Читаем без скачивания Горизонты без конца - Владимир Уткин

– А разве он не может возвратиться в племя?

– Женщины не разрешат. Они не любят рассказов о дальних странах. Боятся, что молодые охотники уйдут надолго. Кто тогда будет кормить племя, защищать его?

– Наши женщины тоже такие, – вздохнул Пардус. – Очень они не любят переселяться. Говорят, детям и старикам тяжело в дальнем пути. Да и жилища бросать им жалко. Вот даже зерно сеют все на одном и том же месте. А собирают с каждым годом все меньше. Уже какое лето дожди идут редко и слабо. Надо поливать посевы, ухаживать за ними. Охотники недовольны, им некогда охотиться, искать мед. Может, и в племени Странника так же?

Странник молчал.

Он быстро выздоравливал, и однажды Пардус напомнил ему о его обещании приручить диких лошадей.

– Ладно, – сказал, наконец, Странник. – Мне не уйти далеко без коня. Будем ловить. Проследи, куда ходят на водопой кобылы с жеребятами. Принесешь соли и побольше кожаных ремней.

– Ремни найдутся, а вот соль…

– Разве в племени нет соли?

– Есть, но женщины прячут. Соль приносят издалека, от большого озера. А она тяжелая. Поэтому ее мало…

– Ну, принеси хоть немного. Да, и лепешек.

Пардус не мог уходить из стойбища надолго, потому что матери племени требовали, чтобы каждый, уходя, сообщал, куда идет и на сколько.

– Мало ли что может случиться, – говорили они, – племя должно знать, где его дети.

Но Пардус давно понял, что главное для матерей – это послушание. Послушания они требовали даже от взрослых мужчин.

– Как вы можете выручить меня, если на меня нападет зубастый? – однажды в сердцах спросил старшую мать могучий Беф, которого она отчитывала за самодовольную отлучку на охоту. Он упрямо наклонил огромную голову на толстой шее, став еще больше похожим на дикого быка, чье имя носил.

– И что вы можете сделать против зверей-воинов? – поддержал его жилистый коренастый Фагу, которого недавно тоже ругали за то, что он пропадал в лесу три дня вместо обещанных двух. – Да пока вы придете на помощь охотнику, зверь успеет съесть его.

– Не обязательно зверь нападет! – ответила старшая мать. – А вдруг охотник попадет в яму?

– С чего бы это я падал в яму? – искренне удивился Беф. – Разве у меня нет глаз? – Но женщины были непоколебимы.

К счастью для Пардуса, ближайший водопой, куда ходили кобылы с жеребятами, был совсем недалеко от стойбища, у степного озера, заросшего камышом. Там-то, на берегу, истоптанном конскими копытами, он и рассыпал соль и куски лепешки. Лошади, испуганные, наверное, запахом человека, на следующий день не пришли к водопою. Но через день соль и лепешки исчезли.

– Так, – сказал Странник, когда Пардус рассказал ему об этом. – Посыпь еще соли, а я подготовлю остальное.

Из кожаных полос он сплел несколько длинных и толстых ремней и на конце каждого из них сделал петлю. Затем послал Пардуса в лес нарубить жердей, обстругал их и заострил. Готовые колья он камнями вбил в землю, перегородив овраг, а Пардуса заставил выровнять его стенки между двумя загородками.

– Это будет ловушка для коней, – догадался Пардус. – Но как Странник загонит туда табун? И почему такая маленькая ловушка?

– Чтобы кони не могли разогнаться и перепрыгнуть загородку, жерди нужны бы повыше, но нам с тобою не соорудить такой загон.

И все-таки одно большое дерево им пришлось срубить. Они его и рубили, и пилили ножами, и даже пережигали. Пламя жгло дерево только в одном месте, потому что с обеих сторон от него Странник обмазывал ствол глиной и поливал водой. Разделив ствол на толстые короткие колоды, Странник объявил Пардусу:

– Все готово. Придешь ночью.

Стойбище охранялось, но сторож обычно сидел у входа и очень редко обходил стойбище. Пардус подождал, пока все заснули, вышел из хижины, разделся, связал оружие и одежду в один узел, привязал его к голове и соскользнул в теплую воду озера. Он умел плавать бесшумно, но сейчас не очень-то и старался, резонно рассудив, что сторож, если и услышит плеск, примет это за прыжок охотящейся щуки. Звезды отражались в темной спокойной воде, и сейчас она казалась Пардусу такой же бездонной, как чистое ночное небо. Выбравшись на берег, Пардус быстро оделся, подхватил копье, заткнул за пояс нож и дротики и побежал к оврагу. Свет костра он увидел издали и еще раз порадовался, что люди стойбища редко ходили в степь, а уж ночью никогда.

Странник ждал его. Он вручил Пардусу свернутые ремни и пошел, прихрамывая, к водопою.

– Теперь нарви травы, – приказал он. – Побольше. Пардус начал рвать траву, а Странник привязывал ремни к колодам, которые он принес заранее и спрятал в камышах. Петли на конце ремней они засыпали травой, а сверху траву посыпали солью и кусочками лепешки.

– Плохо, – сказал Странник, – мало соли. Ну, может, получится.

Десять петель лежали у водопоя, привязанные к колодам. Пять ремней лежали около Странника, а пять около Пардуса.

– Теперь слушай, – сказал Странник. – Утром кони придут пить. Когда дети начнут щипать соленую траву и попадут в петли, тяни. Но только по моему знаку. Нужно, чтобы в петли попало хотя бы четверо. Больше они не придут сюда пить.

На востоке серело. Прохладный ветерок потянул из степи, отгоняя надоедливых комаров.

– Это хорошо, что ветер от степи, кони не учуют нас, – прошептал Пардус.

– Так каждое утро, – спокойно ответил Странник. – Я проверил. А теперь тише. Скоро придут кони.

В утренних сумерках мелькнули силуэты низких головастых лошадей. Пепельно-серые, с жесткой стоячей гривой, с толстыми ногами в черных «чулках», с длинными черными хвостами, они казались неуклюжими. Но, присматриваясь к быстрым, резким движениям, легкому, грациозному бегу, Пардус убедился, что неуклюжесть эта кажущаяся. Лошади бросились к воде. Сначала пили бурые жеребята с полосатыми ногами. Потом кобылы, а жеребец все стоял, зорко осматриваясь, нюхая воздух широко раздутыми ноздрями. Наконец табун напился, и лошади начали смачно хрупать влажную от росы траву. Первыми, конечно, соленую пищу обнаружили жеребята, которые резвились около озера, гонялись друг за другом, ржали, кусали за ноги взрослых лошадей, толкали их. А один даже вцепился в хвост жеребцу, и тот поволок его по скользкой траве. Но когда какой-то жеребенок заржал, все остальные стабунились на соленой траве и, отталкивая друг друга, начали поедать ее, фыркая и отдуваясь.

– Пора! – крикнул Странник, вскочив с земли. Табун исчез в степи, но трое жеребят бежали очень медленно, привязанные ремнями к тяжелым бревнам, и, наконец, остановились, жалобно повизгивая в сторону ускакавшего табуна. Пардус кинулся было к ним, но Странник остановил его.

– Пусть попривыкнут, – сказал он. – Скоро они захотят пить и пойдут к озеру, а бревна тяжелые…

Но только к вечеру сначала один жеребенок, а за ним и двое других, понурясь, побрели к воде. К этому времени они уже основательно намучились с бревнами и потому почти не обращали внимания на Странника и Пардуса, которые ходили возле них.

– Пускай привыкают, не подходи близко, – время от времени повторял Странник.

Ночью Пардус ушел в стойбище, а утром снова пришел к озеру.

– Теперь пора, – сказал Странник, завязав петлю на ремне. Он метнул ее на одного из жеребят и начал натягивать ремень. Сначала жеребенок рванулся в степь, но, почувствовав, что петля перехватывает ему дыхание, остановился и начал трясти головой, чтобы сбросить петлю. Странник, потихоньку подтягивая ремень к себе, повел его к оврагу, где устроил перегородку. А когда все трое жеребят оказались в загородке, заложил жердями вход в нее и отвязал жеребят от бревен. Жеребята сначала пытались перепрыгнуть загородку, но, убедившись, что это им не по силам, напились из ручья, который протекал по дну оврага, и начали пастись по его берегам.

Через несколько дней они выщипали и вытоптали всю траву, которая росла в загородке, и тогда Странник с Пардусом начали рвать траву и бросать им в загородку. А Пардус, кроме того, время от времени приносил из стойбища соль и лепешки. Скоро жеребята уже не шарахались от людей, а, заслышав их шаги, бежали к загородке и тыкались черными холодными носами в ладони, посыпанные солью. К Пардусу особенно привязался один из них, с рыжим пятнышком на лбу, но и двое других тоже встречали его радостным ржанием.

Как-то Странник перелез в загон со шкурой в руках и начал набрасывать ее поочередно на жеребят, которые испуганно взбрыкивали, сразу же освобождаясь от нее. Но он терпеливо поднимал шкуру и снова набрасывал, ласково разговаривая с ними, поглаживал, а главное, угощал лепешками с солью. К вечеру жеребята перестали дичиться и спокойно стояли, когда он покрывал их шкурой и даже завязывал се веревками вокруг туловища. Пардусу он велел делать то же самое, и тот возился со своим любимцем, которого за рыжее пятнышко прозвал Рыжиком, хотя тот был таким же серым, как и остальные. Труднее пришлось приучать жеребят к широкому ремню, обхватывающему их морды, но с помощью соли, которой намазывали эти ремни, удалось преодолеть и это.