Читаем без скачивания Когда красота убивает - Елена Гордина

– Вот! – Свекровь бросает мне на колени ключи от квартиры. – И скажи спасибо, что тебе попались порядочные люди!

Гордо, словно рыжее знамя, она поднимает голову и выплывает в коридор.

– И не вздумай нам звонить! Сережа познакомился с порядочной девочкой! – сообщает она мне напоследок и наконец исчезает.

Все. «Розданные слоны» полностью растоптали такой привычный, такой уютный мой мирок. Оно и к лучшему… Еще плохо соображая от пережитого и задыхаясь от аромата Беллиных духов, я подошла к кухонному окну и увидела две премиленькие «газельки» и бодрую свекровь. Бок синего плюшевого диванчика, который я сама покупала еще в девичестве, на моих глазах исчезает внутри машины. Еще миг – и там же оказывается стиральная машинка. Господи, а когда они ее-то успели вытащить? Свекровь, словно чувствуя, что я за ней наблюдаю, резко поворачивается и встречается со мной взглядом. На ее лице все оттенки чувств – от дикой радости лесного кабана, растоптавшего пару-тройку охотников, до справедливого гнева праведной девственницы, собственноручно кастрировавшей мужчину, который решил с ней переспать. Белла Карповна поджимает алые губы, что выражает крайнюю степень презрения, не сводя с меня глаз. Наверное, она решила подождать, пока я выброшусь из окна. Долго придется ждать, мама! Мне снова становится смешно. Издерганный стрессами организм выдает удивительные фортели. Мне бы сейчас по логике событий зареветь в голос и пойти повеситься, а я зачем-то рассматриваю свои пальцы. Наконец нужный мне найден. Я поднимаю средний палец вверх, причем так высоко, чтобы было видно с улицы. Ужасно непристойный жест, но мне становится легче.

Все. Долг снохи выполнен, теперь можно возвращаться в комнату. Спальня стала удивительно просторной, ни тебе дивана, занимавшего половину комнаты, ни телевизора, постоянно отвлекающего меня от серьезных мыслей. Около окна сиротливо стоит собранная раскладушка. Вспомнив, как Белла сказала: «Благодари Бога, что тебе попались порядочные люди!», я мысленно возношу слова признательности Всевышнему и ложусь спать. Утро вечера мудренее!

МАТИЛЬДА

Когда я спрашиваю у мамы, откуда взялось мое имя, она обреченно закатывает глаза. Знает, несчастная, что последует за этим вопросом. Я как только научилась говорить, постоянно вытягиваю из нее признание. Ну скажи она мне, что папа перебрал лишнего после радостного известия из роддома и написал в ЗАГСе в графе «имя ребенка» первое, что пришло в его затуманенную алкоголем голову, я бы успокоилась. Честно! Или что так звали мою бабушку, и она прожила удивительно счастливую и беззаботную жизнь, каждые три года меняя автомобили, особняки и мужей. Так ведь нет!

– Папе тогда очень нравилась одна оперетта! А главную героиню там звали Матильда! – и все.

Мама считает, что этих объяснений вполне достаточно, чтобы я наконец успокоилась и «перестала маяться дурью», как говорил папа. И ведь не объяснишь им, что в школе с первого по десятый класс я неизменно была козлом отпущения. Тощая Мотя, Драная Мотя, Волосатая Мотя и еще много других милых моему сердцу прозвищ обрушилось на мою белокурую голову. Не спасало положение ни хорошенькое личико, ни светлая душа, ни доброе сердце. Тощая Мотя – и весь сказ. Даже когда я познакомилась со своим будущим мужем, не решилась ему представиться настоящим именем.

– Мо! – протянула я Мише ухоженную ручку.

Начинающий бизнесмен слегка обалдел, но все же пожал мои тоненькие пальчики:

– Это ваше имя?

– Да, – скромно опустила я глаза. – Мой папа долго жил в Китае… Работал на сверхсекретном предприятии!

Так начался наш роман. Не знаю, что произвело на Мишу большее впечатление – мое иностранное имя или длинные ноги, но с тех пор мы не расставались ни на минуту. Наверное, он действительно меня любит, потому-то и не сбежал, узнав, что мой папа – обычный мастер на машиностроительном заводе и зовут меня не Мо, а совсем по-другому. Но живем мы с ним уже пять лет душа в душу.

В институт я, естественно, не поступила, так как сразу же после школы выскочила замуж. Миша из начинающего предпринимателя превратился в крутого бизнесмена, и вопрос о моей работе с 8 до 17 отпал автоматически. Теперь я целыми днями болтаюсь по квартире, крашу ногти и пристаю к маме с глупыми вопросами. Нет, своей жизнью я вполне довольна, только в последнее время меня все сильнее и сильнее одолевает скука. Миша вечерами проводит какие-то странные деловые встречи, обед нам готовит кухарка, а детей мы пока не плани руем. И совершенно очевидно, что заняться мне нечем. Вот и сегодня я проснулась как обычно в половине двенадцатого и еще долго лежала, размышляя, чего бы заказать себе на завтрак.

Мобильник затренькал где-то совсем рядом, и я на ощупь откинула крышечку:

– Алло?

Мишкин голос, родной и как обычно нежный, заботливо поинтересовался:

– Не разбудил?

– Нет! – зевнула я, высоко задирая стройные ноги. – Я уже проснулась!

– Малыш! – В голосе появились виноватые нотки. – Я сегодня буду поздно. У меня деловая встреча. Ты не жди, ложись спать. Хорошо?

Мне стало чертовски обидно, слезы сами собой навернулись на глаза.

– Чувствую себя соломенной вдовой! – разрыдалась я в трубку. – Постоянно одна дома!

– Малыш! Ну успокойся! Сходи в магазин, купи себе что-нибудь…

– Мне ничего не надо, – продолжала рыдать я. Действительно, зачем мне новые тряпки, если в них не перед кем показаться?

Маша, наша кухарка и по совместительству домработница, принесла мне тарелку с салатом и две свежие булочки. Я сажусь на постели скрестив ноги и начинаю уплетать за обе щеки. Настроение безнадежно испорчено, да еще около кровати крутится эта несносная болонка Розочка, подарок свекрови. И жить с ней невозможно, и пристрелить жалко.

ЛЮДМИЛА

Это какой же идиот придумал, что утро вечера мудренее? Вчера мне было даже весело, напал кураж, а сегодня не хочется открывать глаза. Я уже давно проснулась, а вставать нет сил. Надо что-то делать, наверное, искать работу или хотя бы помыть голову, зубы почистить. Тяжело опускаю ноги с раскладушки, и первое, на что натыкается мой взгляд, – сиротливая кучка шмоток на полу. Старые джинсы с отвисшим задом, миленький серо-сине-черный байковый халатик и оранжевая водолазка, которая теперь не налезает даже на шею. Неужели это все мои вещи? Я судорожно вскакиваю. Так! Что там у меня еще должно быть? Ну-ну! А! Вот и длинная трикотажная юбка, ага, под стулом валяется, и свитер серый китайский на месте. Значит, весь гардероб в сборе. Мне становится так тоскливо, хоть волком вой. Я совершенно отвыкла от людей, я забыла, как можно работать, я боюсь всего. Села и заревела в голос.

Совершенно очевидно, что у меня затяжная депрессия, наверное, мне необходимо лечение, скорее всего даже в клинике. Я зло утерла слезы кулаком. На депрессию и клинику можно забить. Успокаивать меня некому, сопли вытирать тоже. Тогда какой смысл рыдать?

Я решительно подошла к окну и на мгновение замерла. Сегодня дождя нет, значит, можно пробежаться. Бегать? Это с моей-то комплекцией? Мне становится плохо от собственной смелости. Да я распугаю всех прохожих! Ну и черт с ними. Подняла с пола джинсы и, скрипя, пыхтя и втягивая живот до отказа, застегнула «молнию». Корова! Водолазку примерить не решилась и надела свой любимый серенький свитер. И вообще в зеркало лучше не смотреться – что с утра настроение себе портить? Итак, хоть иди и вешайся, если, конечно, Белла Карповна мыло мне оставила.

На улице довольно прохладно, все-таки сентябрь на носу. Я зачем-то втягиваю живот и резко стартую с места. Спустя пару метров, к огромному удивлению, начинаю задыхаться. Пот катится градом, застилает глаза, а жир колышется в такт шагам. Полчаса быстрой ходьбы дались адскими усилиями. Я устала так, словно копала землю даже не носом, а ушами.

– Что ж мне тяжело-то так? – с удивлением спросила сама себя и остановилась в городском саду, чтобы дух перевести, а заодно и осмотреться. Таких же сумасшедших, как я, много – две стройные симпатичные девушки бегут уже второй круг вокруг фонтана. Пожилая чета семенит рука об руку, да еще мужчина в вязаной шапочке, натянутой на самые глаза, и с плеером на шее.

– Тяжело с непривычки? – останавливается он около меня и приветливо улыбается. – Да?

– Ага. – Я тоже улыбаюсь, но очень грустно. – Жутко тяжело, словно вагон с углем разгрузила.

– Ничего. – Мужчина бежит на месте, а я все еще пытаюсь восстановить дыхание. – Через неделю будет гораздо легче! Удачи! – И он унесся вперед.

А я, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, решала сделать еще один круг. Домой возвратилась совершенно мокрая, измученная и усталая до такой степени, что не остается сил даже на душевные переживания. Скинула влажную от пота одежду на пол. И у меня вдруг возникла шальная мысль посмотреть на себя в зеркало.

Огромное зеркало в ванной, к моему удивлению, осталось на месте. Наверняка коварная Белла специально его не тронула: мол, смотри, любуйся на себя.