Читаем без скачивания Тень берсерка - Валерий Смирнов

Я отрицательно покачал головой, с огорчением добавив:

— Лучше бы вы в свое время согласились с предложением Кобзона.

— Зачем? — непонимающе посмотрел на меня старик.

— По крайней мере, были бы деньги, — смекнул я, понимая, что говорю несусветную тупость. Что были деньги для Туловского, разве стоило менять на них дело всей жизни

— Яков Соломонович, поймите меня правильно. Я ведь работаю несколько другими метлами, чем Леонард Павлович. Тесть, при всем моем уважении к нему, иногда позволял себе совершенно неприемлемые, опять же с моей точки зрения, поступки. Я никогда не занимался грабежами. Ни людей, ни государственных учреждений...

— Украсть у вора — это не грабеж! — решительно прервал меня Туловский. — Причем даже не украсть, а вернуть тому, у кого он сам своровал...

Еще несколько таких посылок, и старик легко сможет убедить меня, что совершение кражи по его просьбе тянет исключительно на присвоение старомодного звания Героя труда.

— Скажите, Яков Соломонович, вы в Питере давно не были? — перевожу разговор на другие рельсы, естественно, международного направления.

— Это ты про Мишу Мизу намекаешь? — отвлекся от своей проповеди на темы добра и зла зарубежный пенсионер.

— Ну какой он теперь Миза-Миллионер? Хотя, впрочем, теперь он миллионер — это уж точно. Без клички. Один из самых богатых людей Санкт-Петербурга...

— Да? — усомнился в моей искренности Туловский.

— Герр Соломонович, вы в своих заграницах слегка отстали от реалий нашей жизни, — улыбнулся я. — Михаил Львович Скитальский — один из ведущих предпринимателей России, вы бы видели его офис на набережной Невы рядом с Адмиралтейством, не чета моему. К тому же, в отличие от меня, господин Скитальский обладает депутатской неприкосновенностью. Он парламентарий...

— Слушай, ты всегда любил шутить, но...

— Какое там «но», а тем более шутки? — пожимаю плечами. — Михаил Львович — депутат Государственной Думы от либерально-демократической партии.

— А как такое может быть? — не понял иностранец.

— Как бывает только у нас. Хотя и не только у нас, — втолковываю иноземцу Туловскому специфику эсенговья. — Его народ избрал. За миллион долларов. Так, по крайней мере, говорят, что эта сумма слегка занижена.

— Если Миза-Миллионер —депутат, значит, и ты можешь пойти мне навстречу, — сделал неожиданный вывод старик. — А что такое? У него же три срока. И все три от КГБ...

— Вот почему сегодня господин Скитальский в качестве народного избранника занимается исключительно вопросами безопасности России, — задушевно поведал я.

— Это не анекдот? — снова не поверил мне Туловский.

— Да нет. Это наша жизнь, вы за своим бугром от нее отстали, а потому, Яков Соломонович, извините, конечно, но у меня очень скоро важная встреча...

— Подождешь! — решительно скомандовал иноземец.

Я даже не возмутился от такой наглости, мне стало смешно. Зачем обижаться на пожилого человека, который в своих взглядах остался в прошлом? Он ведь просто не отдает себе отчета в том, что я больше не бегаю на побегушках у тестя. Был бы сейчас жив Вышегородский, не сомневаюсь, старички спелись бы очень быстро. И руководитель службы безопасности моей фирмы Сергей Рябов лично возглавил бы экспроприацию уведенного у Туловского добра. Моего мнения, естественно, никто бы не спросил, для тестя я был исключительно идеальной машиной, приводящей в действие его замыслы.

Старик наконец-то отпил глоток давно остывшего слабенького кофе и вдруг заплакал.

— Яков Соломонович, — замечаю с неподдельным сожалением, — ну неужели вы до сих пор не привыкли?

Туловский отер слезы рукавом куртки, вынул из кармана носовой платок и снова положил его на прежнее место.

— Нет, — сказал он с дрожью в голосе. — К этому нельзя привыкнуть. Я не могу спать... Ты понимаешь? Ты можешь понять?

— Не могу, — предельно откровенно признаюсь старику, — я ведь никогда не был настоящим коллекционером. Антиквар — не более того...

— Ты говоришь — Миша... А он мне скажет то же самое, — не слушая, о чем говорю я, размышлял старик. — Зачем вам оно? Это раньше вы бы... А теперь... Но мне... Если бы мне давали сто миллиардов, я бы и то не согласился... Оно не стоит... Помереть спокойно — чего мне еще от жизни надо, кроме пары пустяков? Они у меня и так есть... Отсюда до Киева ближе, чем от Ленинграда... Слушай, я дам тебе семьдесят пять процентов!

— Давайте, — легко согласился я и протянул Туловскому открытую ладонь, задев массивным перстнем полированную поверхность стола.

Старик посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью и выдохнул:

— Ты хоть подумаешь? Я здесь проторчу еще один день...

Было крайне неприятно чувствовать себя единственной в мире соломинкой, за которую с яростью утопающего цеплялся давний партнер основателя моего синдиката. Хотя, если не дать ни к чему не обязывающего слова подумать, Туловский вряд ли сегодня выйдет из этого кабинета. Ну разве что Марину звать на помощь. Моя замечательная секретарша вполне способна выставить отсюда на свежий воздух не только одного почти восьмидесятилетнего мужика, но и нескольких молодых людей с хорошей боевой и политической подготовкой. Впрочем, насчет политической подготовки я слегка преувеличил, видимо, общение со стариком, оставшимся в прошлом, все-таки действует. Зато по поводу всего остального, вплоть до боевой подготовки, сомневаться не приходится. В этом деле Марина еще ни разу не подводила. Как-то, помню, за несколько минут четырех мужиков угробила. И не просто мужиков, а офицеров, да не армейских — из группы захвата.

— Я подумаю, Яков Соломонович, — как и положено гостеприимному хозяину, дарю старику радость хотя бы надежды, которой вряд ли суждено сбыться. — Но вы хоть понимаете, на что мне придется пойти, если соглашусь?

— А что такое? — воспрял духом гость. — Им можно, а тебе нет? Они хуже хунты! Ты не чужое пойдешь грабить, а мне мое кровное отдавать...

— Ну конечно, — смотрю на часы в третий раз, чтобы немецкий турист снова не приступил к своей длительной арии на извечные темы добра и справедливости.

— Когда зайти? — хитрый старик явно намекает, что мне уже отступать некуда. Зайти ко мне для него означает лишь обсудить детали предстоящей операции.

— Позвоните завтра. Где бы я ни был, секретарь соединит нас, — не поддаюсь на мелкую немецкую провокацию. — Я подумаю... Кстати, рулетка — это инструмент для гравирования на металле. Всего вам доброго.

— Марина, повтори кофе, пожалуйста, — обращаюсь к селектору после того, как господин иностранец отправился любоваться красотами Южноморска в томительном ожидании моего окончательного решения.

Буквально через несколько секунд тишину кабинета прорезал звон многочисленных побрякушек, навешанных на секретарше, как гирлянды на новогодней елке.

— Через полчаса ты должен быть в концерне «Олимп», — напомнила Марина, ставя передо мной гжельский поднос с крохотной чашечкой настоящего «мокко».

— Подумаешь, «Олимп», — бурчу я, — сколько мы заработаем на этой сделке? Тысяч сорок? Из них тридцать пять отдай — и не греши!

— Этот дедок, естественно, предлагал более выгодный вариант, — попыталась съязвить Марина, ставя чашку с кофе, не допитым гостем, на поднос.

— Угадала, дорогая. Дедок, как ты изволила выразиться, предложил нам заработать минимум миллионов пятьдесят. Естественно, долларов и без всяких налогов.

Секретарша просияла, явно сообразив: с предложением визитера я уже согласился, а потому у нее в который раз появится возможность отличиться на несколько ином трудовом поприще.

— Рано радуешься, Марина. Это предложение я пока не принял, а значит, после кофе нужно ехать в «Олимп», лишь бы не сорвалась сделка века и нам хватило на сигареты.

— Машина с охраной у подъезда, — бросила секретарша, закрывая за собой дверь кабинета.

Кофе был, как и положено напитку высокого качества, горьким-прегорьким. Почти таким же, как положение Туловского. Марина так и не поняла, собираюсь я зарабатывать очередные пятьдесят миллионов или нет, и отчего я сразу не принял решения по такому незначительному поводу. В самом деле, это ведь не будущий навар от сделки с «Олимпом», который почти целиком и полностью обрадует исключительно налоговиков. И что для этого требуется в наше судьбоносное время? Всего лишь съездить в Киев. Ну и попутно ограбить национальный музей истории Украины. Обычное дело в наше время, кого сегодня удивишь ограблением музея. Правда, это менее распространенное преступление, чем умышленное убийство, однако тем не менее по поводу музеев меня еще никто не смог упрекнуть в плагиате. Даже в те золотые времена, когда произведения искусства в прямом смысле слова валялись под ногами, нынешний германский пенсионер был простым краснодеревщиком, а господин Скитальский... Да, представляю себе, если бы каких-то десять лет назад Мизе-Миллионеру нагадали, что он станет депутатом высшего законодательного органа страны. Миша того гадальщика послал бы на совсем другой орган, если бы до того от смеха не окочурился.