Читаем без скачивания Монтессори с самого начала. От 0 до 3 лет - Линн Джессен

Подростком я каждый день отвозила свою младшую сестру в класс Монтессори и забирала ее домой. Меня поражала мирная атмосфера, царившая в ее классе. В свои шестнадцать лет я знала, что маленькие дети, да еще в коллективе, редко ведут себя спокойно и расслабленно, но здесь все было ровно наоборот. Учительницей была сестра Анна, молодая католическая монахиня. Она и в класс приходила в монашеском одеянии. Сестра Анна проявляла поразительное уважение к своим двадцати восьми воспитанникам. Но самым необычным мне показалось отношение к ней со стороны детей – абсолютно позитивное, без тени неприятия.

Когда я поступила в колледж Смита, моя мать начала работать в дошкольной группе пригородной начальной школы. Думаю, не надо говорить о том, что это была группа, где культивировались принципы Монтессори. Я была поражена тем, как тщательно мама готовила класс, прежде чем его порог переступили дети. Каждый предмет был выбран для конкретной цели и помещен в строго определенное место. В классе не было ничего случайного, предназначенного для развлечений. Однажды, когда я приехала домой на каникулы, мама попросила меня сделать фотографии для ее второй книги. И снова меня поразило царящее в классе спокойствие. Мама относилась к ученикам с уважением, а они демонстрировали позитивную сплоченность, и каждый, похоже, ощущал себя личностью. Я никак не ожидала увидеть такое в дошкольной группе для пяти- и шестилетних детей.

Примерно в то же время я начала замечать, что моя младшая сестра, которую уже пять лет воспитывали по методу Монтессори, постоянно занята какими-то полезными делами. Она часами сидела на кухне, сочиняя и иллюстрируя собственные истории. Она умела находить занятия для себя. Но самое глубокое впечатление на меня производила ее способность сосредоточиваться на своих занятиях в течение долгого времени – для подобной концентрации требовалась внутренняя дисциплина, и у сестры она, несомненно, была.

Примерно в то же время я несколько раз работала в детских лагерях и там могла убедиться, насколько иначе ведут себя дети в среде, которая обустраивалась без учета их потребностей. Расписание занятий было составлено так, чтобы дети весь день чем-то были заняты. Каждые тридцать-сорок минут – что-то новое. И дети, и мы, воспитатели, должны были постоянно перемещаться из одного конца лагеря в другой: после рисования и ремесел дети отправлялись плавать, потом играли в теннис, потом стреляли из лука, и так далее и тому подобное. Если для занятий нужно было переодеться, детям часто приходилось пропускать их, потому что в отведенное время они просто не успевали подготовиться. Это было ужасно!

Тогда я еще не думала о том, чтобы стать сертифицированным учителем, работающим по системе Монтессори. Я занималась в художественной студии и собиралась стать профессиональным художником. После окончания колледжа я стала искать работу в этой области, но меня ожидало глубокое разочарование. Кроме того, я поняла, что мои художественные умения не оказывают никакого позитивного влияния на жизнь других людей. Мне хотелось сделать мир лучше, но я могла сделать карьеру только в сфере рекламы. Потратить жизнь на то, чтобы убеждать людей покупать то, что им совершенно не нужно? Я не знала, что мне делать дальше.

В этот момент мама предложила мне поехать в Вашингтон и поступить на годичные курсы Монтессори. Я подумала: «Мне же необязательно становиться учительницей. Когда-нибудь у меня появятся собственные дети, и эта подготовка будет мне полезна» – и отправилась на эти курсы, главная цель которых заключалась в возрождении и распространении метода Марии Монтессори в Соединенных Штатах. Занятия у нас вела Маргарет Стивенсон, кандидатуру которой выбрал внук Марии Монтессори – Марио. После первого же дня занятий я влюбилась в этот метод. Помню, как каждый день я возвращалась домой в полном восторге и думала: «Этот метод может изменить мир. Каждый ребенок – это новая возможность, новое поколение». Раньше, когда я училась в колледже, я придерживалась мнения, что позитивное влияние на мир может оказать только социология, но меня ожидало разочарование: работа со взрослыми – это работа с уже имеющимися проблемами. Но если начать работать с детьми, причем с самого начала их жизни, то их можно подтолкнуть к тому, чтобы они стали деятельными гражданами, способными вносить значимый вклад в жизнь общества.

Как только я пришла к такому выводу, картинка окончательно сложилась. Я вспомнила свое первое знакомство с методом Монтессори: отлично оборудованные классы в неблагополучных районах; уважительная манера обращения с детьми сестры Анны; спокойная, расслабленная атмосфера в классах моей матери… Я всегда считала учителей Монтессори какими-то особенными, уникальными людьми. Курсы, однако, показали мне, что этому может научиться любой. Я должна все это изучить, мне это по плечу, поняла я. Так определился мой жизненный путь.

Прежде чем организовать собственный класс в школе Форест-Блафф, я три года работала в двух школах Монтессори. Родился мой первый ребенок, и благодаря этому мои интересы еще больше расширились. Я наметила для себя программу: досконально изучить систему Монтессори от рождения до трех лет, затем перейти к начальной, а потом и к средней школе. В 1985 году я отправилась в Хьюстон, штат Техас, где занималась на курсах для будущих учителей Монтессори, которым предстояло работать с самыми маленькими детьми. Проводили эти курсы Джуди Орион и Сильвана Монтанаро. К тому времени в моей жизни случилось вот что. Во-первых, мне было очень трудно воспитывать мою двухлетнюю дочь Маргарет. Во-вторых, я поняла, что ничего не знаю о детях до трех лет. Теоретически я знала, как дать свободу двухлетнему ребенку, но понятия не имела, как научить его уважать определенные границы. Я знала, что дочери следует давать разные предметы для развития моторики и интеллекта, но не умела воспитать в ней внутреннюю дисциплину, чтобы она понимала и уважала требования цивилизованного общества. Я буквально по крупицам собирала информацию об организации среды для младенцев, и тут на помощь мне пришли Джуди и доктор Монтанаро. Они предложили мне посетить международную конференцию Монтессори, которая проходила в расположенном неподалеку от моего дома колледже Лейк-Форест. Там я увидела оборудованную по всем правилам детскую комнату, и в голове у меня что-то щелкнуло. Я отказалась от кроватки с высокими бортами и купила футон, что-то вроде напольного матраса, позволяющего Маргарет свободно выбираться из постели и перемещаться по комнате. Я вовлекала ее во все свои занятия по дому. Вот что было для меня камнем преткновения: раньше я имела лишь самое общее представление о том, что нужно делать, но не знала важнейших деталей, которые жизненно необходимы для реализации общих концепций. Это – классический пример того, как недостаток практических знаний может завести в тупик.

В Хьюстоне я занималась два года и постоянно преследовала доктора Монтанаро вопросами. И я, конечно, внимательно наблюдала за тем, как она взаимодействует с детьми. В отличие от тех студентов, у которых еще не было детей, я знала, какие вопросы задавать. Однако я по-прежнему не чувствовала твердой почвы под ногами. Несмотря на наши близкие, пронизанные любовью отношения с Маргарет, я все же не знала точно, как помочь ей сформировать нужное поведение. Однажды доктор Монтанаро строго посмотрела на меня и сказала: «Вашего ребенка никто не полюбит!» В тот момент ее слова поразили меня, но позже я поняла, что она имела в виду: что я должна научить Маргарет жить в мире, центром которого она отнюдь не является, в котором не все и не всегда будет делаться по ее желанию. И я наконец-то получила мотивацию, чтобы воспитывать свою дочь в нужном русле.

Расскажу две истории, которые дадут вам представление о моих проблемах. Двухлетняя Маргарет привыкла, чтобы ее всюду носили, я была для нее этакой «лошадкой». Доктор Монтанаро каждый день видела, как я таскаю дочь на руках с парковки и обратно. При этом у Маргарет был такой вид, словно она – хозяйка мира. И вот однажды доктор Монтанаро сказала мне:

– Поставьте девочку на ноги и позвольте ей идти самой.

– Ничего не получится, – ответила я. – Она не пойдет.

– А вы поставьте, – настаивала мой педагог. – Я присмотрю за ней. Прихватите Кэрол, вашу подругу, и идите к машине. Вам ведь есть о чем поговорить? Поощряйте Маргарет, чтобы она шла за вами, но при этом занимайтесь собственными делами.

Я так и сделала – шла и болтала с Кэрол. Маргарет была ошеломлена – она никак не ожидала ничего подобного. Дочка упала на землю, подняла голову и увидела, что я иду без нее. Тогда она встала, пробежала пять-шесть футов, снова упала и снова посмотрела на меня… Я по-прежнему шла вперед. В итоге Маргарет сама добралась до машины, правда, вся в слезах.

Доктор Монтанаро сказала мне: