Читаем без скачивания Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

Он вышел из комнаты, столкнувшись в дверях с невысоким человеком неопределенной внешности и возраста.

— Зарезали! — закричал человечек истошным голосом. — Без ножа зарезали! — Павел уже закрывал дверь, когда услышал строгий голос Миронова:

— Опять не получилось?

— Переставляют программы, — ответил ворвавшийся в комнату. — Я ведь говорю, что зарезали. Они всегда… — Дальше Павел уже не слышал. Он привык к хаосу съемочного процесса и сумбуру во время работы. Но, похоже, на телевидении все это усиливалось стократно и было неотъемлемой частью самого процесса творчества.

— А я ему говорю, что он ничего в этом не понимает, — гневно сказала прошедшая мимо Павла маленькая женщина лет шестидесяти. Она обернулась на Павла, внимательно посмотрела на него, потом еще раз обратилась к своему собеседнику и, топнув ножкой, повторила:

— Ничегошеньки он не понимает, — и пошла дальше, не обращая внимания на реакцию собеседника. Тот был очень высокого роста, под два метра, немного сутулый, как и все очень высокие люди. Он слушал, наклонив голову, и, когда женщина отошла от него, тихонько вздохнул и направился в другую сторону. Павел решил не выяснять у него, где именно находится отдел кадров, понимая, что в таком состоянии человека лучше не тревожить.

Оформление на работу оказалось не столь простой процедурой, как ему представлялось. Пришлось потратить полдня, обегав еще несколько кабинетов и собрав подписи неизвестных ему главных и генеральных директоров. Только к четырем часам дня он наконец услышал от сухой жесткой женщины в отделе кадров, что может считать себя принятым. Женщине было лет сорок, не больше, но она почему-то смотрела на него как на своего личного врага и разговаривала, не открывая рта, словно экономила воздух, предпочитая говорить сквозь зубы. Впрочем, и к другим посетителям она обращалась точно так же, и данное обстоятельство как-то успокоило Павла.

В половине пятого он почувствовал, что проголодался. Спустившись вниз, в буфет, он увидел сидевших за столом Алексея Миронова, ту самую актрису Свету, с которой тот беседовал, и еще двух неизвестных ему мужчин. Один, с большой, густой бородой, словно собирался исполнять роль боярина средневековой Руси. Правда, на роль его могли не утвердить из-за большого семитского носа и хитрых, маленьких прищуренных глаз. Второй, напротив, был чисто выбрит. При этом он умудрился выбрить не только лицо, но и всю голову, блестевшую, как идеально выточенный круглый шар.

— Павел, иди сюда! — закричал Алексей, увидев Капустина. И когда тот подошел, он показал на новичка, представляя его: — Павел Капустин, гениальный оператор и смелый человек, несмотря на свой молодой возраст. Он снимал фильм о чеченской войне. Тот самый фильм, о котором я тебе говорил, Аркадий. — Бородатый Аркадий кивнул головой, протягивая свою огромную ладонь. Остальные просто кивнули, и Павел сел рядом с Аркадием.

— Знакомься, — кивнул Миронов на свою компанию. — Это Аркадий, человек неопределенных занятий, философ и писатель. Любимое место на стуле в пресс-клубе, где-нибудь в задних рядах, чтобы подавать неслышные звукооператорам реплики. Это наша Светочка. Я думаю, ее представлять не нужно. Ее и так знают все мужчины нашей страны, которые сходят с ума из-за ее фигуры.

Светлана довольно улыбнулась, но никак не прокомментировала эту фразу.

— А это Сергей Монастырев, самый главный критик на телевидении, — показал на обритого парня Миронов, — он очень строгий и принципиальный человек. Но легко поддается на уговоры. Если ты хочешь с ним дружить, то можешь поставить ему банку пива с воблой, и он твой друг навсегда.

Все расхохотались. Любовь Монастырева к пиву была предметом постоянных шуток. Монастырев однажды на спор выпил двадцать две кружки пива и с тех пор считался признанным чемпионом по этому виду «соревнований».

— Сегодня я угощаю, — пробормотал Павел, — у меня первый рабочий день.

— Твой первый рабочий день будет только завтра, — весело возразил Миронов, — и не будь дураком. Твоей зарплаты с трудом хватит на то, чтобы прокормить только тебя в этом буфете. Если ты еще будешь угощать и других, то вылетишь в трубу через несколько дней. Здесь сейчас цены не профсоюзные, а коммерческие.

— Учту, — буркнул покрасневший Капустин.

— Хорошо, что ты пришел, Павел, — продолжал Миронов, — теперь мы с тобой будем работать в одной упряжке.

— Он еще не знает, что значит работать с тобой в одной упряжке, — пробормотал Монастырев, — все соки из него выжмешь.

— И выжму, — весело согласился Миронов, — обязательно выжму. У нас грандиозные планы на будущее. Обязательно выжму. И не забудь, Серега, что у нас завтра встреча с очень интересными людьми.

— Я помню, — кивнул Монастырев.

— Ты ведь обещал поехать со мной на этот просмотр, — встрепенулась Света, — уже забыл?

— Ничего я не забыл. Я позвоню и скажу, чтобы нас подождали. Мы с тобой еще туда успеем.

— Миронов, где вы пропадаете, — ворвалась в буфет молодая девушка, — мы ищем вас по всему зданию.

— Вот так, не дадут нормально расслабиться, — вздохнул Миронов, — ладно, пойду, посмотрю, что там опять случилось. Похоже, ребята, вам придется посидеть без меня. Валечка, — позвал он буфетчицу, — ребята сидят за мой счет.

— Все ясно, Алексей Станиславович, — улыбнулась буфетчица, — как обычно. — Миронов поднялся и вышел из буфета.

— Учти еще одно обстоятельство, — желчно улыбнулся Монастырев, — бесплатного пива не бывает. А бесплатный сыр только в мышеловке. Раз он платит за тебя, значит, уже готов выдавить из тебя все возможное. Платит он хорошо, но и пахать заставляет будь здоров.

— Ты чего пугаешь парня, — пробормотал Аркадий, — у него первый день сегодня, а ты его пугаешь.

— Вообще-то я не из пугливых, — улыбнулся Павел.

— Пусть привыкает, — отмахнулся Монастырев, — в нашем деле прыгать в дерьмо нужно сразу. Иначе потом бывает противно.

— Вечно ты ругаешься, — заметила Света. — Не обращайте на него внимания, Павел, он всегда всем недоволен.

— Знаешь, как называют наше телевидение? — спросил Монастырев. — Зеркало для вампиров. Стоящий перед зеркалом вампир не должен в нем отражаться. Он невидим в зеркале, тогда как все остальное там четко видно. Вот твоя работа и будет состоять из того, чтобы несчастные жертвы-зрители не разглядели вампира, который стоит рядом с ними, замечая все.

— Какой ужас, — засмеялась Света, — вечно у него такие страсти-мордасти.

— Тебе еще нужно познакомиться с Мишей, заместителем Алексея. Вот тот действительно не любит никаких шуток по поводу своей работы, — заметил Монастырев. — Он считает, что выполняет здесь функцию государственного комиссара.

— Мы опаздываем, — посмотрел на часы Аркадий. — Будь здоров, Павел, и не принимай всерьез все, что тебе здесь говорят. Половина — обычная трепотня.

— Зато другая половина — правда, — пробормотал Монастырев, поднимаясь следом за ним. Светлана улыбнулась новичку на прощание.

В этот день Павел возвращался домой позже обычного. Заехал к знакомой девушке — Кате. С ней они встречались уже больше года. У нее сильно болела мать, и он заехал «отдать долг вежливости», понимая, что сегодняшнее свидание отменяется. В свою комнату в большой коммуналке он вернулся к девяти часам вечера. Соседи уже успели привычно посудачить, поспорить и разойтись по своим комнатам. Эта была одна из немногих коммуналок, доживающих свой век в центре Москвы. С начала девяностых годов подобные квартиры прибирали к рукам строительные фирмы, расселяя жильцов в отдельные малогабаритки. После соответствующего «евроремонта» бывшие коммуналки превращались в «среду обитания» очень богатых людей, охотно покупавших их.

Он привычно включил телевизор и увидел мрачное лицо диктора. Тот о чем-то говорил, но Павел, не разобравшийся, о чем именно, вышел в ванную. Когда он вернулся, уже показывали художественный фильм из новых, и он разочарованно отвернулся, примерно представляя, чем это зрелище может закончиться. В последние годы фильмы снимали исключительно о проститутках, убийцах и наркоманах. Он привычно включил кипятильник, собираясь попить чайку. И в этот миг в дверь постучали.

Павел быстро убрал кипятильник. Соседи не любили подобных приборов, считая, что они могут стать причиной пожара или слишком большого перерасхода энергии. Сунув кипятильник в тумбочку, он пошел к двери. На пороге стояла Варвара Александровна, которую он давно и тихо ненавидел. Эта женщина, казалось, была создана именно для того, чтобы отравлять жизнь соседям и знакомым. Она строго уставилась на Павла.

Она всегда подозревала его в самых ужасных преступлениях, проверяя, не оставляет ли он свет в туалете или ванной комнате, убирает ли за собой в кухне. Более того, она бдительно следила, чтобы их квартира не превратилась в «бардак», по ее выражению.