Читаем без скачивания Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики - Владимир Легойда

И в Православие мы не собираемся никого «привлекать».

Христианство – это не тусовка, в которой можно классно провести время. И не вечный «пир на весь мир», который наш журнал хочет почему-то разрекламировать. Христианство – это Сам Христос, та вершина Духа, на которую действительно нелегко забраться, но без которой такой скучной, такой бессмысленной становится вся наша «радостная» жизнь…

Зачем верить в Бога?2

Когда мы показали первый номер «Фомы» нашему знакомому, он сразу спросил нас: «А нужен ли такой журнал?» Ошеломленные, мы стояли и не знали, что сказать, настолько очевидным нам казался ответ. Время показало, что это далеко не так. Мы сделали второй, а потом третий номер – и все время чувствовали, что чего-то не хватает… Что-то не сказано… Пропадает нечто очень важное, главное. Нам стало ясно, что вопрос «Зачем?» – серьезный и важный, так как он в конечном итоге вырастает в еще более существенный, центральный вопрос, с которым мир постоянно обращается к христианину: «А зачем быть христианином?»

Многие считают, что верить нужно потому, что ни во что не верить нельзя. Прошли времена, когда в нашей стране религия была лишь «отравой для масс». И как раньше нормальным полагали атеизм, так сейчас нормальной считается вера, превращаясь иногда в некую обыденность…

Кто-то идет в храм, считая, что вовремя поставленная свечка должна помочь на сессии, при очередной сделке, чтобы с мужем (женой) не ссориться и т. д. (список можно продолжать)…

Наиболее интеллектуальные любят рассуждать о богатом духовном наследии православной культуры, не забыв при этом ругнуть духовенство и заявить, что верить можно и без попов… Руководители страны оказываются «самыми умными», поддерживая все вышеперечисленные категории и выступая новыми ревнителями отечественной духовности.

Большинство же людей, как кажется, связывает веру с нравственностью. Со стремлением «быть добрыми и хорошими». Что ж, в этом нет ничего плохого, но дает ли это нам ответ на вопрос «Зачем?».

Одна голландка на вопрос амстердамского телевидения: «Что значит в вашей жизни Христос?» – ответила: «У меня прекрасная семья, любимая работа, дом – полная чаша. Я очень люблю своих детей… Пользуюсь уважением друзей и коллег по работе… У меня все есть. Зачем мне еще какой-то Бог, Который постоянно будет мне мешать спокойно жить?!» Наверное, она права. Земное счастье достижимо и без веры. А все попытки увидеть в христианстве лишь очередное высоконравственное учение разбиваются о железное: «Зачем для этого ходить в церковь?»

Как тут ответить? Как объяснить смысл Любви? Ответ прост: смысл любви, а тем более любви христианской, объяснить нельзя. Эту любовь невозможно просто понять, ее надо прожить и прочувствовать. И тогда начнет открываться великое Чудо и Тайна христианской веры, ее Центр и Смысл. А он не в обрядах и не в следовании канонам и церковным установлениям – все это лишь средства, способы достижения главного.

Сердце христианства – Христос. Бог-Сын, Который стал Человеком, чтобы призвать людей следовать Его путем – стать подобными Богу. Вот истинный, высокий смысл христианской жизни. Вот что значит набившая многим из нас оскомину фраза о необходимости спасения души… Спасти душу – означает уподобиться Самому Богу. Почувствовать живое, настоящее присутствие Христа рядом с нами и через это почувствовать любовь. К Богу и к людям. Разве может с этим что-либо сравниться?!

Знают ли об этом те, кто сегодня сомневается, идти или не идти в храм? Помнят ли это те, кто уже считают себя православными? Вопрос далеко не праздный…

В чем сомневался апостол Фома? Не в том, о чем говорил Христос, не в справедливости Его слов об отношении к ближним и не в смысле притч… Он хотел увериться в Его воскресении, т. е. в собственном спасении, в возможности для человека обожитъся, уподобиться Богу.

Мы ходим в Церковь, потому что верим, что она – Тело Христа. Мы делаем «Фому», чтобы говорить о Христе, чтобы помочь Фоме-неверующему увериться в том, что нет смерти. Есть Христос – Путь, Истина и Жизнь. И в этом цель и смысл всего.

Мешают ли догмы свободе?3

Никогда не забуду, как одна знакомая с жаром пыталась объяснить мне, почему она не сможет стать православной. «Понимаешь, – говорила она, – я человек свободный. А православные догмы сильно ограничивают мою свободу, не дают мне дышать. А я не желаю, чтобы кто-то или что-то мою свободу ограничивали. Человек, его свобода выше любых правил и норм, которые ведь тоже, согласись, устанавливаются людьми».

Я согласился, но позволил себе задать ей один невинный, но логически вытекающий из такой пафосной речи вопрос: какие именно православные догмы и в чем ограничивают ее свободу? Вопрос Ольгу (так звали девушку, которая, между прочим, тогда заканчивала серьезный московский вуз по гуманитарной специальности) явно застал врасплох. Я решил ей помочь и спросил, какие вообще православные догматы она знает («Давай вспомним, какие есть, тогда легче будет разобраться, что же конкретно мешает твоей свободе!»). Она долго думала, хмурила лоб, а потом неуверенно сказала: «Ну этот, как его, догмат о непорочном зачатии, что ли… Да, о непорочном зачатии Богородицы».

Пришлось объяснить, что догмат о непорочном зачатии Богородицы действительно является одним из положений церковной веры. Но только не Православной Церкви, а Католической. Да и католиками он был принят лишь в 1854 году. Ну а как он сковывает свободу бедной девушки – мне очень интересно было бы услышать.

Ольга рассмеялась, сказала, что я ее подловил, но она все равно права: в Церкви – несвобода, Церковь отстала от жизни. Мир сегодня стремительно развивается, и человек должен идти в ногу со временем, а не тащиться за «старой церковной клячей». К сожалению, так наш разговор и закончился на шутливой ноте, каждый остался при своем.

Я написал «к сожалению» не для логической связки слов. Мне действительно очень жаль. Жаль прежде всего потому, что когда-то я сам уверенно доказывал, что в Православной Церкви нет ничего, кроме ритуала и внешнего лоска. При этом все мое знание православной веры исчерпывалось рассказом о том, как в одной деревне на Украине священник «прозрел». Пришел в епархиальное управление, снял наперсный крест и ушел из Церкви. «Вот, мол, понял человек!» Что он там понял, я, естественно, объяснить не мог, но все попытки убедить меня прикоснуться к миру Православия наталкивались на стену моего «знания», уверенности в своей правоте и истинности собственной веры. Ведь я не был атеистом.

Но мне повезло. Был у меня в жизни учитель. Человек, мнением которого я дорожил больше всего на свете (и дорожу сейчас). Мы с ним много говорили о вере, обсуждали прочитанные книги. Как-то раз разговор зашел о Православии. И я сказал: «Ну неужели Вы верите в необходимость всех этих церковных установлений? Неужели Вы когда-нибудь сможете надеть крестик?» Он ничего мне не ответил тогда, но как-то тихо, грустно улыбнулся… А через пару дней я случайно заметил, что он носит нательный крестик! Оказалось, что самый уважаемый мною человек не просто верил не так, как я, но даже и не попытался объяснить мне почему!..

Я не обиделся на него. Я просто очень сильно испугался. Неужели я настолько «закрыт», что он даже не стал со мной говорить?! Тот день был моим первым днем в Православии. И теперь я понимаю, почему мой друг тогда промолчал. Сейчас мне известно, что есть вещи, которые невозможно объяснить, тем более если собеседник не готов слушать. И все же каждый раз, когда приходится видеть, как люди добровольно лишают себя возможности войти в новый для них мир Православия – мир, который они на самом деле ищут, – я говорю: «К сожалению».

А может, не стоит проходить мимо этой открытой двери? Давайте зайдем и посмотрим. А вдруг?..

Еще раз о злых старушках4

На тему «злых старушек» высказывались многие и не единожды. Кое-кто даже пытался представить их в качестве чуть ли не спасителей Церкви и веры в черные годы гонений и серые десятилетия всеобщего застоя. Поэтому им и резкое слово простительно – они все на своих плечах вынесли. Я не собираюсь сейчас всерьез спорить с этим – настолько очевидной мне кажется неправота таких «старушечьих адвокатов». Мне бы хотелось сказать о другом.

О нас, о тех, кто, решившись наконец переступить порог храма, вдруг быстро убегает оттуда, столкнувшись с проявлением невоспитанности, черствости, а иногда и неприкрытой злобы.

Помню, как несколько лет назад мои первые робкие шаги по территории Даниловского монастыря были прерваны резким окриком проходившей мимо «матушки»: «Почему руки за спиной держите? Нельзя. Ходите тут, оскверняете…» Конечно, гораздо лучше было бы, скажи она мне тихонько и с кроткой улыбкой: «Сынок, в храме не принято стоять или ходить вот так…» (хотя и это мне сегодня не кажется очевидным – в каком каноне об этом сказано?).