Читаем без скачивания Розенкранц и Гильденстерн мертвы - Том Стоппард

– Боюсь, что сегодня не твой день.

Гильденстерн

– Боюсь, что как раз мой.

Небольшая пауза.

Розенкранц

– Восемьдесят девять.

Гильденстерн

– Должно же это означать что-нибудь еще, кроме перераспределения капитала. (Размышляет.) Список возможных объяснений. Первое: я сам хочу этого. На дне моего подсознания я играю в орлянку против самого себя, используя монеты без решки во искупление своего невспоминаемого прошлого. (Бросает монету.)

Розенкранц

– Орел.

Гильденстерн

– Второе: время остановилось намертво, и поэтому выпавший в тот миг орел повторяется в девяностый раз... (Бросает монету, разглядывает, передает ее Розенкранцу.) Но в целом сомнительно. Третье: божественное вмешательство; иными словами, благоволение свыше, ниспосланное ему, – см. притчу о детях Израилевых – или же кара свыше, ниспосланная мне, – см. притчу о жене Лота. Четвертое: эффектное подтверждение принципа, согласно которому каждая отдельная монета, подброшенная в отдельности (бросает монету), с той же вероятностью упадет как орлом, так и решкой, и поэтому нет оснований удивляться в каждую отдельную единицу времени, когда это происходит. (Это происходит – он кидает монету Розенкранцу.)

Розенкранц

– Никогда не видел ничего подобного.

Гильденстерн

– И силлогизм: первое – он никогда не видел ничего подобного; второе – ни о чем подобном никогда не писал домой. Вывод: домой об этом писать не стоит... Домой... О чем ты прежде всего вспоминаешь?

Розенкранц

– А, ну это... Ты имеешь в виду, что первое мне приходит в голову?

Гильденстерн

– Нет – какую вещь ты прежде всего вспоминаешь.

Розенкранц

– Ага. (Пауза.) Не помню. Я все забыл. Это же было так давно...

Гильденстерн (спокойно, но настойчиво).

– Ты не понял: я спрашиваю, что ты вспоминаешь первым после всего, что забыл?

Розенкранц

– А, ясно. (Пауза.) Я забыл вопрос.

Гильденстерн вскакивает и шагает взад-вперед.

Гильденстерн

– Ты счастлив?

Розенкранц

– Что?

Гильденстерн

– Ну, доволен?

Розенкранц

– Да, думаю, что да.

Гильденстерн

– Что ты намереваешься сейчас делать?

Розенкранц

– Не знаю. А ты?

Гильденстерн

– У меня нет намерений. Никаких. (Останавливается как вкопанный.) Значит, это был гонец... посланец... это точно. За нами послали. (Он круто оборачивается к Розенкранцу и резко произносит.) Силлогизм номер два: первое – вероятность есть фактор, оперирующий в сфере естественных сил. Второе – вероятность не оперирует как фактор. Вывод – мы во власти не-, противо– или сверхъестественных сил. Обсудим.

Розенкранц вздрагивает.

– Только без горячности.

Розенкранц

– Прости, что это с тобой?

Гильденстерн

– Научный подход есть форма защиты от чистого чувства страха. Ну, держись крепче, поехали, итак – возражение к предыдущему силлогизму: дело тонкое, навостри уши, вдруг выйдет что-нибудь симпатичное. Если мы постулируем, как только что, что в пределах не-, противо– и сверхъестественных сил существует вероятность того, что теория вероятности не будет оперировать как фактор, тогда мы должны принять, что вероятность в первой части как фактор не оперирует, в каковом случае теория вероятности будет оперировать в пределах не-, противо– и сверхъестественных сил. И после того как мы это со всей очевидностью установили, мы имеем все основания полагать, что мы не находимся во власти не-, противо– и сверхъестественных сил. По всей вероятности, то есть. Что лично для меня большое облегчение. (Короткая пауза.) Что было бы совсем неплохо, если бы... (Он продолжает с растущим напряжением, но контролируя себя.) Мы играем в орлянку уже черт знает как давно, и все это время – если только это время – я не в силах считать нас самих чем-либо большим, чем парой золотых с орлом и решкой. Надеюсь, это не звучит чересчур удивительно. Потому что как раз неудивительность всего происходящего и есть то, что я пытаюсь ухватить. Душевное равновесие обычного игрока зависит от закона, или, пускай, тенденции, или, скажем, вероятности, или, во всяком случае, математически вычислимых шансов, которые гарантируют, что у него не сядет психика от слишком большого проигрыша – и что он не надавит на психику своему партнеру слишком большим выигрышем. Что создает некоторую гармонию и атмосферу доверия. Словом, случайность и упорядоченность образуют некий союз, в котором мы узнаем природу. В конце концов, солнце вставало примерно так же часто, как и садилось, и монета падала примерно столько же решкой, сколько и орлом. А потом прибыл посланец. За нами послали. И больше ничего не случилось. Но девяносто две монеты, подброшенные одна за другой, упали девяносто два раза орлом... И в течение последних трех минут на ветру этого безветренного дня я слышу звуки барабана и флейты...

Розенкранц (обгрызая ногти)

– А вот есть еще один любопытный научный феномен – это что ногти растут после смерти, как и борода.

Гильденстерн

– Что?

Розенкранц

– Борода.

Гильденстерн

– Но ты же еще не умер.

Розенкранц (раздраженно)

– Я же не сказал, что они начинают расти после смерти. (Пауза, спокойнее.) Ногти растут также и до рождения. В отличие от бороды.

Гильденстерн

– Как?

Розенкранц (кричит).

– Бороды! Да что это с тобой? (Задумчиво.) А вот, с другой стороны, на ногах ногти совсем не растут.

Гильденстерн (ошеломленно).

– Не растут?

Розенкранц

– А нет? Смешно – я всегда обрезаю ногти. Но всякий раз, как мне приходит в голову их обрезать, их пора обрезать и на самом деле. Например, сейчас. А вот на ногах, сколько я себя помню, никогда не приходило в голову стричь. Они уже должны были бы загнуться мне на пятки. Чего не произошло. Должно быть, я обрезаю их бессознательно. Когда думаю о чем-нибудь другом.

Гильденстерн (раздраженный этой болтовней)

– Слушай, ты помнишь то, что первое сегодня случилось?

Розенкранц

– Я проснулся, я полагаю. (Возбужденно.) Постой – вспомнил – тот человек, ну, иностранец – он разбудил нас!

Гильденстерн

– Посланец. (Расслабляется и садится.)

Розенкранц

– Ага, точно – предрассветный сумрак – и этот человек, стоящий в седле, – колотит в ставни – жуткий шум – в чем дело – откройте – и потом он назвал нас по имени – помнишь? Это он нас разбудил.

Гильденстерн

– Да.

Розенкранц

– За нами послали.

Гильденстерн

– Да.

Розенкранц

– Поэтому мы здесь. (Он оглядывается, лицо выражает сомнение; поясняющим тоном.) Мы путешествуем.

Гильденстерн

– Точно.

Розенкранц (нервно).

– Это было что-то срочное, а? Высочайшая воля – дескать, таков приказ, никаких расспросов – свет в конюшне – седло, ноги в руки – и копыта тоже – и проводники чуть не свернули себе шею – жуткая скачка – но мы исполняли наш долг. Ужасно, если мы опоздали.

Небольшая пауза.

Гильденстерн

– Опоздали – куда?

Розенкранц

– Откуда я знаю? Мы же еще не там.

Гильденстерн

– Тогда что мы делаем тут, спрашиваю я себя.

Розенкранц

– В самом деле.

Гильденстерн

– Я думаю, надо двигаться.

Розенкранц

– Несомненно.

Гильденстерн

– Правильно, лучше двигаться.