вытравить из него привычку командовать было так же невозможно, как сточить вручную заводской номер с АКМ.

Разложив немудреную снедь на относительно чистой тряпице, Боб вскрыл штык-ножом две банки тушеной свинины, протянул одну Кречету.

– Ну, дай Бог, чтоб без ботулизма, – вздохнул напарник и застучал ложкой.

Ботулизм был проклятием 42-й заставы. Обычные земные консервы в жарком климате Южного Сургана портились быстро, свежак подвозили редко, а чтобы хорошенько прогреть тушенку, нужно было тащить на себе приличный запас дров – в пустошах костер развести было не из чего. Филимонов ругался, стращал патрульных суровыми наказаниями, но в итоге смирился с тем, что раз в месяц кто-нибудь из его бойцов валялся в изоляторе, мучаясь животом.

Слово «мучаясь» вообще очень точно характеризовало все, что было связано с 42-й заставой.

– Добро пожаловать в ад, – с мрачной гордостью приветствовали новичков старожилы, а во время обязательного посвящения, когда неофит жрал песок с пустошей и запивал его спиртом, орали хором:

– Пей до дна, чтоб не кровь!

При этом 42-я застава, расположенная на самой границе Сургана, между Ржавыми болотами и Сухой пустошью, имела в Штабе Пограничной Стражи репутацию «заставы, на которой никогда ничего не случается». В самом деле, за исключением истории со Спенсером тут не происходило ничего примечательного – ни прорывов кочевников, ни нападений бандитов, ни попыток проноса крупных партий нелегального товара.

И тем не менее на 42-й была самая высокая смертность и одни из самых тяжелых условий службы во всем Пограничном корпусе. Неудивительно, что большинство людей попадали сюда не по своей воле. Это было место для «залетчиков», штрафников и новичков, только начинающих тянуть пограничную лямку. Считалось, что стажер, прошедший 42-ю, мог претендовать на лычки сержанта и нормальную, спокойную службу где-нибудь в Цаде или Клондале.

– Ну все, пошли. – Кречет сунул опустевшую банку под клапан рюкзака, дожевал галету и поднялся. – После Глины еще перекусим.

Боб отхлебнул из фляги и тоже убрал свою банку в рюкзак. На заставе из них мастерили пепельницы, дымокурки против москитов, налетавших по осени, масляные лампы и прочие необходимые в хозяйстве штуки, и поэтому патрульные всегда приносили опустевшие жестянки из рейда обратно.

Повернув у Оградок, местного Стоунхенджа, где неведомые предки нынешних обитателей Центрума вертикально взгромоздили на вершине расползшегося холма два десятка каменных глыб, патрульные двинулись через ровную как стол пустошь к Глине. Так называлась долина высохшей черт-те знает когда безымянной реки. Глинистое дно ее растрескалось – Боб припомнил, что в Средней Азии подобные места именуются «такыр», – вот и получилась Глина. Ходить по кофейного цвета многогранникам с завернувшимися краями было удобно, если бы не одно «но» – под подошвами сапог они крошились, превращаясь даже не в пыль, а в какой-то коричневый порошок. В ветреный, вот как сегодня, день этот порошок лез всюду, мешая дышать и раздражая слизистую глаз.

Не доходя до Глины метров двести, Кречет достал из кармана серый платок и замотал лицо. Боб воспользовался одноразовой медицинской маской, когда-то бывшей нежно-зеленого цвета, а ныне грязной, как портянка. Маска плохо защищала от пыли, но выбирать не приходилось – свой шикарный платок-арафатку Боб вчера проиграл в блэкджек каптеру Вьюну, хитрому малому с маслеными глазками профессионального барыги.

– Хоть бы мужики сегодня байвала подстрелили, – мечтательно прошамкал из-под платка Кречет. – Мяска свеженького охота. Убоинки…

– То-н-н-н-н! – раскатилось над долиной мертвой реки. Звук был сильным, мощным и лился, казалось, отовсюду, словно звучало само небо.

– Это чё такое? – растерянно спросил Боб, испуганно озираясь по сторонам.

– Ложись! – зашипел Кречет, сдергивая с себя автомат. – Быстрее!

Рухнув в пыль рядом с напарником, Боб стянул с лица маску – все одно толку от нее никакого – и прохрипел:

– Да чё происходит-то?

– Ангелы небесные идут, – непонятно и очень зло ответил Кречет и почему-то посмотрел вверх. Автомат он даже не снял с предохранителя.

– Ангелы?

– Молчи и не шевелись.

Боб послушно замер, он уже давно понял, что в пустошах вот такое автоматическое послушание в большинстве случаев может спасти тебе жизнь.

Какое-то время ничего не происходило. Тихо подвывал ветерок среди камней. Потом из-за бугра, когда-то бывшего берегом реки, выбежала шестиногая ящерица. Она наткнулась на людей, в панике вздыбила на спине желтые чешуйки и бросилась на тощих лапах прочь через такыр, оставляя за собой пыльный шлейф, быстро размываемый ветром.