Читаем без скачивания Восемь шагов по прямой - Владимир Гоник

- Привет! - крикнул он живо и осекся. Потом, дурачась, поморгал. - У нас пополнение?

- Привел двух классных игроков, - ответил Рогов.

- Вот это удача! Повезло команде! Согласитесь за нас играть?

Они ошалело молчали.

- Не хотят, - сокрушился Грунин.

- Брось, - улыбнулся Рогов.

- А тебе, Алексей, благодарность. Вот это кадры! Вы где раньше играли? "Бостон брюинс", "Монреаль канадиенс"?

- Кончай, - сказал Рогов.

- Нет, Алексей, ты как знаешь, а я хочу расти. - Грунин выскочил в дверь и вернулся с двумя парами коньков. - Примерьте...

Они растерянно посмотрели на Рогова.

- Если хотите покататься, надевайте, - сказал он.

Они стали обуваться.

- Устроим совместную тренировку профессионалов, - Грунин показал на парней, - и любителей, показал он на Рогова и на себя.

В зале было сумрачно и холодно.

- Свет! - заорал Грунин, прыгнул с порожка на лед и сразу, на одном толчке укатил к другому борту; его крик прозвучал гулко и одиноко в емкой пустоте темного холодного зала.

Электрик включил фонари. Лед засверкал, обозначилась цветная разметка, трибуны погрузились в полумрак.

Грунин заорал, засвистел и, очертя голову, принялся бешено носиться, бросая себя в крутые виражи; на тренировках он заводил всю команду. Он еще испытывал голод по льду и по скорости, даже усталость не могла его угомонить: на льду он все забывал.

Рогов и себя помнил таким, когда его волновал лед, а сила требовала выхода и рвалась наружу. Теперь он делал что нужно, не отлынивал и в игре отдавал что мог, но спокойно, без прежнего азарта.

Грунин без устали носился из края в край катка. Рогов стоял у борта и смотрел. Молодость, твоя молодость скользила, неслась стремглав по льду сумасшедшей атакой на чьи-то ворота, жестким напором, в реве трибун, при ярком свете - вперед, вперед, и некогда перевести дыхание, лишь скорость и восторг забивают дух.

Он стоял и внешне спокойно, даже безразлично смотрел на безостановочное движение напарника.

Так незаметно проскользят годы, прокатятся безоглядно по льду, размеченному цветными полосами зон, и так же, как до тебя другие, откатаешь свое ты, исчезнешь незаметно, уступив кому-то место. Так было всегда, вечный закон, другого нет, но трибуны по-прежнему будут нетерпеливо требовать и лихорадочно молить, и кто-то горячий и неопытный будет рваться в клочья, забыв себя, как ты когда-то, как сейчас Пашка, так будет после нас, - и что же дальше, что еще?

Он ступил на лед и стал медленно раскатываться вдоль борта, волоча за собой клюшку, как страшную тяжесть. Парни нерешительно вышли на лед и остановились.

- Веселей! - крикнул Пашка через все поле.

Они нелепо выглядели на льду в своих куртках с блестящими пуговицами, в длинных брюках, с которых сзади на коньки свисали нитки.

Грунин подвез и сунул им в руки клюшки, парни медленно покатились, а потом стали горячиться, стучать клюшками о лед и неумело гонять шайбу.

- Не робей! - крикнул Грунин и закружил вокруг них, засновал причудливыми резкими зигзагами, мелко-мелко сучил клюшкой, ведя шайбу, внезапно, без замаха ударял со страшной силой ею в борт и снова подхватывал.

Рогов спокойно, как в игре, выкатился вперед, угадал следующий шаг Пашки, поймал его на бедро и резко разогнулся. Грунин перелетел через него как через забор. Коньки взлетели, блеснули в воздухе и прочертили полный круг; Рогов медленно покатил дальше.

- Ух, ты! - восхищенно охнул высокий.

Маленький в восторге махнул кулаком:

- Во дал!

Пашка приподнялся и с уважением сказал:

- Как ты меня подловил...

Команда собиралась на льду.

Мальчишки стояли у борта и во все глаза пялились на игроков. Впервые они их видели так близко, наяву, могли слышать каждое слово и даже находились с ними на одном катке, вроде тренировались вместе.

Игроки постепенно ускоряли бег. Рогов подъехал к мальчишкам.

- Хотите посмотреть тренировку, снимите коньки и садитесь на трибуну, - сказал он и уехал работать.

Он забыл о них. На бегу он падал на колени, на живот, резко вскакивал, ездил в свинцовом поясе, водил по льду диск от штанги, отрабатывал рывки, пристегнутый к борту тугим резиновым жгутом, а потом одного за другим принимал на себя стремглав бегущих нападающих и без передышки падал под шайбы, летящие от нескольких игроков, закрывая собой ворота, и сам стрелял по воротам; всей пятеркой они подолгу наигрывали комбинации и без жалости бросали друг друга на лед, потому что в игре их никто не жалел. Рогов взмок, пот скатывался со лба и заливал глаза, а по спине бежали струйки.

Это была его обычная ежедневная работа, в которой у него не было секретов и которую он всегда старался делать хорошо.

Сколько пота он пролил на этот лед за все годы, едкого пота настоящей мужской работы, но вот только в чем результат - в замирании ли трибун, в счете ли шайб, в неистовом мгновении победы, во множестве забытых игр или в тех немногих, которые помнятся?

После тренировки команда мылась под душем. Голоса, плеск воды, шлепки ладоней и смех сливались в гулкий неразборчивый шум.

Вот они, небожители, все голые, все на кривых ногах, потому что давно на коньках, мощные торсы и плечи под струями воды - сейчас всего лишь шумная компания здоровых молодых мужчин. Но вот наступает момент, когда они в яркой форме, в шлемах, под стать друг другу выходят один за другим на лед - выпрыгивают и катятся в свете всех фонарей, и гремит музыка, и тысячи людей замирают на трибунах и миллионы по всей стране, - у всех захватывает дыхание и волнение сжимает сердце, и тогда они - Команда!

Все знают каждого по фамилии и по имени, но на льду они одно существо - Команда, их принимают как одно существо, и гордятся ими как одним существом, и любят как одно существо - неизменной вечной любовью.

Рогов стоял под горячей водой, едва можно было терпеть. Товарищи резвились в облаках пара.

- Рог наш воспитателем в детский сад устроился...

- Леша, платят прилично?

- "Я, го-о-рит, с детства мечту имел..."

Все громко смеялись, но не зло, его любили. Он не наблюдал издали, когда в игре задирали товарища, а первым кидался на выручку, оттирая обидчиков, или устраивал им "шлагбаум": брал клюшку поперек груди и удерживал их до тех пор, пока страсти не угасали.

- Ах, ты, Боже мой, что благородство с человеком делает!

- "Я, го-о-рит, призвание чувствую..."

Рогов засмеялся:

- Ну, давай, жеребцы, давай...

Кто знал его призвание? Знал ли он сам? Было оно в том, чтобы гонять шайбу, или в чем-то еще? Ладно, теперь уже поздно выяснять, нечего голову ломать.

- Ох и задумчив ты стал! - крикнул из пара голый Грунин и с размаху хлопнул его по спине. Даже звон пошел.

Рогов одевался, когда к нему подошел тренер и сел рядом.

- Как самочувствие?

- Нормально.

- А вообще жизнь?

- Нормально.

- У тебя что, сегодня приема нет?

- Почему? - засмеялся Рогов. - Есть.

- Не нравишься ты мне...

- Играю плохо?

- Почему плохо? Прилично. Игра у тебя идет. Настроение мне твое не нравится. Что-нибудь стряслось?

- Да нет, так ничего...

- Как учеба?

- Какая учеба, хвостов набрал.

- Ничего, сдашь, нам в Канаду скоро.

- Вышибут меня, вот и будет Канада.

- Что ты преувеличиваешь?! - рассердился тренер. - Ты весело должен жить, легко... Вон как Пашка Грунин. Чего тебе не хватает? Из тебя защитник мирового класса может выйти, а ты... - Он умолк и глянул в глаза. - А?

"Ладно, - подумал Рогов, - надо кончать, поговорили". Он бодро кивнул.

- Да, - сказал он. - Конечно.

- Что? - опешил тренер.

- Все правильно, я и сам так считаю. Нормально. Не подведу.

- Да? - недоверчиво посмотрел тренер. - Смотри, держись, молодняк подпирает. Я на тебя надеюсь. - Он глянул еще раз внимательно и отошел.

Рогов не изменился в лице и не подал виду, но на мгновение кольнул страх. Он старался не думать об этом, ему только двадцать четыре, еще не вечер, поиграем, только и начинается настоящая игра. Но вот сказаны вслух слова - и впереди смутно обозначилась черта, за которой все неразличимо.

Он подошел к столу вахтера и взял трубку.

- Леша, подвезешь? - спросил Надеин.

- Сейчас. - Рогов набрал номер, но ответа не было, и он положил трубку.

Они вышли на улицу, сразу нахлынули болельщики, пришлось пробираться в плотной толпе; Рогов возвышался над всеми, самых назойливых отодвигал в сторону.

Машина со всех сторон была облеплена мальчишками. Рогов тронулся с места и едва ехал, не переставая сигналить.

- Черт, под колеса лезут! - Он напряженно сжимал руль.

- А для него, может, счастье под твою машину попасть.

- Балбесы! - в сердцах отмахнулся Рогов. Выехав на дорогу, он с облегчением перевел дух и прибавил скорость. - С Канадой играть легче.

- Кумир! - засмеялся Грунин.

- Развелось бездельников, прохода не дают. Выйти никуда не могу. Рогов посмотрел в зеркало заднего вида: неподвижная толпа мальчишек и подростков, запрудив дорогу, смотрела вслед машине.