Читаем без скачивания Переводы иноязычных тестов - Александр Пушкин

(22) Я воздвиг памятник. (лат.)

(23) Польша не погибла! (польск.)

(24) Пролог. (франц.)

(25) мертвецы меня отвлекали. (франц.)

(26) (Грей) лицейские игры, наши уроки… Дельвиг и Кюхель[бекер], поэзия. (франц.)

(27) Варнта. (англ.)

(28) Сомнительные. (лат.)

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ.

(1) Фонтаном слез.

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ.

(1) Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием как в своих добрых, так и дурных поступках, (?) следствие чувства превосходства, быть может мнимого. Из частного письма.

(2) Будь здоров.

(3) Безделье.

(4) О, деревня! Гораций

(5) Она была девушка, она была влюблена. Мальфилатр

(6) Нравственность в природе вещей. Неккер

(7) Что вы напишете на этих листках?

(8) Вся ваша Аннета.

(9) Проснитесь, спящая красотка.

(10) Прекрасная Нина.

(11) Прекрасная Татьяна.

(12) Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно. Петрарка

(13) Но времена иные.

(14) Мой ангел! (?) "Пашенька!"

(15) Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай. Байрон

(16) благопристойности…

(17) вульгарно

(18) И отлично.

(19) "благословенна" [иль] "мой кумир"

(20) Оставьте всякую надежду, вы, сюда входящие.

(21) Все знали, что он употребляет белила; и я, совершенно этому не веривший, начал догадываться о том не только по улучшению цвета его лица или потому, что находил баночки из-под белил на его туалете, но потому, что, зайдя однажды утром к нему о комнату, я застал его за чисткой ногтей при помощи специальной щеточки; это занятие он гордо продолжал в моем присутствии. Я решил, что человек, который каждое утро проводит два часа за чисткой ногтей, может потратить несколько минут, чтобы замазать белилами недостатки кожи.

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ

(1) Муза венчает славу, а слава Музу

(2) Ну!..

(3) Что это значит "православние"?.. Рвань окаянная, проклятая сволочь! Чорт возьми, мейн герр, сударь, я прямо взбешен: можно подумать, что у них нет рук, чтобы драться, а только ноги, чтобы удирать.

(4) Позор.

(5) Тысячу дьяволов! Я не сдвинусь отсюда ни на шаг — раз дело начато, надо его кончить. Что вы скажете на это, мейн герр?

(6) Вы правы.

(7) Чорт, дело становится жарким! Этот дьявол — Самозванец, как они его называют, отчаянный головорез [в подлиннике грубее]. Как вы полагаете, мейн герр?

(8) О да!

(9) Вот глядите, глядите! Завязался бой в тылу у неприятеля. Это наверно ударил молодой Басманов.

(10) Я так полагаю.

(11) А вот и наши немцы! — Господа!.. Мейн герр, велите же им построиться и, чорт возьми, пойдем в атаку!

(12) Отлично. Стой!

(13) Марш!

(14) С нами бог!

(15) "Скупой рыцарь" (англ.)

(16) (в сторону)

(17) О вы, которые знаете… (итал.)

(18) Лепорелло. О преславная статуя великого командора!.. Ах, хозяин! (Дон Жуан) (итал.)

(19) чумный город

(20) A. M. D. - Ave Mater Dei, Славься, Матерь Божья. (лат.)

(21) Свет небесный, святая роза! (лат.)

(22) Действие I

Папесса дочь честного ремесленника, который дивится ее учености, простоватая мать, не видящая в этом ничего хорошего. Жильбер приглашает ученого посмотреть на его [семью] дочь — чудо в семье. Приготовления, в которых матери приходится все делать одной.

Страсть к знанию.

Ученый (демон знания) является среди всех собравшихся, по приглашению Жильбера. — Он беседует только с Жанной и уходит. Пересуды женщин, радость отца — заботы и гордость дочери. Она убегает из дому, чтобы отправиться в Англию <?> учиться в университете.

Она перед св. Симоном. Честолюбие.

(23) Действие II

Жанна в университете под именем Жана Майнцского. Она сближается с молодым испанским дворянином [который отвлекает ее, но она преодолевает это]. — Любовь, ревность, дуэль — в рассказе. Жанна защищает диссертацию и становится доктором.

Жанна в качестве настоятеля монастыря; строгий устав, который она там вводит. Монахи жалуются…

Жанна в Риме, кардиналом, [ее слава], папа умирает. — [Конклав]- ее делают папой

(24) Действие III

Жанна начинает скучать. Появляется испанский посланник, ее товарищ в годы ученья. [Она его ревнует]. Они узнают друг друга. Она грозит ему инквизицией, а он разоблачением. Он пробирается к ней. Она становится его любовницей. Она рожает между Колизеем и монастырем.** Дьявол ее уносит.

*** (25) Если это будет драмой, она слишком будет напоминать "Фауста" — лучше сделать из этого поэму в стиле "Кристабель" или же в октавах.

БРАТЬЯ РАЗБОЙНИКИ

1821–1822

Не стая воронов слеталасьНа груды тлеющих костей,За Волгой, ночью, вкруг огнейУдалых шайка собиралась.Какая смесь одежд и лиц,Племен, наречий, состояний!Из хат, из келий, из темницОни стеклися для стяжаний!Здесь цель одна для всех сердецЖивут без власти, без закона.Меж ними зрится и беглецС брегов воинственного Дона,И в черных локонах еврей,И дикие сыны степей,Калмык, башкирец безобразный,И рыжий финн, и с ленью празднойВезде кочующий цыган!Опасность, кровь, разврат, обманСуть узы страшного семействаТот их, кто с каменной душойПрошел все степени злодейства;Кто режет хладною рукойВдовицу с бедной сиротой,Кому смешно детей стенанье,Кто не прощает, не щадит,Кого убийство веселит,Как юношу любви свиданье.Затихло всё, теперь лунаСвой бледный свет на них наводит,И чарка пенного винаИз рук в другие переходит.Простерты на земле сыройИные чутко засыпают,И сны зловещие летаютНад их преступной головой.Другим рассказы сокращаютУгрюмой ночи праздный час;Умолкли все — их занимаетПришельца нового рассказ,И всё вокруг его внимает:"Нас было двое: брат и я.Росли мы вместе; нашу младостьВскормила чуждая семья:Нам, детям, жизнь была не в радость;Уже мы знали нужды глас,Сносили горькое презренье,И рано волновало насЖестокой зависти мученье.Не оставалось у сиротНи бедной хижинки, ни поля;Мы жили в горе, средь забот,Наскучила нам эта доля,И согласились меж собойМы жребий испытать иной;В товарищи себе мы взялиБулатный нож да темну ночь;Забыли робость и печали,А совесть отогнали прочь.Ах, юность, юность удалая!Житье в то время было нам,Когда, погибель презирая,Мы всё делили пополам.Бывало только месяц ясныйВзойдет и станет средь небес,Из подземелия мы в лесИдем на промысел опасный.За деревом сидим и ждем:Идет ли позднею дорогойБогатый жид иль поп убогой,Всё наше! всё себе берем.Зимой бывало в ночь глухуюЗаложим тройку удалую,Поем и свищем, и стрелойЛетим над снежной глубиной.Кто не боялся нашей встречи?Завидели в харчевне свечиТуда! к воротам, и стучим,Хозяйку громко вызываем,Вошли — всё даром: пьем, едимИ красных девушек ласкаем!И что ж? попались молодцы;Не долго братья пировали;Поймали нас — и кузнецыНас друг ко другу приковали,И стража отвела в острог.Я старший был пятью годамиИ вынесть больше брата мог.В цепях, за душными стенамиЯ уцелел — он изнемог.С трудом дыша, томим тоскою,В забвеньи, жаркой головоюСклоняясь к моему плечу,Он умирал, твердя всечасно:"Мне душно здесь… я в лес хочу…Воды, воды!.." но я напрасноСтрадальцу воду подавал:Он снова жаждою томился,И градом пот по нем катился.В нем кровь и мысли волновалЖар ядовитого недуга;Уж он меня не узнавалИ поминутно призывалК себе товарища и друга.Он говорил: "где скрылся ты?Куда свой тайный путь направил?Зачем мой брат меня оставилСредь этой смрадной темноты?Не он ли сам от мирных пашенМеня в дремучий лес сманил,И ночью там, могущ и страшен,Убийству первый научил?Теперь он без меня на волеОдин гуляет в чистом поле,Тяжелым машет кистенемИ позабыл в завидной долеОн о товарище совсем!.."То снова разгорались в немДокучной совести мученья:Пред ним толпились привиденья,Грозя перстом издалека.Всех чаще образ старика,Давно зарезанного нами,Ему на мысли приходил;Больной, зажав глаза руками,За старца так меня молил:"Брат! сжалься над его слезами!Не режь его на старость лет…Мне дряхлый крик его ужасен…Пусти его — он не опасен;В нем крови капли теплой нет…Не смейся, брат, над сединами,Не мучь его… авось мольбамиСмягчит за нас он божий гнев!.."Я слушал, ужас одолев;Хотел унять больного слезыИ удалить пустые грезы.Он видел пляски мертвецов,В тюрьму пришедших из лесовТо слышал их ужасный шопот,То вдруг погони близкий тoпoт,И дико взгляд его сверкал,Стояли волосы горою,И весь как лист он трепетал.То мнил уж видеть пред собоюНа площадях толпы людей,И страшный ход до места казни,И кнут, и грозных палачей…Без чувств, исполненный боязни,Брат упадал ко мне на грудь.Так проводил я дни и ночи,Не мог минуты отдохнуть,И сна не знали наши очи.Но молодость свое взяла:Вновь силы брата возвратились,Болезнь ужасная прошла,И с нею грезы удалились.Воскресли мы. Тогда сильнейВзяла тоска по прежней доле;Душа рвалась к лесам и к воле,Алкала воздуха полей.Нам тошен был и мрак темницы,И сквозь решетки свет денницы,И стражи клик, и звон цепей,И легкой шум залетной птицы.По улицам однажды мы,В цепях, для городской тюрьмыСбирали вместе подаянье,И согласились в тишинеИсполнить давнее желанье;Река шумела в стороне,Мы к ней — и с берегов высокихБух! поплыли в водах глубоких.Цепями общими гремим,Бьем волны дружными ногами,Песчаный видим островокИ, рассекая быстрый ток,Туда стремимся. Вслед за намиКричат: "лови! лови! уйдут!"Два стража издали плывут,Но уж на остров мы ступаем,Оковы камнем разбиваем,Друг с друга рвем клочки одежд,Отягощенные водою…Погоню видим за собою;Но смело, полные надежд,Сидим и ждем. Один уж тонет,То захлебнется, то застонетИ как свинец пошел ко дну.Другой проплыл уж глубину,С ружьем в руках, он в брод упрямо,Не внемля крику моему,Идет, но в голову емуДва камня полетели прямоИ хлынула на волны кровь;Он утонул — мы в воду вновь,За нами гнаться не посмели,Мы берегов достичь успелиИ в лес ушли. Но бедный брат…И труд и волн осенний хладНедавних сил его лишили:Опять недуг его сломил,И злые грезы посетили.Три дня больной не говорилИ не смыкал очей дремотой;В четвертый грустною заботой,Казалось, он исполнен был;Позвал меня, пожал мне руку,Потухший взор изобразилОдолевающую муку;Рука задрогла, он вздохнулИ на груди моей уснул.Над хладным телом я остался,Три ночи с ним не расставался,Всё ждал, очнется ли мертвец?И горько плакал. НаконецВзял заступ; грешную молитвуНад братней ямой совершилИ тело в землю схоронил…Потом на прежнюю ловитвуПошел один… Но прежних летУж не дождусь: их нет, как нет!Пиры, веселые ночлегиИ наши буйные набегиМогила брата всё взяла.Влачусь угрюмый, одинокой,Окаменел мой дух жестокой,И в сердце жалость умерлаНо иногда щажу морщины:Мне страшно резать старика;На беззащитные сединыНе подымается рука.Я помню, как в тюрьме жестокойБольной, в цепях, лишенный сил,Без памяти, в тоске глубокойЗа старца брат меня молил".

ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ

I.