Читаем без скачивания Любовь цвета боли (СИ) - Жилинская Полина

Мельком кидаю взгляд на мужчину и возвращаюсь к видео. Пациент бьется в судорогах, а девушка неподвижно стоит над ним, не делая попыток помочь или позвать на помощь.

Я сутки не отходила от него после операции. Следила за больным, словно коршун, буквально до дыр вглядывалась в мониторы, анализируя причину малейших отклонений в показателях. Три раза за сутки я возвращала его к жизни. В итоге пациент стабилизировался, хотя состояние оставалось тяжелым.

Весть о его смерти в реанимации спустя неделю стала для меня ударом. Я была уверена, что он выкарабкается. Всё выглядело довольно странным, но, к сожалению, так бывает. Мы врачи, не боги, хотя иногда и ведем неравный бой с самой смертью.

Видео заканчивается, и я прикрываю глаза в попытке собраться с мыслями.

— Господи! Какой кошмар, — шепчу в некоем трансе. — Я соболезную вам. То, что вы мне показали, ужасно. Этому нет никакого объяснения и оправдания. Одно могу сказать точно: это не наш сотрудник. Не сотрудник реанимации, я имею в виду. У нас эта девушка не работает.

Сглатываю вязкую слюну, во рту словно пустыня. Меня начинает потряхивать от осознания того, во что я оказалась втянута.

«Но почему именно я? Это же не моя смена, и я точно не имею к случившемуся никакого отношения. Он всех сотрудников проверяет столь варварским методом?»

Ловлю на себе темный прищур глаз.

— Почему вы не отнесли видео в полицию?

«Господи, да откуда в палате вообще взялись камеры?»

Неожиданно, заставляя меня вздрогнуть от резкого движения, мужчина отстраняется и отходит к столу. Пару минут стоит, повернувшись ко мне спиной, выстукивает пальцами по гладкой деревянной поверхности ритмичную мелодию, что порядком нервирует. Затем стремительно возвращается и усаживается напротив.

Уперев локти в колени, наклоняется так, что наши лица оказываются в паре десятков сантиметров друг от друга. Животный ужас охватывает всё мое нутро. Лицо мужчины искажено до неузнаваемости, оно излучает ничем не прикрытую ярость.

— Кто? — глухим рыком задает вопрос.

— Я не знаю!

Боясь пошевелиться, не отвожу глаз от его лица.

— Если еще раз я задам вопрос и не получу на него ответа, сломаю тебе палец.

В ужасе киваю, словно болванчик.

— Кто заказчик?

— Я, правда, не знаю!

Мужчина зло усмехается и откидывается на спинку стула.

— Ты знаешь, у нас с тобой два пути. Первый. Ты сейчас называешь мне имя и умираешь не так долго и мучительно, как я планировал. Второй. Я его из тебя выбиваю, затем отдаю своим людям развлечься, а потом ты сдыхаешь в этой камере от голода и жажды. Поверь, это весьма долгая и мучительная смерть.

У меня в глазах темнеет, в ушах звенит, тело покрывается холодным липким потом. Трясу головой, чтоб хоть немного привести себя в чувство и не потерять сознание. Поднимаю взгляд на мужчину. Я ни капли не сомневаюсь, что именно так и будет, но к страху примешивается глубокая обида от несправедливости и дикий ужас.

— Я не понимаю. Вы думаете, что я к этому причастна? — накрывает меня озарением. Волна негодования, несмотря на страх, поднимается из глубины души. — Вы вообще понимаете, в чем меня обвиняете? Я врач! Я никогда бы не посмела этого сделать! Да я сутки после операции простояла над ним! Сутки я боролась за его жизнь! Прислушивалась к малейшему изменению в аппаратуре! Трижды я заводила его сердце! — злые слезы заволакивают взгляд. — Я бы никогда в жизни не пошла на такое! Никогда! — последнее уже выкрикиваю ему в лицо.

— Всё сказала? — ни один мускул не вздрагивает на его застывшем, словно маска, лице. — Теперь мне нужно имя.

— Я не знаю никакого имени, я вообще узнала о смерти пациента, когда была в отпуске и жила в доме, из которого меня похитили.

От чего-то он вспыхивает от злости.

В мгновение ока вскидывает руку и дергает меня за шею, приближая к себе. Наши лица теперь в сантиметре друг от друга, его горячее дыхание опаляет щеку, от панического ужаса, кажется, начинаю терять сознание.

— С*ка! Имя! — кричит в исступлении мне в лицо, встряхивая, словно тряпичную куклу, так, что зубы больно клацают друг о друга. Во рту появляется металлический привкус.

— Я не знаю! Не знаю! — всхлипываю сбивчиво. — Я вам клянусь, что не имею к этому никакого отношения.

Он, всё так же держа меня за шею, скидывает на пол со стула. Да так, что я пролетаю не меньше половины комнаты. Больно ударившись о стену плечом и головой, делаю судорожный вздох, ослепленная нестерпимой болью от потревоженных, еще свежих травм на теле.

— Не хочешь по-хорошему, — шипит, низко наклонившись надо мной мужчина. — Значит, будет по-плохому!

Сжимаюсь в комок, подтягивая колени к груди. По щекам катятся горячие слезы, и я, закусывая разбитую губу, сдерживаюсь из последних сил, чтобы не издать ни звука.

Медленно выплываю из марева агонизирующей боли и замечаю, что уже одна в комнате. В следующее мгновение всё плывет, и я, наконец, проваливаюсь в спасительную темноту.

От автора: Дорогие читатели, буду рада любой вашей поддержке и отклику. Если вас заинтересовала история, добавляйте книгу в библиотеку, ставьте звездочки, пишите коментарии. Я пишу для вас)

Глава 2

Макар

Выскакиваю из подвала, словно за мной гонятся все бесы ада. Гадство! Несусь по холлу, затем по лестнице, залетаю в кабинет. Захлопываю двери с такой силой, что окна дребезжат. Хватаю со стола пачку и закуриваю. Подхожу к приоткрытому окну.

Из головы не выходит этот сжавшийся на полу комочек, словно ангел с обломанными крыльями. С глазищами своими невинными. Хрупкая. Маленькая. С*ка! Провожу рукой по лицу. Двери открываются, слышу тихие шаги.

— Что думаешь? — не узнаю свой дрожащий голос.

— Похоже, что действительно ничего не знает.

Боковым зрением вижу, как друг подходит к креслу и тяжело оседает в него.

— Тогда какого черта происходит, Руслан?

Вспоминаю тот день в больнице.

Прошли сутки после операции. Я стоял у окна в конце коридора. Открылась дверь реанимационной палаты, из нее вышла Ольга. Сделав пару шагов, она тяжело привалилась к стене, сдернув медицинскую шапочку, сползла на пол, обхватив голову руками. Уже было хотел подойти, но из-за угла показался мужчина в белом халате, заведующий, насколько помню. Подбежал к ней, присел, заглядывая в лицо.

— Оль, ты чего?

Та ничего не ответила, только махнула рукой, мол, нормально.

— Оля, нельзя принимать всё так близко к сердцу. Ты так выгоришь скоро. Сколько раз тебе говорил: это работа. А в нашей работе нужна холодная голова, а не жалость. Давай вставай скорее.

Осторожно подхватил под локоток и помог девушке подняться на ноги.

— Я вызову тебе такси. У тебя, когда следующая смена?

— Я в отпуске с завтрашнего дня.

Ответила так тихо, что мне пришлось прислушиваться.

— Вот и хорошо. Отдохни. Давно пора тебе в отпуске погулять. Давай иди, переодевайся, такси через десять минут будет.

Она лишь слабо улыбнулась и походкой безумно уставшего от жизни человека побрела вдоль стены, вскоре скрывшись за поворотом.

Мужчина какое-то время смотрел ей вслед, затем развернулся и заметил меня, невольного свидетеля.

— Кто это? — я кивнул туда, где только что стояла девушка.

— Доктор наш, дежурила сегодня у вашего брата. С того света трижды вытянула. Сейчас состояние тяжелое, но стабильное. Угроза миновала.

Приподнял брови в немом вопросе. С этой молодой пигалицей оставили моего брата? Меня клятвенно заверили, что в ту смену работает опытнейший врач.

— Почему вы так удивлены? Она врач высшей категории, профессионал своего дела. То, что сейчас вы наблюдали, соглашусь, не совсем профессионально, но все мы, прежде всего люди. У нее родители погибли три года назад. Ольга Викторовна тогда сделала всё что могла и даже более. Но там спасать было уже некого. Страшная авария. С тех пор в ее смену никто не умирал, — проникновенно зыркнув на меня, заведующий поплевал три раза через левое плечо. — Вот и думайте, то ли высшие силы помогают, то ли дар у нее какой.