Читаем без скачивания Полночь и магнолии - Ребекка Пейсли

Она чувствовала как слезы наполняют ее глаза и текут по щекам. Ее захлестнул шквал эмоций. Она горевала, как никогда в жизни — ведь ее приговорили к смерти, а она еще и не жила. Ее нервы не выдержали, и слезы превратились в рыдания. Она так рыдала, что все тело содрогалось.

Она не представляла себе, как долго находилась в таком состоянии, пока не обратила внимание, что вся маленькая комната залита лучами заходящего солнца. Встав, она нетвердой походкой добрела до двери, бросив взгляд на распятие.

На крыльце валялась развернутая газета. Ее белка прыгала вокруг и прятала орешек в расщелину. Она села на крыльцо и стала гладить пушистую шерстку, и опять нахлынули все ее мечты о будущем.

— Я хотела бы жить в большом-пребольшом доме, ездить верхом на чистокровной лошади и в экипаже Селоу Водсворт Макги, — сказала она своей белке. — Я мечтаю о том, что могут позволить себе только короли.

Она опять загрустила, уткнула лицо в ладони и хлынул новый поток слез. Когда она успокоилась и иссякли силы, уже наступила ночь. Дрожащими руками она зажгла стоявшую на веранде маленькую лампу. Надо было что-то делать: принести дров, набрать свежей воды, помыть тарелки, которые остались после обеда, убрать, приготовить ужин. Но делать ничего не хотелось.

— Какой вокруг большой мир, посмотри. Селоу Водсворт Макги, — сказала она белке.

Ее взгляд окинул звездный горизонт, который мерцал над темными горными вершинами.

— И у меня уже не будет времени увидеть это и насладиться всем этим.

Она посмотрела на белку и подняла газету, валявшуюся рядом. Отсутствующим взором она бегло просмотрела статьи о том великом, большом мире, о котором только что раздумывала.

— Сардиния, — прочитала она вслух, чуть задохнувшись от волнения, — объявила войну Австрии. Железная дорога соединила Цюрих и Бадет. Принц Сенека выбирает себе невесту. Мятеж в Риме. — Она вздохнула. Мир будет существовать без нее, думала она печально. Все будет…

Ее лоб нахмурился. Она быстро посмотрела в газету и еще раз пробежала глазами заметку о процветающем островном королевстве Авентина.

— Король, — прошептала она. — Принц. Неве-ста. — Теперь она уже не бегло просмотрела, а стала медленно вчитываться в место, где описывался наследный принц Сенека.

«Один из богатейших холостяков во всей Европе. Тридцать два года. Голубоглазый. Брюнет. Высокий…» — Ее глаза расширились, сердце заколотилось.

— Сенека, — прошептала она, — богатейший, черноволосый…

Смысл того, что она прочитала, слишком ошеломил ее. Но уже в следующее мгновение, ее осенило и, воскресив в памяти только что прочитанное, она еще раз повторила:

— Король, или наследный принц, — ее распирало от нахлынувшей вновь надежды. Газета упала на землю.

«Принц, у которого черные волосы, чье имя начинается с буквы „С“, богатый принц, который ищет себе невесту… И я, которая нашла это сообщение сейчас, когда нуждалась в нем больше всего. Предзнаменование. Предзнаменование!» — Она стояла, дрожащая от волненияг опираясь на почтовый ящик.

— Правда все, что говорит Библия, Сэлоу Водсворт Макги, — прошептала она. — Когда бог закрывает одну дверь, он всегда открывает другую. Бог намеревается закрыть мою дверь, но прежде он позволит мне быстро заглянуть в другую. Разве это не чудо? Он приоткрывает самую великолепную дверь. Дверь во дворец!

Она снова посмотрела на мерцающий звездами горизонт.

Дворец Авентины!

Глава 1

Холодный северный ветер обжигал ее щеки и развевал ее волосы. Пичи вылезла из маленькой шлюпки и попрощалась с шотландским моряком, доставившим ее к берегу. Пенящиеся волны касались ее ботинок. Она сделала несколько шагов и бросила сумку с вещами на белый песок. Она дрожала, но не от холода, а от глубокого возбуждения. Прикрыв рот руками, она закричала так громко, что вибрация голоса передалась ладоням.

«Здесь Авентина! Как раз перед моими глазами, везде, вокруг меня». И хотя уже была ночь, яркий лунный свет заливал окрестности, давая ей возможность увидеть тропинку, вдоль которой вытянулись деревья.

Ее белка поскакала туда, и она последовала за ней. Привыкнув к качке на корабле, она не сразу обрела равновесие, и, зашатавшись, упала в мягкий песок. Он сверкал под лунным светом.

— О, Боже! Селоу Водсворт Макги, — прошептала она, — песок Авентины сверкает как бриллианты.

Лесная тропинка скоро вывела ее на просторные луга.

Трава лугов под лунным светом казалась зеленым бархатом, усыпанным мерцающими жемчужинами росы. На лугах лежали стада овец. Пичи весело рассмеялась и быстро побежала мимо них, остановившись лишь, когда луна зашла за облака. Теперь Пичи пришлось довольно долго идти осторожно. Но вот, внезапно, луна вновь осветила ландшафт, и Пичи остановилась. Она увидела, что было впереди. Среди зеленых холмов уютно расположился дворец. Перед ним протекала, ослепительно блистая, река.

Дворец был великолепным, роскошным. Она онемела от удивления и восторга. В волшебном лунном свете серый камень дворца казался сияющим серебром.

— Боже всемогущий, — прошептала Пичи. — Бриллиантовый песок жемчужины в бархате травы и дворец, выстроенный из серебра. Не сеяно — растет!

Волнение, надежда и предчувствие счастья переполняли ее. Она пошла вперед ко дворцу. «Ее принц, — думала она блаженно, — ждет ее там».

— Завтра я буду разговаривать с ее отцом, — сказал король Зейн, повернувшись к сыну от высоких окон, задрапированных в бархатные занавеси. — Я не вижу никаких причин, по которым тебе нельзя обручиться. Кроме того, ты — наследник престола.

Сенека скрыл свою ярость. После многолетней практики он научился хорошо скрывать свои эмоции. Постучав пальцами по обитому голубым атласом креслу, он медленно оглядел комнату, а затем подошел к стоявшему с невозмутимым выражением лица лакею.

Лакей в красивой, элегантной ливрее, поднес ему рюмку бренди.

— Каллиста Ингер — чудесная девушка, — прокомментировал король Зейн, также беря бренди у слуги. — Правда, — продолжал король, — она молода, здорова. Она способна родить тебе много детей, один из которых станет прямым наследником, — говорил король дальше.

Сенека выпил свой бренди одним глотком.

— Давай поднимем тост за Каллисту Ингер, — предложил Сенека, ожидая, пока слуга не наполнит снова его бокал.

— За королевскую самку, которая будет высиживать птенцов. За королевскую несушку, — добавил он уже про себя.

Король задумчиво посмотрел на своего сына.

— Этот брак — моя воля. Эта партия достойна тебя…

Сенека мгновенно опустошил свой бокал. Бренди разлился по телу. Это было все, чем он мог помочь себе, чтобы сохранить невозмутимость на лице. В безмолвной ярости он наблюдал за отцом, который стал переходить большую гостиную. Годы — ему было уже семьдесят восемь лет — говорили за себя. Его подагра стала хуже, и это особенно сказалось на походке. Хотя трость и помогала, самолюбие не разрешало ему пользоваться ею. И боль, которую он постоянно испытывал, ожесточала его. Годы, боль страдания и тщеславие превратили отца в тирана. Он безжалостен не только со слугами, но и со своим собственным сыном.