Читаем без скачивания Дело бывшей натурщицы - Эрл Гарднер

Рэнкин опять похлопал глазами, полез в нагрудный карман и, достав чековую книжку, сказал:

– Одно удовольствие работать с настоящим профессионалом, мистер Мейсон. Чек на тысячу долларов в качестве аванса вас устроит?

– Тысяча долларов – это в два раза больше предполагаемой суммы, – заметил Мейсон, – в зависимости от того, конечно, чего вы хотите добиться и насколько серьезно ваше дело.

– Дело действительно очень серьезное. Коллин Дюрант – малый не промах, всезнайка, болтун. Кропотливая работа, умение заводить знакомства в сфере искусства не его стиль. Чтобы добиться успеха, по его разумению, гораздо проще утопить конкурентов и таким образом возвыситься самому. Я не единственный, кто оказался мишенью для его намеков и насмешек, но только у меня есть свидетель, готовый дать показания в суде о том, что Дюрант подверг сомнению подлинность проданной мной картины.

– А какие у вас отношения с Олни? – спросил Мейсон. – Вы продали ему только эту картину?

– Только эту. Но у меня есть все основания надеяться на его хорошее отношение ко мне.

– А почему только одну? – спросил Мейсон. – Продав одну вещь, разве вы не стараетесь сделать клиента постоянным покупателем?

– Дело в том, что Олни – довольно своеобразный человек, с очень определенным вкусом. В то время ему нужна была только одна картина, не более. Фактически он поручил мне приобрести именно эту работу, если, конечно, удастся найти ее, и я думаю, он дал такое поручение не мне одному.

Мейсон спросил:

– А какую работу?

– Филиппа Фети.

– Боюсь, что мне придется попросить вас немного просветить меня.

– Филипп Фети – француз или, точнее, был французом, который уехал на Филиппины и занялся там живописью. Его ранние работы были довольно посредственными. Позднее ему удалось создать подлинные шедевры – залитый солнцем задний план, а на переднем, в тени, фигуры людей. Возможно, вы не обращали внимания, мистер Мейсон, но редко кому удается передать на холсте подлинный солнечный свет. Тому есть много причин. Одна из них – неспособность холста проводить свет; красками на холсте можно передать лишь идею света. А особенно трудно показать контраст между светом и тенью. Но на полотнах Филиппа Фети… В своих последних работах он добивается потрясающего эффекта. Картины залиты светом, который буквально ослепляет. Так и хочется надеть солнечные очки. Даже исследователи его творчества не знают, как он добивался такого эффекта. Талант потрясающий! Я не думаю, что наберется хотя бы две дюжины его работ последних лет, да и оценить их могут немногие. Хотя интерес к ним постоянно растет. Я уже говорил, что продал картину Олни за три тысячи пятьсот долларов, сейчас она стоит семь тысяч. Я готов заплатить за нее десять, чтобы получить ее назад. Думаю, смог бы продать ее за пятнадцать. А через пять лет она будет стоить все пятьдесят.

Мейсон улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Это ваш ответ. Идите и постарайтесь уладить дела с Отто Олни. Пригласите независимого эксперта, пусть он проведет оценку. Затем убедите Олни подать в суд на Дюранта за то, что тот усомнился в подлинности его картины. А потом добейтесь, чтобы эксперт предложил Олни десять тысяч долларов за картину. Эта история станет хорошей наживкой для газетчиков. Олни начинает дело против Дюранта. Вы проходите по нему как агент, который продал картину и чья оценка подтверждена независимым экспертом. Тот факт, что вы продали картину за три тысячи пятьсот долларов, а сейчас за нее готовы дать десять, то есть в три раза больше того, во что вы оценили ее несколько лет назад, делает неизбежным счастливый конец. Газеты захотят знать, кто такой Филипп Фети, и вы сможете рассказать историю о его картинах и упомянуть тот факт, что их цена растет изо дня в день. Это поднимет стоимость картины Олни, создаст ажиотаж вокруг живописи Фети, а Дюрант останется ни с чем. Если газетчики захотят взять интервью у Дюранта, единственное, что он может сделать, – это еще раз заявить, что картина поддельная. К тому времени у Олни будет больше оснований подать в суд, мнение Дюранта будет опровергнуто лучшими ценителями искусства в стране, Олни все это будет на руку, ваша репутация не станет предметом судебного разбирательства, а только возрастет благодаря рекламе в прессе. Когда вы сможете позвонить Олни?

– Я позвоню ему прямо сейчас, – ответил Рэнкин, – и попрошу Джорджа Лэтэна Хауэла, известного эксперта, произвести оценку картины…

– Тпрр, подождите, – охладил его пыл Мейсон. – Не надо торопиться с оценкой, пока мы не будем готовы обеспечить должную рекламу в газетах. Именно поэтому я спросил вас, абсолютно ли вы уверены в подлинности картины. Если есть хоть тень сомнения, то мы будем раскручивать дело по-другому. Стратегию будем выстраивать исключительно на фактах.

– Будьте абсолютно уверены, что это подлинный Фети.

– Еще один пункт. Нам придется доказать, что Дюрант говорил о поддельной картине.

– Но я уже рассказывал вам об этом. Ко мне пришла Максин, и я все узнал от нее, из первых рук.

– Пришлите ее ко мне. Я хочу взять у нее письменное показание под присягой. Можете представить, в каком положении мы окажемся, если развернем кампанию в прессе, а доказать клевету Дюранта не сможем. Тогда вы окажетесь в ловушке. На сегодняшний день наш единственный свидетель – Максин Линдсей. Мы должны быть уверены, что можем полагаться на нее.

– Клянусь жизнью, мы можем на нее надеяться, – заверил Рэнкин.

– Вы сможете убедить ее прийти сюда и дать аффидевит? – спросил Мейсон.

– Абсолютно уверен.

– Как скоро?

– В любое время.

– В течение часа?

– Ну… после ленча. Вас устроит?

– Вполне. Свяжитесь с Отто Олни. Посмотрите, что он думает об этом, как отнесется к тому, чтобы предъявить иск Дюранту…

– И нанять вас?

– Конечно же нет, – возразил Мейсон. – У него есть свои адвокаты. Пусть он поручит им. Я продумываю стратегию. Вы платите мне за совет, Олни платит своим адвокатам за ведение дела, Дюрант оплачивает убытки за то, что усомнился в подлинности картины, а в результате эффективная реклама укрепляет вашу репутацию.

– Мистер Мейсон, я настаиваю на чеке в тысячу долларов. И слава богу, что мне хватило ума прийти именно к вам, а не к кому-либо другому, кто способен делать только то, что ему говорит клиент.

Рэнкин выписал чек, передал его Делле Стрит, пожал руку Мейсону и вышел из конторы.

Мейсон улыбнулся Делле:

– А теперь сними эту чертову картину и отнеси ее назад в кладовку.

Глава 2

В час тридцать Делла сообщила:

– Пришла ваша свидетельница, шеф.

– Свидетельница? – переспросил Мейсон.

– Да, та, что проходит по делу о фальшивой картине.

– А, – вспомнил Мейсон, – та молодая особа, которой Дюрант, желая произвести впечатление, поведал о том, что картина Олни – подделка. Надо посмотреть, годится ли она для процесса, так что давай-ка познакомимся с ней, Делла.

– Я уже с ней познакомилась.

– И как она, аппетитная?

Делла улыбнулась глазами:

– Вполне.

– Сколько лет?

– Двадцать восемь – тридцать.

– Блондинка, брюнетка, рыжая?

– Блондинка.

– Давай посмотрим, – заключил Мейсон.

Делла Стрит вышла и через минуту вернулась с застенчиво улыбающейся голубоглазой блондинкой.

– Максин Линдсей, – представила ее Делла Стрит, – а это – мистер Мейсон, мисс Линдсей.

– Здравствуйте, – сказала она, проходя вперед и протягивая руку для приветствия. – Я столько наслышана о вас, мистер Мейсон! Когда мистер Рэнкин сказал, что мне предстоит встретиться с вами, я не могла в это поверить.

– Рад с вами познакомиться, – пропустил мимо ушей комплимент Мейсон. – Вам известно, почему вы здесь, мисс Линдсей?

– Из-за мистера Дюранта?

– Верно. Не могли бы вы рассказать мне об этом?

– Вы имеете в виду подделку Фети?

– Так это действительно подделка?

– Так сказал мистер Дюрант.

– Хорошо, присаживайтесь вот сюда и попытайтесь воспроизвести ваш разговор.

Она опустилась на стул, улыбнулась Делле Стрит и, поправляя платье, сказала:

– С чего же мне начать?

– Когда это произошло?

– Неделю назад.

– Где?

– На яхте мистера Олни.

– Он ваш друг?

– В каком-то смысле.

– А Дюрант?

– Он был там.

– Друг Олни?

– Ну, наверное, мне следует объяснить. Это было что-то вроде вечеринки, где собираются художники.

– А сам Олни рисует?

– Нет, он просто любит общаться с художниками, говорить об искусстве, картинах.

– И он покупает их?

– Иногда.

– Но сам не занимается живописью?

– Нет, ему бы хотелось, но нет. У него хорошие идеи, правда, отсутствует талант.

– А вы художник?

– Мне бы хотелось причислить себя к их числу. Некоторые из моих картин имели успех.

– И это помогло вам познакомиться с мистером Олни?

Она открыто посмотрела в глаза Мейсону: