Читаем без скачивания Ниже неба - Пол Блок

В коридоре было еще темно, однако в конце его виднелся свет зажженных ламп. Когда они добрались до гостиной, мать Александрины сжала ее руку, затем отпустила и подтолкнула вперед. Александрина шагнула в двери, увидела двух мужчин, быстро поднявшихся со своих кресел, затем повернулась к матери с вопросительным, почти испуганным выражением лица.

– Все будет в порядке, – ободряюще произнесла старая женщина.

Она тепло улыбнулась, ее глаза вдруг наполнились слезами:

– Иди, моя дорогая. Они ждут тебя.

Александрина была уверена, что сейчас произойдет что-то ужасное, однако, сделав глубокий успокаивающий вздох, она пошла вперед навстречу посетителям. Архиепископ Кентерберийский был одет не по сану и от этого выглядел меньше ростом, чем она всегда его себе представляла. Он сделал несколько шагов, а затем неожиданно остановился и упал на колени, как будто приготовившись произнести молитву.

Маркиз Конингем подошел вслед за своим спутником. Откинув темный плащ с правого плеча, он взял правую руку молодой женщины, поцеловал ее, и, припав на колено, провозгласил:

– Король умер. Да здравствует королева! Александрина раскрыла рот от удивления и обернулась к матери – та стояла в дверях, по ее щекам текли слезы.

– Дя... дядя Вильям? – заикаясь, произнесла молодая женщина, снова поворачиваясь к маркизу. – Дядя Вильям умер?

– Да, Ваше Высочество. Король Вильям отошел в мир иной в двадцать минут третьего этой ночью. Его последние мысли были о Вас.

– Это правда, Ваше Высочество, – вмешался в разговор доктор Хоули. – Я был рядом с ним в последнюю ночь, и он говорил о Вас.

Архиепископ опустил руку в карман своего плаща и достал оттуда сложенный вдвое листок бумаги. Развернув его, он прочитал:

– Я уверен, что моя племянница будет хорошей женщиной и хорошей королевой. Каждый моряк будет готов защищать ее до последней капли крови. Каждый моряк будет носить ее образ в своем сердце и думать о ней, как о своей покровительнице.

Он поднял глаза на Александрину:

– Я записал это настолько подробно, насколько смог запомнить.

Молодая женщина кивнула в оцепенении:

– Спасибо. Дядя Вильям всегда был очень добр ко мне.

– В конце концов, король недолго страдал, – попытался утешить ее архиепископ. – Он обратился в своих молитвах к Господу и умер счастливо и тихо.

Осознав вдруг, что двое мужчин все еще стоят на коленях, Александрина жестом велела им подняться, затем обратилась к камергеру:

– Пожалуйста, передайте мои глубочайшие соболезнования королеве Аделаиде.

– Непременно, Ваше Высочество. – Маркиз Конингем ответил легким поклоном. – С Вашего позволения, мы должны возвратиться в Виндзорский замок, чтобы передать Ваше послание. После завтрака здесь, в Кенсингтоне, соберется Тайный Совет, и, таким образом, может быть принята королевская присяга и выпущено обращение к королевству.

– Да... Конечно... – прошептала она.

– Тогда, с Вашего позволения... – Конингем снова поцеловал ее руку и направился к выходу.

Архиепископ Кентерберийский подошел и, раскланиваясь, провозгласил:

– Да защитит тебя Господь, и да придаст Он тебе силы, королева Александрина.

Новая королева только стояла и кивала головой в ответ. Неожиданно она бросила вслед уходящим мужчинам:

– Нет, только не королева Александрина. Архиепископ и маркиз остановились и повернулись в недоумении.

– Что Вы имеете в виду, Ваше Высочество? – спросил Конингем.

– Я не хочу, чтобы меня называли Александриной. Это не совсем... это не совсем английское имя для королевы Британии.

– Как Вы хотите, чтобы Вас называли?

– Может, Элизабет? – спросила ее мать, входя в комнату. Она повернулась к двум мужчинам и объяснила: – Ее отец, герцог Кентский, хотел назвать ее именем Элизабет, однако уступил желанию царя Александра, который обещал стать ее покровителем, если ее назовут Александриной.

– Нет, мама, не Элизабет, – возразила Александрина. – Я хочу воспользоваться своим средним именем – твоим именем, мама.

Она улыбнулась матери, принцессе Виктории Марии Луизе Саксонской, Кобургской и Готской.

– Виктория? – спросили в один голос архиепископ и маркиз.

– Да, Виктория.

– Но, Александрина...

– Александрина Виктория, – поправила молодая женщина свою мать. – Отныне королева Виктория.

– Да, – вмешался с энтузиазмом архиепископ, – самое английское имя для нашей новой королевы.

Лорд камергер склонил голову:

– Провозглашение будет произведено по Вашему повелению, Ваше Высочество... Королева Виктория.

Мужчины поспешили по коридору вниз, к ожидающей их карете.

– Я... я не ожидала, что это произойдет так скоро, – запинаясь, произнесла молодая королева, опускаясь на мягкую софу, обитую красным плюшем.

– Я так счастлива за тебя, – воскликнула ее мать, садясь рядом.

Королева Виктория недоверчиво посмотрела на нее:

– Счастлива? Но я не готова, я слишком молода для этого.

– У тебя все получится.

– Но я не знаю даже, с чего мне начать...

– Есть достаточно людей, готовых прийти тебе на помощь. И премьер министр, лорд Мельбурн, всегда будет стоять на твоей стороне. – Она поднялась и взяла дочь за руку. – Ну, а теперь пойдем. Нужно еще многое успеть сделать, прежде чем прибудет Тайный Совет.

Александрина Виктория позволила отвести себя назад в свою комнату. Затем ее мать вышла, чтобы послать за служанками, которые должны будут приготовить платье для новой королевы и подготовить Кенсингтонский дворец к приему высоких посетителей.

Оставшись одна, молодая женщина подошла к окну и посмотрела на восходящее солнце, лучи которого едва пробивались сквозь пелену грозовых облаков, укутавших Лондон. «Александрина... – прошептала она, дотрагиваясь рукой до оконного стекла. – Александрина Виктория... Королева Виктория...»

Почувствовав, как глаза наполняются слезами, она вытерла их тыльной стороной ладони, выпрямилась и расправила плечи. «Королева Виктория», – провозгласила она, вслушиваясь в шум ветра и представляя, что это он произносит ее имя подобно толпам народа, которые заполнят улицы в день коронации.

Неожиданно она отвернулась от окна и прошла к письменному столу. Ее дневник все еще был открыт на последней записи, и она, взяв перо и обмакнув его в чернильницу, вывела дату: «Вторник, 20-е июня, 1837 год.»

Она остановилась на мгновение, глядя вниз на страницы своего дневника. Наконец, глубоко вздохнув, начала писать, проговаривая вслух каждое слово:

«Раз уж Провидению было угодно, чтобы я оказалась в такой ситуации, я должна буду сделать все возможное, чтобы полностью выполнить свой долг перед моей страной; я очень молода и во многом, хотя и не во всем, неопытна, однако я уверена, что найдется очень немного людей, более, чем я, преисполненных благими намерениями и более, чем я, желающих делать добро...»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АНГЛИЯ

Июнь 1838 года

I

Вторник, 28-е июня, 1838 год.

В четыре часа утра меня разбудили выстрелы из пушек в саду, и больше я уже не смогла уснуть. Встала в семь, чувствуя себя полной сил; парк представлял собой забавное зрелище – толпы людей, вплоть до Конститьюшн Хилл, солдаты, музыканты и т.д. Я оделась и слегка позавтракала.

В половине десятого, одевшись в костюм для посещения палаты лордов, я пошла в соседнюю комнату и встретила там дядю Эрнеста, Чарльза и Феодора (который несколькими минутами раньше заходил ко мне в гардеробную), леди Лэнсдаун, леди Норманби, герцогиню Сазерлендскую, и леди Барем, всех в парадных платьях.

В десять я вошла в королевский экипаж вместе с герцогиней Сюзерландской и лордом Элбермарлем, и наше Шествие началось.

Был прекрасный день, и толпы собравшихся людей были самыми большими из всех, виденных когда-либо мною. Ничто не могло сравниться с таким огромным количеством моих верноподданных, стремившихся стать свидетелями Шествия. Их добрые шутки и клятвы в верности были исключительны, и даже не могу выразить, как я гордилась, ощущая себя королевой такой нации. Иногда мне казалось, что карета сломается в окружавшей ее огромной давке.

(Дневник королевы Виктории)

– Одежда! Одежда! – кричал старик, однако его голос терялся в куче ткани, свернутой на голове и спадающей на плечи. – Отличная одежда для покупки или продажи!

– Прочь с дороги, старый болван! – прокричал другой голос. Людская толпа бросилась вниз по улице, чуть не сбив с ног продавца одежды.

Старик зашатался под тяжестью своей ноши, получил звонкую оплеуху от одного из пробегавших мимо в сторону Петтикот Лэйн, затем отошел к каменной стене соседнего здания.

– О-одежда! – прокричал он в последний раз слабеющим, почти неслышным голосом и, наконец, потеряв всякую надежду, начал сгружать свой товар.

– Позвольте, я помогу вам, – предложил дружелюбный голос, и пара сильных рук протянулась и освободила пожилого человека от его непосильной ноши, опустив ее на землю, все еще мокрую после утреннего дождя.