Читаем без скачивания Дело счастливых ножек - Эрл Гарднер

— Но каким образом Пэттон получал с этого деньги? — спросил Мейсон.

— Через Торговую палату. Он подкинул им идейку о рекламе, которая станет бешено работать на Кловердаль, если девушка будет выбрана в этом городе… Он продал конторам ценные бумаги, а те сбыли их покупателям. Акция давала владельцу право на прибыль от будущей рекламной пленки.

— Минутку, — сказал Перри Мейсон, — давайте разберемся. Владельцы акций становились совладельцами снятой кинорекламы?

— Не самой кинорекламы, а прибыли от нее. Это большая разница. Мы не сразу поняли это. Фотомодель должна была подписать контракт с Пэттоном, что ему отчисляются проценты от заработка девушки как ее менеджеру. Проценты отчислялись и с гонораров за съемку. Пэттон определил это как дивиденды, идущие владельцу акции…

— И владелец, таким образом, принимал заинтересованное участие в выборе фотомодели? — Адвокат откинулся на спинку кресла.

— Наконец-то вы поняли. Бумаги были проданы в торговые конторы, а там распределяли их с выгодой для себя. Владельцы акций затеяли лихорадочный отбор кандидаток на съемки. Их сыскали около полудюжины. В купальных костюмах, во всеоружии собственной красоты и всех ухищрений косметики, словно в боевых доспехах, они позировали в чулочных витринах модных магазинов, лучшие фотографы города делали самые романтические снимки очаровательных ножек, и фотографии развешивались по всему городу. Это стимулировало бизнес. На самом-то деле эксплуатировались девушки. Пэттон сорвал на бешеной компании большие деньги.

— И что потом? — спросил Перри Мейсон.

— Выбрали Маджери Клун как самую красивую из претенденток или соперниц, как вам больше нравится. Состоялся роскошный банкет. Секретарь Торговой палаты представил победительнице контракт, его подписали и возвратили в Торговую палату на сохранение в здании муниципалитета. Наше довольно захолустное местечко Кловердаль должны были нанести на карту. Все спали и видели во сне, что теперь наш город станет родовым гнездышком выдающихся фотомоделей, самых красивых девушек Америки. Пэттон зарезервировал купе на ночной поезд. Маджи до купе провожали с одобрительными возгласами более пятнадцати тысяч горожан. Купе было просто завалено цветами. И даже играл духовой оркестр. И вот поезд тронулся… — Брэдбери на некоторое время замолчал, а потом с грустью сказал: — Это был последний раз, когда кто-либо видел Маджери…

— Вы думаете, ее похитили или что-то в этом роде? — спросил Мейсон.

— Нет, ее обманули, а ее гордость не позволила ей вернуться… Она уезжала из Кловердаля, чтобы занять место среди выдающихся фотомоделей Америки… У нее не хватило мужества вернуться и признать, что стала жертвой узаконенного обмана.

— Почему вы называете это узаконенным обманом? — прищурился Мейсон.

— В том, что прокурор округа в Кловердале добровольно решил заняться делом, сомнений нет. Он связался с кинокомпанией, она подтвердила, что в самом деле искала суперфотомодель, поручив отбор Пэттону, который пользовался у администрации доверием. Действительно, Маджери Клун была на киностудии. Два дня перед началом съемок с ней делались пробы, а потом пленку просто выбросили в мусорную корзинку, ссылаясь на нефотогеничность мисс Клун.

— Контракт ограничивался одним рекламным фильмом? — спросил Перри Мейсон, вновь закуривая.

— Тремя, но лишь при условии удовлетворительных съемок самого первого…

— И, следовательно, при этой оговорке ничто не мешает кинокомпании отказаться от своих обязательств, изменяя имя в контракте и используя уже другую фотомодель в съемке на следующий день?

— Ну вот, вы более или менее представляете себе суть дела…

— Почему вы прибегли к моей помощи? — поинтересовался Мейсон.

— Я хочу засадить за решетку Фрэнка Пэттона, — оживился Брэдбери. — Думаю, он получил у юристов несколько необходимых консультаций… Я тоже хочу. Далее. Я хочу найти его. Я хочу найти Маджери Клун. Я хочу заставить его возместить убытки Маджери Клун, и между прочим я хочу заставить суд признать его мошеннические намерения.

— Зачем? — спросил Перри Мейсон.

— Тогда здешний окружной прокурор займется этой кинокомпанией в соответствии с судебным порядком, а окружной прокурор в Кловердале будет преследовать по закону Пэттона. Но им требуются доказательства, что в основе всего было мошенничество. Получается какая-то неразбериха. А если он завопит о сложностях и издержках кинотворчества, они не смогут признать его виновным… Им, в общем, и нужны-то лишь небольшие зацепки, чтобы начать раскрутку дела…

— Так почему же не хотят отыскать их? — спросил Мейсон.

— Окружной прокурор в Кловердале по каким-то причинам просто ничего не предпримет в связи с этой историей. Здешний прокурор говорит, что не желает связываться с грязными делишками Кловердаля; что, если я хочу возбудить дело против Пэттона, он примет кое-какие меры, но не собирается терять время и бросать деньги на ветер, чтобы расхлебывать кловердальскую кашу; мол, деньги на это должен выделить ваш захолустный Кловердаль, и все заявления должны быть сделаны также в Кловердале…

— Что еще вы хотите, чтобы я сделал для вас? — пробормотал Перри Мейсон, своими крупными пальцами растирая в пепельнице окурок.

— Хочу, чтоб вы меня поняли. Я не желаю быть замешан в вымогательстве.

— Вы имеете в виду, когда мы найдем Пэттона? Брэдбери кивнул и вынул из кармана бумажник:

— Я готов заплатить тысячу долларов — предварительный гонорар.

— Вам необходим хороший детектив. Рекомендую Пола Дрейка, он возглавляет сыскное агентство и очень хороший мой друг. Я вас направлю к нему. — Делла, — сказал он, подняв трубку, — выпиши Дж.Р. Брэдбери квитанцию на тысячу долларов. Соедини меня с Полом Дрейком, а потом с Мод Элтон, секретарем окружного прокурора.

Глава 2

Мод Элтон, секретарь окружного прокурора, более чем кто-либо в здании суда была погружена в вороха запутанных криминальных историй.

Ставить в тупик неутомимых продюсеров кинокомпании и время от времени осаждающих суд — было ее маленькой милой слабостью; лицо Мод дышало удивительной жизненной энергией, и ее хотелось сравнить с канарейкой, испытующим взглядом наблюдающей за незнакомцем, слишком близко подошедшим к клетке.

— А, здравствуйте, мистер Мейсон, — сказала она, постукивая перламутровым ноготком по блокноту.

— После того как видишь одних сонных болванов, только и думающих, как бы отвертеться от некоторых дел, — стоит лишь заглянуть в эти очаровательные глазки, и будто свежим ветром просквозит…

— Ну-ну… Догадываюсь: вы просто хотите вытянуть кое-какую информацию, которую не удалось получить в нашем офисе…

— О! Похоже на то, что когда-то вас предало ваше окружение, — наклонился он к ней.

— Почему мое окружение?

— Потому что вы, как никто, знаете все темные стороны жизни, имеете дело с господами, из которых всяк себе на уме… А сегодня я, ну, скажем, мирный горожанин, налогоплательщик, если хотите, просто пришел в официальный, публичный офис, чтобы получить некоторую законную информацию…

Она посмотрела на него с сомнением.

— Вы не шутите?

— Нет, честное слово.

— Немало встречала в своей жизни подвохов, но такого не ожидала… Что вы хотите?

— Сюда приходил некий Брэдбери, из Кловердаля. Я хотел бы выяснить, с кем он консультировался по своему делу, по поводу мошеннических проделок с кловердальской Торговой палатой?

— Брэдбери? — нахмурившись, пробормотала она. — Почему? По этому вопросу приходил доктор Дорэй. Да, доктор Роберт Дорэй.

— Да нет же, посмотрите — там Дж.Р. Брэдбери… Она взяла журнал и провела пальцем по графе с фамилиями.

— Да, он встречался с Карлом Манчестером, у того в кабинете.

— И доктор Дорэй, — сказал Перри Мейсон, — молод, красив, словом, впечатляет, и о нем помнят, хотя он не регистрировался. А Брэдбери — толстый и пожилой, забыт. Кстати, это лишний раз подтверждает, что мы помним то, в чем заинтересованы и…

— Карл Манчестер, — перебила она, — вниз по коридору, третья дверь налево. Предупредить его?.. Если вы начнете расследовать тайны моего сердца, я кину в вас этот талмуд…

— Скажите ему, я иду, — улыбнулся Перри Мейсон и вышел.

Когда он открыл дверь, Карл Манчестер оторвался от кодекса, не выпуская изо рта наполовину выкуренную сигарету. Манчестер создавал впечатление человека, сидящего всю свою жизнь под углом в сорок пять градусов и склоненного над сводом законов столь сосредоточенно, что казалось, появление посетителя не помешает ему запомнить в тексте место, от которого его оторвали.

— Привет, Перри, — сказал он безрадостно. — Что принесло тебя сюда?

— Я по делу своего клиента, — бодро ответил Перри Мейсон.

— Только не рассказывай мне, что тебя занимает это убийство. У нас есть улики против той женщины, и если ты…