Читаем без скачивания Кружево Парижа - Джорджиа Кауфман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не выдумываю, когда я была маленькой, жили мы небогато. В тысяча девятьсот тридцатые Италия была бедной страной, и в Альпах люди едва сводили концы с концами. Крестьяне кормились тем, что выращивали. Лыжный спорт и отдых в горах еще не вошли в моду.
В Бриксене, рыночном городке, расположенном в главной долине, которая вела к Мерану и Боцену, самым крупным городам Южного Тироля, не было даже магазина игрушек. Правда, в магазине одежды, в самой глубине, на задних полках был небольшой выбор. У нас, в Оберфальце, играли только деревянными фигурками, которые крестьяне вырезали, коротая долгие зимние вечера.
Когда мне исполнилось восемь лет, я получила от мамы на Рождество раскрашенную деревянную куклу. Платья на ней не было, но мне она все равно казалась красавицей. Я не выпускала ее из рук и назвала Элизабет, в честь маленькой английской принцессы, чей отец только что стал королем. С малых лет я умела шить и вязать. Учили не для развлечения, такие навыки были в жизни хорошим подспорьем. И вот, собрав остатки старых салфеток, полотенец и тканей, вечерами, когда мама не звала помогать в ресторане, стежок за стежком я шила наряды для своей принцессы. Сейчас уже и не вспомню, какой фасон был у первого платья, но тогда мне все нравилось.
Из старой салфетки я сшила ей платье с кружевным лифом впереди, потом белые хлопчатобумажные панталоны и нижнюю рубашку. Связала носочки, упорно сползавшие с ног, и жакет.
Когда новости о предстоящей коронации отца принцессы через местную газету «Доломиты» докатились и до нас, я порезала ярко-синий с крохотными желтыми цветочками шарф, идеально сочетавшийся с моим платьем с пышной присборенной юбкой, и сшила кукле для церемонии длинный наряд со шлейфом.
Сначала я держала куклу дома, но постепенно стала носить с собой: сначала в церковь, потом в ранце в школу. В ранец она едва влезала – ноги выпирали из-под крышки, – но я решила, что без образования будущей королеве не обойтись.
В мае, через неделю после коронации в Англии, я показывала подружке Ингрид Штимфль, как принцесса Элизабет торжественно шествовала за отцом.
Мы обсуждали, как бы пришить меховую оторочку к платью куклы. Накануне отец Ингрид принес кролика для тушенки, и она думала, что шкурка пройдет вместо горностая. Ингрид оживленно болтала, а я разглаживала шлейф кукольного платья, и вдруг она смолкла на полуслове и, смотря через мое плечо, растерянно застыла.
Я обернулась.
Сзади неслышно подкрался Руди Рамозер. Ему было всего тринадцать, но он был рослый, плотного телосложения, мускулистый, как крестьянин. К тому же смазлив – голубоглазый блондин, и чванлив без меры, ведь его отец считался самым богатым человеком в городке и приходился шурином бургомистру, герру Груберу.
– Du, Gitsch![1] – крикнул мне Руди. – Во что играете?
И, презрительно усмехнувшись, подошел поближе.
– В куклы, – ответила я, глядя снизу вверх и не отступая ни на шаг.
К грубиянам я привыкла.
– Это кукла? – хихикнул он и оглянулся, не смотрит ли кто. – Больше похоже на деревяшку.
Он был старше меня, вряд ли ему нужна была кукла, хотел добраться до меня. Такой же взгляд был у отца, когда тот напивался, и я твердо знала, что нужно держаться подальше.
– Она моя, – отходя назад, заявила я. – Я тебя не боюсь, ты просто Raudi[2].
– Это принцесса Элизабет.
Ингрид Штимфль – милая девочка, но соображает туго.
– Принцесса Элизабет.
Он протянул руку к кукле, но я крепко прижала ее к груди.
– Дай-ка взглянуть, – тихо проворчал он, отцепляя мои пальцы от куклы один за другим и сдавливая их в руке.
Он вырвал у меня из рук куклу и ушел.
– Завтра скажу, какой выкуп хочу за куклу.
Ингрид расхныкалась. Руди с такой силой сжимал мои руки, что они побелели и местами покраснели. Я прикусила губу. Плакать нельзя. Не дождется.
Родители не уделяли нам много времени. Мама содержала Gasthaus Falsspitze[3], единственный бар и ресторан в Оберфальце. Она работала с утра до ночи не покладая рук. Кстати, это замечательное качество передалось и мне. Насколько отец был беспутным, настолько она терпеливой. Когда бар открывался, она ни минуты не сидела без дела, но обратиться было можно, а вот когда готовила, прерывать строго-настрого запрещалось.
Она полностью отдавалась магическому ритуалу и заведенному порядку: резала, терла на терке и помешивала, двигаясь в задумчивом ритме. Наблюдать за ней было одно удовольствие.
Когда я, запыхавшаяся и растерянная, вбежала в кухню, она готовила кнедлики. Перед ней на столе лежала гора черствого хлеба, и огромный нож так и мелькал в руках, пока она кромсала булки на мелкие кусочки. По стадии приготовления можно было сверять время. Сейчас, наверное, было немногим позже трех.
– Мама, – не слишком решительно попыталась достучаться до нее я.
Помню, как металась между мучительным страхом потерять куклу и опасением помешать.
Лезвие ножа взлетело и опустилось – тук.
– Мама! – громче позвала я.
Она подняла глаза. Нож впился в подсохший хлеб.
– Мне некогда.
Из глаз у меня брызнули слезы.
– Руди Рамозер украл принцессу Элизабет.
– Кого? – после долгой паузы рассеянно спросила она.
– Мою куклу. Ту, что ты подарила на Рождество.
Она отложила нож и уставилась на меня.
– Так отбери.
– Но, мама, ему тринадцать. Он сильнее меня.
– Роза, это просто кукла. Мне некогда этим заниматься.
И снова взяла в руки нож.
На следующий день Руди Рамозер поджидал меня у выхода из школы. Он привалился к стене и болтал с какими-то мальчишками, но, увидев меня, отошел от них.
– Gitsch, хочешь вернуть куклу?
Он смотрел на меня невинными голубыми глазами, но говорил с издевкой.
– Хочу, – ответила я, не показывая страха.
– Тогда приходи к мосту. В три часа.
Ресторан располагался в самом центре, и дорога на Унтерфальц и Санкт-Мартин шла от площади, пересекала реку Фальц на выходе из городка.
После занятий в школе улицы городка пустели. Дети выполняли разные поручения и помогали по хозяйству, матери готовили ужин, а мужчины еще работали. Я была знакома с жильцами каждого дома, мимо которых проходила. Взглянула на фреску, изображавшую святого Георгия на доме Кофлеров, которой они очень гордились.
Как же я не догадалась взять с собой Кристль, сестру, или Ингрид. Хотя я была тепло одета – в шапку, шарф, перчатки и плотный вязаный жакет, – меня знобило.
Еще
