Читаем без скачивания Смена климата. Утопически-депрессивный гнобизм - Альберт Громов

Одним из таких пророков был дед Типун и его точка зрения, полученная отнюдь не в результате долгого обучения в университетах, а за счет врожденного чувства меры всех вещей по понятиям, имела свое абстрактное толкование. С рождения его звали Тимофеем Ивановичем Пузиным, а Типуном прозвали, когда было ему лет сорок с небольшим. Типун любил сочинять всякие небылицы и выдавать их за сущую правду на полном серьезе. К тому же оратором он был выдающимся, но только вот выступал он, в основном, перед глухими бабками да наивными детишками, которые его вдохновляли на творческий порыв, а мужики вступали в спор, чем и губили на корню идеологическое семя. За подобные умные речи бабки стали ему говорить вслед: «Типун тебе на язык» и провожали, шлепая мокрыми тряпками по спине. Однако Типун вовсе и не шутил, просто он считал себя рациональным провидцем иррационального мира, поэтому умело предсказывал будущее вещей, событий или явлений порой задолго до их свершения. В прошлые времена коалиция правоохранительных органов в совокупности с чрезвычайной комиссией могли легко деда Типуна упаковать в тюрьму, зная такой расклад, он таился и нарочно не выдавал себя на большой публике. Лишь только иногда, когда терпеть ему было не в силу от переполнения чувств, то он отчаянно стебался над органом госвласти, доказывая всем, как многочлен органа власти отвлекает народ от истинных ценностей человеческого бытия жизни своим постоянным напряжением. Так, однажды, пришел Типун к партийному лидеру товарищу Краснову с навязчивой мыслью изменить несовершенство мира в лучшую сторону собственными усилиями и завязался между ними странный разговор.

– Здоровья тебе, товарищ Краснов! Есть у меня соображения, обращенные к министерству обороны по поводу укрепления границ в наши дни. Знаю, как сократить пограничные войска, тем самым сохраненные средства пустить на развитие сел и деревень. Для этого надо на границе ставить игровые заведения, картежные дома, букмекерские конторы, казино всякие. Капиталисты до денег жадные, далее вглубь страны не сунутся, их азарт остановит. – Выдал неожиданно умозаключения Типун.

– Тебе-то что до этого? В нашей стране всем занимаются партийные лидеры. Наше дело выполнять их волю. – Ответил гордо Краснов и вздернул головой.

– Тогда хочу в партию вашу вступить, может, лидер я по природе. – Заявил Типун на полном серьезе.

– Так, зачем тебе, дед Типун, наша партия понадобилась? Ты же больной на голову, псих. Какая от тебя в партии польза будет? – Ответил ему в шутку Никита Краснов и саркастично добавил. – Ну, разве, что окромя сдачи анализов!

– Знаете, товарищ Краснов, голова у меня болит не от того, что я псих, а от вертикального скопления водных паров над головой. Давит, понимаете, особенно перед дождичком, от этого, сами понимаете, головка того, шалит?

– А кто недавно крыльцо испоганил? Говорят ты, Типун! – Припомнил Краснов отвратительный случай, произошедший намедни у входа в клуб.

– Так ведь, это не я, а Шпанелька моя, песик безобидный, похожий на спаниеля. Я то, чего, силенок маловато будет.

– Нам отчаянные товарищи нужны, которым ради страны, ради народа, ради мира на земле ничего личностного не жалко. Вот, например, возьму и пристрелю твою Шпанельку! После этого пойдешь в партию? – Строго сказал Краснов и с укором посмотрел на Типуна.

Понял Типун, что его проверяют на профпригодность, а в партию все равно не возьмут, даже, если пса не пожалеет. Обиделся Типун, хотя заранее предвидел такой базар. Краснов не умел мыслить глобально, поэтому торчал в глубинке. В отличие от него Типун нигде не учился, но от природы обладал широтой мышления. Ведь он мог много выдумать этакого полезного, чего никто даже представить не может, потому что все современные люди книжками заучены, а к тонким материям прорваться мешает железобетонная стена материализма.

– Ах, так! Значит, в партию не возьмешь. Польза от меня, говоришь, никакая? А я вот, помру, и одним монопартийцем на земле меньше станет! – Сердито ответил Типун и скоренько вышел вон, пока в недотепистого председателя впитывалась брошенная мысль.

Работать дед Типун перестал сразу, как только получил желтый билет нетрудоспособного больного, инвалида интеллектуального труда. Работал, когда ему было примерно лет тридцать, в партийной конторе писарем. Вел описи дел, делал записи в делах, работа не пыльная и деньги платили регулярно. Получить желтый билет ему помогли все те же добрые люди, сгибающиеся в три погибели перед органом власти, но завязнувшие по уши в скверной афере. Произошло это после того, как дед Типун по просьбе всех желающих, ставил в партийных билетах отметку «Оплачено» на год вперед с помощью печати, сделанной из обыкновенной картошки и химического карандаша. Придумал он это сам, чтобы трудящимся людям не нужно было платить взносы, а тратить их на конфеты своим детишкам. Уголовное дело возбудили, но потом замяли, а все участники отделались административным штрафом. Власти грозились посадить в тюрьму Типуна, только не посадили по понятным причинам, так как у всех рыльце оказалось в пушку, а нетрудоспособным больным сделали. Прошел дед Типун в областной психиатрической больнице оздоровительный курс за полгода, вылечился и был отправлен обратно в родную Погорелку. С тех пор он ежемесячно отмечался в местной медсанчасти у фельдшера Татьяны Сергеевны, как неадекватная идиотическая личность, но не представляющая опасность для трудящегося общества. Стал он получать у почтальона Юнуса денежное пособие по нетрудоспособности. Поскольку за инвалидность ему стали давали денег не меньше, чем была зарплата в конторе, то желание регулярно трудиться наравне со всеми, отпала, как пережиток прошлого. Дед Типун шатался по дворам, выведывать, что, да, как. Забавлял своими рассказами о высших материях, а откуда знания к нему пришли – держал в тайне. Любил втягивать односельчан в бесконечные беседы на различные темы, так как дел у него не было и жил один. Люди на него не обижались, понимали его, а он никому не навязывал себя, скорее забавлял.

– Поймите, Татьяна Сергеевна, мне публика нужна, так сказать, для генерации идей. Я в одиночестве бесполезен, как топор в чурбане. – Признавался дед Типун фельдшеру. – Меня все знают, как облупленного, когда как я не всех. Посудите сами, например, в магазинах со мной здороваются продавцы, на улице ко мне тянутся нищие, люди в форме честь отдают, каждая собака знает, даже священник крестится и сворачивает, издалека завидев меня. Я им «Здрасти!» и дальше пошел. Кто это был, откуда меня знает, не помню. Пусть они сами помнят. Дай мне, Сергеевна, такую таблетку, чтоб голова все помнила и пищевой тракт не посрамил.

– Это у Вас, Тимофей Иванович, мания величия. Мы такое на фельдшерских курсах проходили. Вы не волнуйтесь, таблеточку я дам. – Татьяна Сергеевна достала из коробочки розовую таблетку цитрамона и черную активированного угля, положила в разные руки Типуну. – В правой руке от головы, а в левой от живота и смотрите не перепутайте.

– Понятно… Так, какую же первой принимать?

– А это смотря, на какую часть тела удар придется! – Едва сдерживая смех, ответила Татьяна Сергеевна.

– М-да-а. Я то, вот, что я думаю. Таблетки, механизмы там всякие, кибернетика, политика правительства, природные аномалии – все понимаю, а вот, как варение в карамельку засовывают, не пойму никак. Ведь по истечению тысяч веков человек, как существо, нисколько не изменился. А знаете почему, Татьяна Сергеевна, потому что человек произошел не от обезьяны, как говорил Дарвин, а от марсиан. Ну, так по радио говорили. Мол, мы все в прошлом по форме тела были одинаковые, как близнецы. Только земная жизнь нас малек изуродовала, причем каждого по своему. Кто-то пригорел от жары, а у кого-то глаза от песка сузились. От того у каждого землянина своя роль, от этого мы теперь не похожи друг на друга, а значит и думаем не как родные, войны устраиваем. – Дед Типун нашел в девушке-фельдшере внимательного слушателя и стал разводить словесный винегрет, отвлекая ее от своих медицинских обязанностей.

– Если Вы думаете, что я буду вам сейчас поигрывать и продолжать тему, то вы глубоко ошибаетесь! Но я могу надеть маску и прикинуться, будто бы верю во все эти бредни. Поверьте, рано или поздно, маска будет снята, и вы опять останетесь один со своими мыслями. Одними фантазиями сыт не будешь, дедушка Типун, нужны еще средства для их реализации. – Татьяна Сергеевна, может, и не была философом, но была образованным человеком, она умела поддержать тему и умело поставить в ней жирную точку.

Между диалогом о смысле жизни Татьяна Сергеевна помогла Типуну закатать рукав и надеть на руку надувную часть тонометра. Потом она накачала грушу и стала стравливать воздух, слушая размышления словоохотливого пациента.