Читаем без скачивания Эксклюзивное интервью - Олег Дивов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как вы там будете увязывать и что, не спрашивайте моего мнения — диплом пишете вы, а не я. Давайте конкретные вопросы.
— Сикорски застрелил Абалкина, пистолет был при нем.
— Да.
— И в «Обитаемом острове» пистолет был при нем, когда он уничтожил банду м-м… гангстера.
— Да.
— Вы, значит, наделили его правом и там, и там применять оружие. Ну, там понятно, в «Обитаемом острове», понятно. А здесь вот? Все-таки имел ли он право применять оружие?
— Это я не могу вам сказать.
— То есть тут домысливать, конечно, волен каждый. По-своему.
— Конечно. Конечно.
— И…
— Конечно, я могу себе… могу себе представить любое самое светлое будущее, где людям понадобится все равно пистолет. Для спасения человечества, скажем, как Сикорски [последнее слово неразборчиво].
Короткая пауза.
— Скажите, Аркадий Натанович, а если договориться с вами еще на какой-то день, если что-то мне не будет ясно, проконсультироваться можно у вас? Хотя бы немножко.
— Вы знаете, что… Если вы конкретные вопросы будете задавать, то пожалуйста.
— В какое время лучше вам звонить?
— Вот, звоните в такое время, как сейчас.
— В такое время, как сейчас?
— Да, десять-одиннадцать часов.
— Кроме воскресенья.
— Нет, это для меня не разница.
— Это тоже, да?
— Да.
— Ага. Спасибо большое, тогда я буду вам звонить.
— Пожалуйста.
— До свидания.
— До свидания.
Действие 3
Загорается свет, мужчины снова на кухне. Дивов сидит, уткнув лицо в ладони, и качает головой. Ему то ли очень смешно, то ли очень грустно.
Ремнев: Блин, я же был совсем мальчишка, я был непрофессионален, я был дурак полный и совершенно не подготовлен к разговору с такими людьми! И к этому интервью!
Дивов: Да погоди ты. Это все так… естественно. Натурально. Я при таких разговорах присутствовал много раз. И вообще, может, дело в том, что ты не относился к этому интервью как к журналистской работе. Потому что если бы ты заходил на цель как репортер…
Ремнев: Да у меня не было опыта репортерской работы никакого к тому времени, я на радио пришел только через год.
Дивов: Но для газет-то ты работал.
Ремнев: Это все было не то! Понимаешь, совсем не то! Совсем не то. Эх… Понимаешь, я недавно перечитал «Гадкие лебеди»… Зараза, как же они все-таки писали!
Дивов: Давай о третьем разговоре.
Ремнев: Это было примерно в таком плане… Я выражал восхищение героем, а Аркадий Натанович говорил следующее приблизительно… Он говорил, что Максим Каммерер — неудачник. Образ героя-неудачника. Который не применил свои умственные способности. Он применял в основном свои физические способности. Это про «Обитаемый остров». Потом «Жук в муравейнике», в принципе это как бы его взлет, но все равно он там был в тени Экселенца. А потом, в «Волны гасят ветер», он практически был статистом.
Дивов: Наблюдателем. Свидетелем.
Ремнев: Да. И я помню, меня просто поразило, что сам создатель образа говорит: это образ героя-неудачника. Сейчас-то я с этим согласен! Но тогда я ничего подобного не ждал, и меня это ошарашило. Я был под впечатлением всей этой юношеской романтики, героики, когда один восьмерых положил… В то время и образ сильного, доброго парня был нужен, и борьба с фашистами… Ведь он чего хотел? Справедливости. Вообще, если ты помнишь, Максима расстрелял сначала ротмистр Чачу, и с того момента он поклялся, что никогда больше не даст в себя стрелять и не позволит этого другим… По-моему, аналогия Чачу — Сикорски довольно четкая. И тот, и другой спасали свои человечества…
Пауза.
Ну, сейчас-то все понятно. Правильно. Правильно все.
Дивов: Интересно, понимали ли они сами, когда начинали эту вещь, что будут делать хорошего парня с хорошими мозгами, но абсолютно не попавшего в ситуацию…
Ремнев: Именно. Да, и у меня был еще один вопрос, не имеющий отношения к диплому, про фильм «Трудно быть богом». Я спросил: ну, как вам этот фильм вообще? А он говорит: знаете, понравился или не понравился, это второй вопрос, факт того, что фильм снят, уже не обсуждается, а мне, говорит, трудно судить, хорошо или плохо отобразили нашу концепцию. Я говорю: ну вы же писали сценарий для них, вы же как бы участвовали. И я ему сказал, что мне, честно говоря, фильм не понравился. Что его можно было сделать теми же средствами в сто раз лучше. А Аркадий Натанович ответил: конечно, можно было! Вот и все.
Дивов: Как ты сейчас на все это смотришь?
Пауза.
Ремнев: Да, добавлю про субъективные ощущения — не того мальчика, которым я тогда был, а вот сегодня. Так сказать, over. Да, я был не готов. Да, Стругацкий меня мягко, очень мягко отшил. То есть не отшил, а заставил войти в какие-то рамки. Я в эти рамки тогда вошел.
Дивов: И поэтому третий разговор был более продуктивным. А почему ты его не писал?
Ремнев: А мне было достаточно. Это же не охота за материалом была, я же не играл в папараццо. Я получил голос Стругацкого в свою фонотеку, я был доволен, мне важно было услышать его мнение по паре вопросов — и все. Сейчас я понимаю — Стругацкий повел себя со мной очень правильно. Меня извиняет то, что это была не просто дурацкая выходка молодого студента, это было скорее неосознанное что-то. Неосознанная часть моего архивариусного «я». Скажем так. Потому что если бы я не коллекционировал голоса людей и не делал свои дурацкие программы, у меня не было бы и мысли записать Аркадия Натановича на пленку. Все. Третий разговор получился более осмысленным еще из-за того, что я не думал о микрофоне в трубке и не отвлекался на технические нюансы — как голоса потом будут звучать, и так далее. И сейчас я думаю только о том, что Старый Мастер, который был уже, мягко говоря, нездоров, который мог просто сказать — да кто вы такой вообще, человечек, он соизволил… Он даже не соизволил, он, видимо, был по своей человеческой сущности…
Дивов: Не тот, кто таких посылает.
Ремнев: Да. Аркадий Натанович со мной пообщался. Он к тому времени не надо говорить, кем был, — все эпитеты, звания и должности для него пустой звук. Он был просто Мастер. Он со мной поговорил, с таким вряд ли понятным ему «голосом из трубки», совершенно неподготовленным… Я думаю, что это действительно признак великого мастерства. То есть кем бы ты ни был, но чутье твое не должно тебя обманывать. Тебе позвонил незнакомец, но он не просто валял дурака, он писал диплом, пусть и потом на тройку сданный… Он хотел что-то выяснить. Может, им руководили в тот момент несколько себялюбивые чувства — пообщаться с признанным мастером фантастики, да? Но! Я думаю, на самом деле у меня не было таких мыслей. У меня были мысли только, что Аркадий Стругацкий и Борис Стругацкий — это Те Самые Стругацкие… И все. Это наши русские мужики, наши самые знаменитые русские писатели. Просто тогдашний я и сегодняшний я — это две разные вещи. И судить о том, как я говорил со Стругацким тогда и как я говорил бы сейчас, это… Это глупо.
Дивов: Скажи, пожалуйста… На радио ты попал через год.
Ремнев: Да, на «Юность».
Дивов: Сколько ты работал на радио вообще?
Ремнев: В общей сложности пять лет. Сначала в «Полевой почте „Юности“», потом у меня на «Юности» была собственная программа… Естественно, будь у меня к тому дню опыт профессионального радиообщения, со Стругацким получилась бы совсем другая беседа. Но зачем сейчас об этом говорить? Тогда, зимой с 89-го на 90-й год, я был сырым материалом, просто студентом, прошедшим какие-то практики… Я не пытаюсь себя обелить. Действительно выглядел не очень хорошо — об этом еще раз заявляю…
Дивов: Хватит оправдываться.
Ремнев: Да, хватит оправдываться. Но зерно из этого разговора я почерпнул хорошее. Что надо быть всегда готовым к любой ситуации. И коли уж ты вышел на человека, к которому имеешь вопросы, то должен быть готов эти вопросы четко сформулировать и правильно задать. Вот и все. Понимаешь? Вот и все. Ты должен быть не просто «в теме», ты должен прочувствовать то, что прочитал. И ты должен не то что понять автора… Если ты понял автора и у тебя нет к нему вопросов, значит, наверное, ты чего-то все-таки не понял! А вот если вопросы есть, тогда, значит, все в порядке.
Пауза.
Вот я так думаю.
Пауза.
Нормально?
Пауза.
Дивов: Да.
Занавес.
Интервью с Аркадием Стругацким (с) Анатолий Ремнев, 1990.
Интервью с Анатолием Ремневым (с) Олег Дивов, 2004.
Примечания
