Читаем без скачивания Том 4. Властелин мира - Александр Беляев

Зауер решил изменить разговор и вновь задал Штирнеру вопрос, почему он оставил ученую карьеру.

– Вы так много знаете, Штирнер, – сказал он. – Быть может, на ученом поприще вы скорее достигли бы известности и всяческих успехов.

– А вот почему оставил я ученую карьеру, уважаемый Зауер, – ответил Штирнер с лукавой искоркой в глазах. – Я анатомировал около тысячи человеческих мозгов и, представьте, нигде не нашел ума. И я решил, что с мозгами гораздо приятнее иметь дело, когда они лежат, хорошо зажаренные, на обеденном столе нашего добрейшего патрона.

– Какие гадости вы опять говорите! – услышал Штирнер за собой голос Фит.

– Тысячу извинений! Но уверяю вас, что наш Готлиб не питается человечиной. Разве только иносказательно, ха-ха! Я чувствую, например, что завтра утром он скушает банкирский дом «Тёпфер и К°»… Я же хотел только сказать, что средневековым властителям хорошо было заниматься наукой, когда у них под руками были горы всякой снеди и бочки вина. А теперь… вот я и Зауер всего только скромные служащие банкира, и даже вы, прекраснейшие фрейлейн, его машинистка и стенографистка, получаете больше, чем молодой доктор великолепнейших наук. Как видите, я откровенен. Не я первый и не я последний предпочел чечевичную похлебку будущим благам первородства. Впрочем, как знать? В школе нас учили, что прямая линия – кратчайшее расстояние между двумя точками. Но ведь вся эта математика – сущая абстракция. В реальном мире нет прямых линий… Стоп! Вот мы и приехали. Ну а теперь, – обратился он к Эмме Фит, – дайте мне вашу руку и позвольте проводить до станции…

Штирнер и Фит ушли вперед.

Зауер расплатился за прокат лодки и под руку с Эльзой медленно направился к железнодорожной станции.

Стемнело. Небо усеяли звезды. Дорога была безлюдна.

– Смотрите, как мерцают звезды! Вероятно, наступит ненастье… – сказал Зауер.

– Да, но мы успеем добраться, – ответила Эльза.

– Вы довольны нашей прогулкой, Эльза?

– Не слишком ли фамильярно вы зовете меня? – улыбаясь, спросила Эльза и, не давая Зауеру говорить, продолжала: – Ну, не оправдывайтесь. Я была бы довольна, если бы не этот несносный болтун Штирнер. Бывают же такие пустые люди! Трещит как сорока, никому не дает вымолвить слова. И какие претензии!

– Да, болтун… – задумчиво сказал Зауер. – Но я бы вам посоветовал, Эльза, быть осторожнее с этим болтуном.

Эльза удивленно посмотрела на Зауера.

– Разве я была с ним неосторожна? – И, рассмеявшись, она воскликнула: – Нет, Отто, вы просто ревнуете меня! Но не рано ли? Я вам еще не дала слова. Могу и передумать.

– Вот вы пошутили, а у меня сердце сжалось… Болтун! Конечно, болтун, но он себе на уме. Вы слышали, что он говорил про честность да про кривые линии? Это опасная философия. И я, право, боюсь его, боюсь за вас и за нашего старика Готлиба… Этот болтун говорит неспроста. В его словах что-то есть. Что он замышляет? Я не удивлюсь, если он совершит что-нибудь ужасное…

Эльза вспомнила сосредоточенное, вдруг постаревшее лицо Штирнера, освещенное багровым лучом заходящего солнца, и ей опять стало жутко. Она невольно сжала крепче руку Зауера.

– И ведь как вкрался он в доверие к Готлибу! Тот его теперь ни на шаг не отпускает, переселил к себе в дом… Вечерами Штирнер забавляет старика своими дрессированными собаками…

– Надо отдать ему справедливость, Отто, его собаки изумительны.

– Я этого не отрицаю. Его собаки превосходят все известное в области дрессировки животных. В особенности этот Фальк.

– А его черный пудель, – вспомнила Эльза, – который умеет считать, узнает любую букву алфавита, угадывает без слов все его приказания. Мне иногда жутко делается…

– Да, будто сам черт сидит в этом пуделе. Возможно, что Штирнер умен и талантлив. Но талантливое зло опаснее вдвойне. – И Зауер значительно посмотрел на Эльзу.

– Обо мне вы не беспокойтесь, Отто. На меня его чары не действуют. Мне он был просто безразличен. Но после сегодняшнего вечера, когда я увидела его лицо… Я не знаю, как выразить это… Впрочем, может бьгть, мы несправедливы к нему. Что это?.. Ах!..

Из темноты бесшумно появился Фальк и, взяв зубами за край платья Эльзы, с веселым ворчаньем потянул ее вперед.

Зауер рассердился на собаку и стал гнать ее. Но Эльза рассмеялась:

– Вы, кажется, становитесь суеверным, Отто. Штирнер, очевидно, прислал Фалька предупредить нас, чтобы мы поторопились.

II. Под колесами поезда

Дверь из кабинета открылась, и на пороге показался банкир Карл Готлиб в сопровождении личного секретаря Людвига Штирнера.

Утреннее солнце, заливавшее всю комнату через стены из сплошного стекла, заиграло на золотых очках Карла Готлиба. Банкир сощурил глаза и улыбнулся. Ему было около шестидесяти лет, но никто не дал бы ему столько, видя его белое, свежее лицо с румянцем во всю щеку. Гладко выбритый, пахнущий дорогим мылом, хорошими сигарами и духами, всегда довольный, веселый и живой, он воплощал в себе житейское благополучие.

– Ну, как прошла ваша загородная прогулка? – спросил он, пожимая по очереди руки Глюк, Фит и Зауера. – Весело? Много наловили рыбы? Погода была прекрасная, не правда ли? Будьте так любезны, Зауер, отправить вот эти телеграммы.

Биржевой бюллетень получен? Как сегодня курс доллара? Так… так… Хлопковые акции? Идут в гору? Великолепно. Опротестуйте вот эти векселя банкирского дома «Тёпфер и К°». Я не могу делать дальнейших поблажек. Вы сегодня прекрасно выглядите, фрейлейн Фит… А вы о чем-то мечтаете, фрейлейн Глюк? Хе-хе!

И он с лукавым видом погрозил ей пальцем:

– Я, кажется, догадываюсь. Весна несет с собой опасные бациллы. Да-а!

Поправив букетик фиалок в петличке черного сюртука, он посмотрел на часы и сказал:

– Сейчас десять часов. Поезд отходит в десять сорок пять. Я уезжаю и буду обратно в два часа пятнадцать минут. Еду принимать завод. Мы со Штирнером живо покончим с формальностями. Кстати, проветрюсь, засиделся… Машина подана? Идем, Штирнер!

И, мягко ступая, банкир Готлиб вышел, крикнув уже за дверью:

– Где же вы, Штирнер?

– Сию минуту! – Штирнер быстро прошел в смежную комнату и крикнул: – Фальк! Брут!

Навстречу ему с веселым лаем выбежали две собаки: сеттер, бывший на прогулке, и Брут – огромный дог тигровой масти.

Проходя мимо Глюк, Штирнер склонил голову набок и насмешливо спросил:

– Вы еще не решили?

– Чего?

– Выйти за меня замуж…

Громко рассмеявшись, он бросился со своими собаками догонять патрона.

Эльза нахмурилась. Зауер что-то проворчал, сидя за своим столом.

За окном прошумел отъезжающий автомобиль.

В комнате наступило молчание. Фит трещала на пишущей машинке, Зауер нервно перелистывал какие-то бумаги.

– Собачник! – вновь тихо проговорил он.

– Что вы там ворчите? – окликнула его Глюк.

– Везде со своими собаками! – ответил Зауер. – Не могу выносить этого кривляющегося господина! Вчера еще говорил о Готлибе, что он чуть ли не питается человечиной, намекая, очевидно, на строгость Готлиба к должникам, а сегодня, видали? Так и юлит около патрона. В глаза смотрит не хуже Фалька!.. Вы думаете, зачем он собак взял? Будет развлекать ими старика на лоне природы…

– Вы, кажется, становитесь придирчивым, Зауер! – сказала Эльза. – А Тёпфера и К° Готлиб скушал – Штирнер угадал…

– Сам же и убедил Готлиба, чтобы тот предъявил векселя ко взысканию, в этом нет сомнения, – хмуро ответил Зауер.

– Зауер просто ревнует! – пропела Фит, улыбаясь.

– Будьте добры переписать эту ведомость! – сухо сказал Зауер, передавая Фит бумагу.

Фит посмотрела, как провинившийся ребенок, и робко ответила:

– Пожалуйста!

Машинка затрещала. Все погрузились в работу, прерываемую звонками телефона.

Около одиннадцати часов раздался новый телефонный звонок. Не отрываясь от делового письма, Зауер привычно слушал телефон.

– Алло! Да, да… Кабинет личного секретариата банкира Карла Готлиба. Что такое? Не слышу! Говорите громче! Случилось? Что случилось? Как? Не может быть!..

Самопишущее перо выпало из рук Зауера. Лицо его побледнело. В голосе послышались такие нервные ноты, что Глюк и Фит бросили работу и с тревожным любопытством следили за ним.

– Попал под поезд?.. Но как же так?.. Извините, но это вполне понятное любопытство!.. Так… так… слушаю… так… Все будет сделано!..

Зауер положил трубку телефона и, проведя рукой по волосам, встал из-за стола.

– Что случилось, Зауер? – с тревогой спросила Фит, поднимаясь. – Кто попал под поезд? Да говорите же скорей!

Но Зауер опять уселся в кресло и сидел молча.

– Да… Я ожидал чего-нибудь в этом роде, – сказал он после паузы и, нервно поднявшись, быстро заговорил: – Мне только что сообщили по телефону, что Карл Готлиб попал под поезд..