Читаем без скачивания Богиня по ошибке - Ф. Каст

из черно-белой версии «Гроздьев гнева». Когда я пыталась внушить университетской банде, что Оклахому не зря прозвали Зеленой Деревней, то каждый раз наталкивалась на презрительно-недоуменные взгляды, словно белены объелась.

Я миновала крошечный городок Лич[4]. Вот вам еще одно неудачное название. Дальше дорога шла в гору. Машина взобралась на вершину, и передо мной внезапно раскинулась Оклахома во всей своей неукротимой красоте. Люблю представлять времена, когда все эти дороги были лишь тропинками и цивилизация еще не обрела теперешней уверенности. Как, наверное, было здорово тогда жить. Не так потрясающе, как сейчас, когда тебе предстоит выволочка у директора, только что имевшего разговор с обиженным папашей, дочку которого я обозвала шлюшкой, но все равно интересно. Не нужно ни купаться, ни чистить зубы, лишь добывать пропитание на охоте и запасать воду впрок. Ух! Хотя если хорошенько подумать... Приятно помечтать о временах ковбоев, рыцарей или драконов. Я готова признаться, что одержима романтической поэзией далекого прошлого, как принято выражаться среди учителей английского. Но реальность заставляет меня вспомнить, что в те времена люди обходились без пенициллина и зубной пасты с фтором. Как сказали бы мои ученики: «Ну и что такого?»

— Вот он! Поворот номер один, как на дорожном знаке, а не от ворот поворот, который ты даешь при свидании вслепую кадру с залысинами, в синих трикотажных брюках. «Уникальный аукцион в поместье» и стрелка, указывающая на ответвление слева от меня.

По этой жалкой двухполосной тропинке с ямами и пологими гравийными обочинами ездили гораздо меньше.

Но она извивалась и кружила довольно живописно, так что в голове у меня зазвучала песенка «Мы едем к бабушке». Следующие несколько миль я безуспешно пыталась вспомнить слова хотя бы одного куплета.

«Уникальный аукцион в поместье» и еще одна стрелка. Новая боковая дорога. На этот раз побольше гравия и поменьше полос, чем в предыдущей. Что ж, вдруг отдаленность поместья поможет отпугнуть антикварных дилеров, не оставляющих шанса посетителям аукциона с тощим кошельком. Волна джазовой станции ушла, что на самом деле было неплохо, потому что песенка «Мы едем к бабушке» тоже заглохла на моем внутреннем радио. Ее сменила тема к «Деревенщине из Беверли-Хиллз»[5]. Слова я вспомнила от первого до последнего, и это меня слегка встревожило.

Кстати, о деревенщине. По дороге мне почти не попадались дома. Хм... Возможно, «поместье» — на самом деле всего лишь старая ферма, оставшаяся от прежнего огромного ранчо, которым владели богатые хозяева, как в сериале «Золотое дно»[6]. Теперь все они поумирали. Землю разделят на аккуратные участки под застройку, чтобы верхушка среднего класса могла объединиться в... впрочем, неважно. Эта самая верхушка обеспечивает мне работу, заводя по два с половиной среднестатистических ребенка на семью, плюс дополнительные полтора ребенка от предыдущего брака. Этим деткам нужно сдавать английский, чтобы получить аттестат. Боже, благослови Америку.

За поворотом и подъемом так называемой дороги замаячило строение, которое я мысленно представила как старую ферму.

— Черт возьми! Да это же дом Ашеров![7]

Нет, летом мне определенно не удастся отучиться от сквернословия. Я снизила скорость. Точно! Вот еще один указатель «Уникальный аукцион в поместье», стоящий рядом с гравийной дорожкой, ведущей к особняку. Несколько легковых машин, но в основном — грузовики. Все-таки это Оклахома. Они припаркованы на некогда роскошной... не знаю, как, черт возьми, называется эта бескрайняя площадка. Слово «двор» кажется слишком простым. Территория. Так вроде звучит получше. Множество зеленых газонов. Подъездная дорожка обсажена огромными деревьями, как в «Унесенных ветром», только без мха.

Тут до меня дошло, что я стою на месте, раззявив рот, а старикан распорядитель в черных брюках и белой хлопковой рубашке с высоким воротничком машет мне оранжевым светящимся жезлом. На его лице нарисовано раздраженное выражение, означающее «закройте рот, дамочка, и двигайте дальше».

Когда я подъехала к нему, он знаком велел мне опустить стекло.

— Добрый день, мисс — Старикан слегка наклонился и заглянул в окошко «мустанга».

Приветствие ворвалось в мою кондиционерную прохладу вместе со зловонием, убившим первоначальную радость от слова «мисс», которое звучит для уха намного приятнее, чем старушечье «мэм». Он оказался выше, чем я думала. Лицо его, почему-то болезненно-желтое, было

сплошь покрыто морщинами, словно этот человек всю жизнь проработал на открытом воздухе.

Помилуй бог! Да это же папаша из «Детей кукурузы»[8].

— Добрый день. Ну и жара сегодня,— постаралась я изобразить любезность.

— Да, мисс,— Ух, опять этот запах.— Пожалуйста, проезжайте на лужайку. Аукцион начнется ровно в два.

— Спасибо.

Я выдавила из себя улыбку, подняла стекло и поехала, куда он указал. Что это за запах? Словно кто-то умер. Впрочем, этот тип такой бледный, наверное, нездоров. Это объяснило бы запах и тот факт, что в июне он одет в рубашку с длинными рукавами. А я невыносимая стерва, раз назвала беднягу папашей из «Детей кукурузы».

«Так, значит, двор перед домом называется лужайкой. Каждый день узнаю что-то новое!» — сказала я себе, состроив гримасу.

Клише — это бич образованных людей.

Прежде чем выключить двигатель, я убила несколько обязательных минут на то, чтобы накрасить губы. Один мужчина как-то сказал мне, что всегда может определить, привлекательна ли женщина, сидящая за рулем или нет, по тому, сколько минут у нее занимает выход из машины. Теперь я никогда не спешу.

Еще одну минутку я потратила на осмотр дома. Нет, не дома — особняка.

Мое первое впечатление оказалось верным. Это местечко всерьез навевало образы из По и Готорна. Викторианское строение, раскинувшееся во все стороны, поражало своими размерами. Старые дома обычно привлекают меня, но только не в этот раз. Я даже черные очки спустила на кончик носа, чтобы получше все рассмотреть. Странный такой особняк. Я даже не сразу поняла почему, но потом меня осенило: он выглядел так, словно был построен в разных частях света. Основное здание представляло собой огромный куб, к которому прилажены две веранды. Одна прямоугольная, с грандиозной лестницей, ведущей к главному входу. В футах двадцати от первой находилась вторая, застекленная, округлая, скажем просто, присобаченная к фронтону, вся в решетчатых переплетах, увитых розами. На одной стороне дома торчала башенка, выпиравшая как раковая опухоль, по другую располагалось крыло под скошенной крышей. Все это было выкрашено ужасной серой краской и покрыто трещинами и морщинами, словно кожа старого курильщика.