Читаем без скачивания Я была здесь - Гейл Форман

Я очень хорошо знаю их семью и, набирая номер Гарсиасов в то утро, когда получила письмо от Мэг, не сомневалась, что Сью в субботу в одиннадцать еще лежит в постели, хотя уже не спит, как она сама говорила, после того, как дети перестали будить с утра пораньше, она так и не вернулась к прежнему графику. А Джо варил себе кофе, разложив на кухонном столе утреннюю газету. Скотти смотрел мультики. Среди прочего я любила дом Мэг за такое постоянство. Этим ее семья отличалась от моей – Триша обычно раньше обеда не просыпалась, иногда она варила кашу, а иногда ее было вообще не найти.

Но теперь дом Гарсиасов примечателен иным постоянством, менее привлекательным. Но когда Сью зовет меня в гости, я всегда соглашаюсь, как ни хотелось бы отказаться.

Сегодня у дома припарковано меньше машин, чем бывало раньше, когда выразить соболезнования приходил весь город, принося заодно что-нибудь из еды. Все это было тяжко – эти их запеканки и сопутствующие им «искренне соболезную». В то время как по всему городу ходили слухи. «Ничего удивительного. Издалека было видно, что девочка с причудами», – шептали люди в магазинах типа «Секл-Ки». Мы с Мэг знали, что некоторые именно так о ней отзываются, – в нашем городке она была подобна цветущей розе в пустыне, народ ее не понимал – но теперь, когда она умерла, в таких комментариях уже ничего почетного не слышалось.

И на прицеле у них была не только Мэг. У Триши в баре я слышала колкости и в адрес Сью. «Я бы на ее месте заметила, что у моей дочери суицидальные наклонности». И говорила это мать Кэрри Таркингтон, переспавшей с половиной школы. Я хотела спросить, знает ли миссис Таркингтон об этом, если она такая догадливая. Но тут ей ответила подруга: «На месте Сью? Да ты что, эта женщина в лучшем случае витает в облаках». Для меня их бессердечность была как удар под дых. «Сволочи, а вам бы каково было, если бы у вас дочь погибла?» – едко спросила я. Трише пришлось отвезти меня домой.

А после сегодняшней службы ей надо работать, так что она высадила меня у дома Гарсиасов. Я сама открыла дверь. Джо и Сью крепко меня обняли, продержав чуточку дольше, чем мне бы хотелось. Я понимаю, что они видят во мне некое утешение, но когда Сью на меня смотрит, я слышу ее молчаливые вопросы и понимаю, что все они сводятся к одному: «Ты знала?»

Не представляю, что было бы хуже. Если бы я знала и не сказала. Или как есть: хотя мы с Мэг и были лучшими подругами и я сама рассказывала ей все и предполагала, что и она так же всем делится со мной, – я не знала. Совершенно не догадывалась.

«Я думала об этом очень долго», – писала она в письме. Долго? Сколько? Несколько недель? Месяцев? Лет? Мы с Мэг познакомились в детском саду. И с тех пор были лучшими подругами, почти сестрами. Как долго она думала об этом, ничего мне не говоря? И – что еще важнее – почему она мне не сказала?

Десять минут прошло в вежливом печальном молчании, после чего Скотти, десятилетний брат Мэг, подходит ко мне с их – то есть теперь только его – псом Самсоном на поводке. «Погуляем?» – предлагает он нам обоим.

Я киваю и встаю. Скотти, похоже, единственный, кто сохраняет хоть какое-то сходство с собой прежним. Может, потому что он еще маленький, хотя не такой-то уж, плюс они были очень дружны с сестрой. Когда у Сью в очередной раз портилось настроение, Джо брался за ней ухаживать и их обоих не было видно, Мэг была для Скотти все равно что мать.

Сейчас конец апреля, но погоду об этом как будто не предупредили. Ветер яростный и холодный и зло бросается песком. Мы направляемся к большому пустырю, где собакам разрешается гадить, и Скотти спускает Самсона с поводка. Пес радостно скачет прочь, ничего не зная о нашем несчастье.

– Ну, ты как, Рантмайер? – эта его старая шутливая кличка звучит фальшиво, к тому же я уже знаю, как он. Но теперь, когда Мэг уже не играет роль наседки, а Сью с Джо целиком захвачены горем, кто-то должен им хотя бы интересоваться.

– Дошел до шестого уровня в «Поиске дьявола», – сообщает он и пожимает плечами. – Теперь могу играть, сколько захочу.

– Вот повезло, – и я тут же зажимаю себе рот рукой. Мой горький кладбищенский юмор не для всех.

Но с губ Скотти срывается грубоватый смешок – он для своего возраста слишком повзрослел.

– Ну да, – он смотрит на Самсона, нюхающего под хвостом какой-то колли.

По пути домой Самсон натягивает поводок, поскольку знает, что после прогулки дадут поесть. Скотти обращается ко мне.

– Знаешь, чего я не понимаю?

Думая, что он все еще об играх, я оказываюсь не готова к его вопросу.

– Почему она мне письмо не послала.

– А у тебя есть почтовый ящик? – интересуюсь я. Словно это могло быть причиной.

Он кривится.

– Мне десять лет, а не два года. Я еще в третьем классе завел. Мэг мне постоянно что-нибудь слала.

– Хм. Ну, может, не хотела тебя расстраивать.

На какое-то время глаза у него становятся такими же бездонными дырами, как и у родителей.

– Да уж. Не расстроила.

Когда мы возвращаемся, гости уже расходятся. Я вижу, как Сью выбрасывает запеканку с тунцом. Она смотрит на меня виновато. Когда я подхожу, чтобы обнять ее на прощанье, Сью меня останавливает.

– Ты не могла бы задержаться? – спрашивает она очень тихо, и это настолько не похоже на голос болтушки Мэг, которая могла заставить кого угодно сделать что угодно и когда угодно.

– Конечно.

Сью указывает в сторону гостиной: Джо сидит на диване и таращится в пустоту, не обращая ни малейшего внимания на Самсона, сидящего у его ног и умоляющего выдать ему долгожданный ужин. Я смотрю на Джо в сгущающихся сумерках. Мэг была похожа на него, смуглого мексиканца. А он, кажется, за последний месяц состарился на тысячу лет.

– Коди, – говорит он. Всего одно слово. Но и его хватает, чтобы я расплакалась.

– Джо.

– Сью хочет с тобой поговорить, да и я тоже.

Сердце начинает биться тяжелее: спросят ли они наконец о том, знала ли я? Когда все только стало известно, мне пришлось ответить на какие-то поверхностные вопросы в полиции, но они в основном касались того, где Мэг могла раздобыть яд, о чем я не знала совершенно ничего, если не считать того, что, если уж Мэг чего-то хотелось, она всегда находила способ этого добиться.

После ее смерти я прочитала в Интернете все признаки того, что человек решил свести счеты с жизнью. Мэг не раздавала свои ценные вещи. Не рассуждала о самоубийстве. Ну, она говорила, конечно, вещи типа: «Если мисс Добсон устроит очередную викторину, я застрелюсь», – но разве это считается?

Сью садится на потертый диван рядом с Джо. С полсекунды они смотрят друг на друга, а потом им как будто становится слишком больно. И они поворачиваются ко мне. Словно я – Швейцария.

– В Каскейдс в следующем месяце заканчивается семестр, – сообщают они мне.

Я киваю. Университет Каскейдс – это престижный частный колледж, где Мэг получила стипендию. Мы с ней планировали вдвоем переехать в Сиэтл после окончания школы. Обсуждали это с восьмого класса. Собирались вместе поступить в Вашингтонский университет, первые два года жить в одной комнате в общаге, а потом переехать из кампуса. Но Мэг вдруг получила эту шикарную стипендию на обучение в Каскейдс – и этот вариант оказался куда лучше, чем Вашингтонский университет. А я поступила как раз туда, но без каких-либо стипендий. Триша недвусмысленно дала мне понять, что спонсировать меня не будет. «Я сама только-только выбралась из долгов». Так что в итоге я отказалась туда ехать и решила остаться на месте, собираясь два года проучиться в бесплатном колледже, после чего переехать в Сиэтл, поближе к Мэг.

Джо и Сью притихли. Сью ковыряет ногти, я смотрю на нее. Кутикулы у нее в ужасном состоянии. Наконец она поднимает глаза.

– Администрация к нам очень по-доброму отнеслась, предложили собрать все ее вещи и переслать нам, но мне и подумать страшно, что к ним будет прикасаться кто-то чужой.

– А ее соседи? – Это крошечный колледж, общаги там, считай, нет. Так что Мэг живет… жила… не в кампусе – она с другими студентами снимала дом.

– По всей видимости, ее комнату заперли, ничего там не трогая. Она оплачена до конца семестра, но теперь пришло время освободить помещение и перевезти вещи… – ее голос обрывается.

– Домой, – заканчивает Джо.

Через пару секунд до меня доходит, о чем они хотят меня попросить. Поначалу я даже испытываю облегчение, поскольку не придется признаваться в том, что я не знала о замыслах Мэг. И в том, что в тот единственный раз в жизни, когда я, возможно, была ей нужна, я ее подвела. Но вскоре тяжесть их просьбы нагоняет меня, словно удар в живот. Но это не значит, что я откажу. Я это сделаю.