Читаем без скачивания Ядовитая орхидея (Си Тайхоу (Цыси), Китай) - Елена Арсеньева

Слива Мэйхуа была заботливой учительницей. Кроме того, ей льстило, что к ней приходит брать уроки императорская наложница. Сливе Мэйхуа казалось, что так император становится ближе к ней. Она думала: «Я вложу в Ланьэр свою душу и свою способность усладить мужчину. Сын Неба возьмет ее, но на самом деле он возьмет меня. Я, Сун по прозвищу Слива Мэйхуа, приму семя драконов!»

Ну что ж, бедняжка Сун была слегка не в себе. Однако ее фантазии были вполне безобидны, а ремесло свое она знала очень хорошо. Она не оставляла без внимания ни одной мелочи в обучении Ланьэр – начиная с того, как правильно одеться, а потом раздеться, чтобы возбудить мужчину.

Вот она возлежитНа ложеВ украшенной цветами комнате.Простыни пропитаны благовониями.Рядом бронзовая курильница.Вот она сняла верхнее платье,Потом нижнюю рубашку.Ее белоснежное тело прекрасно,Кожа нежна,Она источает дивный аромат.Ее яшмовая пещераГотова принять нефритовый жезл…

Конечно, часто бегать на уроки Ланьэр не могла, но Слива Мэйхуа считала ее весьма способной и прилежной ученицей. И вскоре сказала, что Ланьэр вполне готова взять свое от жизни. На прощанье Сун дала девушке еще несколько практических советов, и Ланьэр тотчас воспользовалась ими: она выучилась заодно пению и танцам, читала и заучивала наизусть стихи, постигала секреты ухода за лицом и телом. Как-то невзначай выяснилось, что Ланьэр прекрасно рисует. Тогда она взяла да изрисовала стены своего домика орхидеями. А еще на клумбах близ «Тени платанов» посадила четыре сорта орхидей, чтобы цвели в любое время года.

А потом Ланьэр остатками своего годового жалованья подкупила двух евнухов – носильщиков императорского паланкина…

Когда императору приходила охота заняться любовью средь бела дня, его несли из дворца в «Павильон воды, деревьев и чистого цветения». Путь пролегал по запутанным дорожкам Запретного двора. Только от евнухов-носильщиков зависело, какой дорожкой нести паланкин. И вот однажды они словно невзначай выбрали обходной путь и двинулись к «Тени платанов».

Император удивился: дом был расписан цветами! Рядом цвели чудесные орхидеи, а на пороге стояла красавица в платье цвета зари и напевала прелестным голоском:

Я скучаю одна.Почему он не приходит?Неужели не знает,Что мой цветокЦветет для него?Пройдет много дней.Цветок отцветет и засохнет.Кому я буду нужна?

И тут Сянфэн узнал красавицу. Да ведь это маньчжурская девчонка со слишком тесным лоном! Как изменилась, похорошела! Нюх опытного распутника подсказывал, что изменилась она не только внешне. Девушка бросала такие взгляды, принимала такие позы… Император решил, что до «Павильона воды, деревьев и чистого цветения» еще слишком далеко, а Ланьэр – близко. Он спустился из паланкина и вошел в ее домик.

И остался здесь до вечера.

Однако не успела ошеломленная Ланьэр привести себя в порядок после высочайшего – и очень пламенного – визита, как явился Главноуправляющий Палаты важных дел в сопровождении евнуха и объявил, что государь дарует ей титул наложницы «бинь» и повелевает явиться к нему на ночь.

Ланьэр вымыли, умастили, завернули в пух цапли…

На сей раз возглас «Время пришло!» раздавался у дверей императорской опочивальни трижды, прежде чем дверь открылась, и на вопрос: «Оставить или нет?» – был дан ответ: «Оставить…»

Ответ оказался правильным! Сын Неба, у которого не было наследника, вскоре узнал, что Ланьэр беременна, а спустя девять месяцев она родила сына, которого называли Тунчжи.

Произошло чудо, которого ожидали годами!Все свершилось, как в стихах:Женщина – сосуд превращений,Наполненный киноварью.Семя мужчины – свинец.Свинец попадает в сосуд.От усилий мужчиныОн нагревается,Словно в огне.Свинец и киноварьПеремешиваются,Плавятся и кипят,Превращаясь в ртуть,Подвижную и живучую.Так познается мир,Так зачинается ребенок.

Конечно, престиж Ланьэр во дворце взлетел теперь до небес. С ней носились, ей угождали, и даже сама императрица Цыциан удостаивала ее своим расположением. Ланьэр с невероятной скоростью прошла оставшиеся три стадии возвышения – фэй, гуй фэй, хуан гуй фэй. Однако, как ни назови воробья, он соловьем не станет. Ланьэр по-прежнему оставалась не более чем наложницей. В любую минуту император мог предпочесть ей другую. Их же вон сколько – не счесть! И каждый год во дворец привозят новых и новых юных красавиц… А для нее он был единственным! Может быть, дело было в том, что Ланьэр расцвела для любви, а во дворце больше не в кого было влюбиться – не в евнухов же, это смешно! – вот она и влюбилась в императора Сянфэна. Вернее, в его власть, в его могущество, и мечтала, чтобы он со своим могуществом принадлежал только ей. Женщина не может быть властительницей, но она добивается своего через мужчину, которым научается управлять. О, как желала этого Ланьэр! Мучительная жажда власти изгрызала ее изнутри, словно крыса, которую сажают на живот приговоренного к смерти, покрыв сверху крепко привязанным глиняным горшком. И, чтобы выбраться, крыса должна прогрызть себе выход через тело человека, через его внутренности…

Это была одна из самых жестоких казней, и раньше, когда Ланьэр слышала о ней, у нее мурашками покрывалось тело, а теперь ей казалось, что это ничто по сравнению с муками, которые терзали ее. Причем она понимала, что сделать ничего не сможет, не ей поколебать вековые узаконения, которые требовали: у императора должны быть наложницы, и чем больше, тем лучше. Что ж, если Ланьэр не способна поколебать узаконений, она способна избавляться от тех, которые могут стать опасными соперницами в обладании этим мужчиной и на пути к власти!

Но чтобы добиться своего, нужно знать не только способы вызывать желание у мужчин. Нужно знать нечто иное!

С тех пор Ланьэр стала наведываться в дворцовое книгохранилище, и скоро в ее дом (о, теперь она жила не в жалком «Тень платанов», а в просторном, светлом «Узор листвы на дорожке ветер колеблет» – чем длиннее название, тем выше престиж наложницы!..) перекочевали трактаты о растениях, сочинения о взаимодействии веществ, именуемом химией, и Ланьэр читала их так же внимательно и вдумчиво, как некогда читала стихи. Но от них, крепко надеялась Ланьэр, ей будет побольше пользы, чем от стихов.

Между тем жизнь в Поднебесной далеко не была безоблачной. И если Ланьэр ничем не интересовалась, кроме благорасположения императора, то его мысли довольно часто бывали весьма далеки и от любви, и от постели.

Потому что в то время в Китае шла Вторая опиумная война.

Еще с конца XVIII века, когда иностранная, в частности английская, торговля с Китаем сосредоточилась в руках Ост-Индской компании, большое распространение получила британская контрабандная торговля опиумом. Ост-Индская компания взяла в свои руки производство этого наркотика в Бенгалии. Наркоторговля быстро стала основной и наиболее доходной статьей английской торговли с Китаем, поэтому Ост-Индская компания хотела узаконить сбыт опиума.

Тогдашний китайский император Даогуан осознавал всю пагубность для своих подданных опиекурения – оно приводило к подрыву здоровья населения, разложению нравов, разорению ремесленников, упадку дисциплины в армии. Император потребовал от британских и американских торговцев прекращения опиумной торговли. У них были конфискованы наличные запасы опиума (свыше 20 тысяч ящиков) и уничтожены.

Правительство Британии тотчас объявило его действия незаконными и послало к китайским берегам эскадру. В апреле 1840 года британское правительство официально объявило Китаю войну, получившую название Первой опиумной войны.

Китайское правительство, боясь разгрома, пошло на уступки. Однако британцам так и не удалось добиться формальной легализации ввоза опиума в Китай, хотя контрабандная торговля фактически не запрещалась. Чтобы легализовать ее, британцы и американцы развязали Вторую опиумную войну.

Тем временем в стране и так шла гражданская война. Образовалось Тайпинское государство, которое мечтало отъединиться от императорского Китая. Отягощенный заботами Сянфэн совершенно перестал обращать внимание на те вещи, которые творились в его дворце.

А между тем на его наложниц напал истинный мор! Ланьэр так увлеклась химией и особенно – изготовлением растительных ядов, что непрестанно пробовала новые и новые способы умерщвления на своих бывших приятельницах по Запретному двору. При этом коварная красавица была так ласкова и приветлива со всеми, что никому и в голову не могло прийти, что каждый персик, каждый цветок, каждый шелковый платок, принятые из ее рук, смертоносны. Некоторым, правда, казалось странным, почему Ланьэр все время носит перчатки. Она уверяла, что заботится о нежности и мягкости своей кожи, но на самом деле боялась отравиться своими же изделиями: ведь яд мог поразить и ее. Тем временем наложницы, а также евнухи, которые хоть чем-то не угодили Ланьэр, продолжали умирать, а искусство Ланьэр становилось все более отточенным и опасным.