Читаем без скачивания Тени чёрного пламени - Алексей Колентьев

– Три – двенадцать, северо-запад. Четыре косых!..

Снова Норд углядел что-то вдали, и, зная Юриса, я тоже чуть сместился влево, приложив монокуляр к глазам. В полукилометре справа сухостой мерно колыхался против ветра, но на этот раз это точно были «свободные», поскольку караван шел со стороны «Агропрома», где теперь у сечевиков было две укрепленные передовые базы. Как верно сосчитал Юрис, в караване было с десяток бойцов и две вьючные лошади. Судя по направлению и характеру снаряжения, это, скорее всего, снабженцы. А те, кого мы приняли за преследователей, просто встречающие. Видимо, хохлы насобирали много всяких редкостей и теперь переправляют хабар на главную базу. Будь это засада, встреченные нами раньше бродяги расположились бы примерно там, где я сейчас сижу. А так просто стали в развалинах, вынесли охранение из двух бойцов с ручняком и ждут. Значит, от погони мы оторвались, нужно отметить нынешнюю схему отхода как рабочую, но это потом, дома. Нет смысла бодаться с такой силищей, тем более что мы тоже идем домой и боекомплект всего треть от потребности на такую ораву народа. И в тот момент, когда рука уже сама убирала монокуляр в боковой карман разгрузки, взгляд зацепил что-то необычное. Вторая лошадь каравана несла на себе не тюк, а прильнувшего к гриве всадника со связанными за спиной руками. Он был одет в обычный дождевик с капюшоном, но как раз сейчас порыв ветра сбросил его набок, и я, вновь прильнув к окуляру, увидел странную безволосую голову с кожей пепельно-синего цвета. Кто-то из сопровождавших мгновенно подскочил к пленнику и с силой натянул брезентовый колпак обратно. Сконцентрировавшись, послал мыслеимпульс в ту сторону, но ответа не получил. После исчезновения Обелиска и тяжелого ранения способности мои несколько притупились, но расстояние было небольшим даже для такого недоучки, как я. Вот так номер, чтоб я помер! Сечевики взяли в плен кого-то из племени Изменяющих, что в принципе невозможно, ведь все уцелевшие после битвы с Ткачами ушли по тоннелю, проложенному Обелиском. На отщепенцев, прислуживавших неудачливым покорителям Земли, пленник тоже не походил, те кровохлебы просто серой масти, да и в плен такого брать бессмысленно. Решение пришло подспудно, идея словно бы сама по себе всплыла в сознании и оформилась в рискованный, но вполне осуществимый план. Отжав тангенту рации на передачу, я дал один длинный и два коротких тона на частоте отряда. Это означало общую готовность, запрещающую открытие огня без прямого приказа.

Потом тихо приказал:

– Третий ко мне, второй – руби по секторам два и три. Как приняли?

– Второй принял, сектора под контролем…

– Третий принял, иду.

Я сполз вниз и медленно отошел под прикрытие холма, попутно убрав растяжку с той стороны, откуда придет Андрон. Парень появился быстро, словно призрак проступив сквозь изжелта-серую стену травы. Одетый в уже обношенный и ладно пригнанный по фигуре «сумрак»[2], парень смотрелся как часть пейзажа. Выделялся только обмотанный камуфляжной лентой «калаш», который боец бережно держал на сгибах локтей у груди. Все бойцы в артели были вооружены основным оружием одного калибра, так я решил с самого начала, и все, кто остался и приходил в нашу небольшую группу, с этим порядком соглашались. Так, у Андрона был грамотно облегченный АКМ[3] с телескопическим прикладом, пластиковым цевьем и штурмовой передней рукоятью. Автором этого обвеса был некто Семериков, отставной альфовец, перебравшийся под крыло местного барыги. Само собой, этим дельцом был Тара, ставший главным по обороту оружия и всякой снаряги в Зоне, расширил мастерскую, где мне благодаря старым связям удалось выбить существенную скидку на починку оружия и снаряжения. Цену драл как обычно – втридорога, но после известных событий путь до Кордона измерялся уже не километрами, а днями, иногда даже месяцами. Транспортом, как и прежде, были лошади, вертушки внутрь периметра летать перестали, несмотря на то что теперь летать было не так опасно, как в прежние времена. Скорее всего, это потому, что украинские власти убрали из Зоны все научные лаборатории, следовательно, отпала необходимость в их обеспечении. Теперь, как и остальные страны, сидевшие вокруг периметра, словно голодные у бурлящего котла с похлебкой, Украина изредка оплачивала услуги частных подрядчиков. Вертолеты летали вглубь Зоны, но это событие происходило весьма редко, всего два раза за последние полгода, и оба раза это были вертушки с опознавательными знаками НАТО. Всем было понятно, к чему приведет усиление сечевых – европейцы хотят монополизировать торговлю артефактами, как недавно прибрали к рукам все украинские наработки по аномальной активности в местной Зоне отчуждения. Два месяца назад в Дюссельдорфе с помпой открылся исследовательский международный центр «Атлас Глобал Рисерч энд Инвестмент», где почему-то сразу установилось жесткое подчинение совета директоров некой закрытой группе инвесторов из США. Все артефакты, добываемые старателями из проукраинской «Вiльной Сiчи» и большинством крупных групп вольных бродяг, так или иначе оказывались в руках закупщиков из фактории «Атлас Глобал», которая обосновалась в Бреднянске. Мне так или иначе было все равно, поскольку наша артель занималась только поиском и спасением пропавших в Зоне людей. За это тоже платили, но, само собой, не так много, как за различные диковины, вынимаемые из аномалий. Однако для меня это был еще один незыблемый принцип, из-за которого вскоре ушел Михай, прибившийся потом к небольшому отряду своих земляков. Это была ощутимая потеря, но соприкасаться лишний раз с непонятными и потенциально опасными вещицами я не хотел. Как сразу же отклонял и завуалированные предложения на устранение тех или иных личностей. Правда, тут были исключения, бандитов и наемников мы в живых никогда не отпускали, а если надо, то и выходили на прямую конфронтацию как с теми, так и с другими.

– Что случилось, Антон Константиныч?

Андрон вот уже пару секунд выжидательно смотрел на меня, сидя напротив и теребя автоматный ремень. Стряхнув с себя вновь набежавшую задумчивость, я вынул свой ПДА, набрал код и сбросил данные по заданию на коммуникатор Андрона. Потом молча подвинул небольшой тяжелый контейнер, снятый два дня назад с обугленного и перекрученного трупа некоего австралийца.

– Планы меняются, ты берешь с собой двух бойцов и немедленно топаешь с ними на базу. За старшего в твоей подгруппе останется Кудряш, они с Мотрей и Горой сами дивизии стоят. С собой возьми Крестного и Птаху. Доложишься профессору Либерману, расскажешь, что экспедиция погибла, и передашь контейнер, о котором он говорил. Данные и отчет скинь только после того, как забашляют. Проследи особо, чтобы деньги были переведены сегодня же, без проволочек, вроде как в прошлый раз. Приказ понятен?

– Да… так точно. А вы и остальные?

– Мы пока задержимся, отцу скажешь, что контрольный срок будет трое суток. Если не выйдем на связь – работайте по обстановке, а лучше уходите за периметр. Все, ступай.

Андрон молча кивнул и тут же растворился в кустах. Я же снова прополз на прежнее место и прильнул к земле. Пока ощущался обычный мерный гул, какой для здешних мест вполне нормальное явление. Волна если и пойдет, то не раньше чем через неделю.

– Здесь четвертый, команду принял.

Кудряш и Мотря – двое новосибирских закадычных друзей Юриса, которых он подтянул два месяца назад. Оба отслужили по пять лет в войсках ООН, а до этого воевали в Югославии и еще черт знает где. Кудряш служил в мотострелковой части, потом по каким-то каналам был завербован в военную разведку. Высокий, с соответствующей выправкой, но на лицо и голос совершенно обычный русак. Кстати, Кудряш – настоящая фамилия, а по имени он никогда не назывался. Мотря, Иван Матренин, служил срочную в морской пехоте, на Северном флоте, но после этого тоже неизвестными путями оказался в разведке, где и повидал мир, так сказать. Но Иван был красавцем, причем в яркой, очень обаятельной ипостаси: смуглая кожа, карие улыбчивые глаза, ростом под два метра и соответствующего богатырского сложения. Невероятно веселый и улыбчивый, он всегда находит какой-нибудь анекдот или забавную историю из разряда «а вот у нас был случай». Оба были уволены по сокращению штатов и оказались в строительной фирме родителя Юриса. Тот питал слабость к бывшим военным, считая их лучшими кандидатами на работу. В артель оба вписались почти сразу, а с Мотрей мы иногда вместе под гитару пели разные душевные песни, когда отмечали очередную удачную операцию. Нет, спасти всех не получалось, но с давних пор удачной я считал ту войну, с которой удалось вернуться живым. Кудряш больше молчал, но он был отличным рукопашником, хорошо знал ножевой бой, и мы с ним часто и подолгу спарринговали, само собой, только с боевым оружием. Получалось весьма неплохо, учитывая, что мы оба владели методикой волчьего сна и на тренировки уходила большая часть ночи. Для плана, который я наметил, как раз навыки Кудряша подходили более всего.