Читаем без скачивания Царствие костей - Стивен Галлахер

— Что-то случилось? — спросила Элизабет.

— Нет, ничего не случилось.

— Я думала, что английские полицейские не носят оружия.

— Я давно уже не полицейский и здесь не Англия.

— Кто-то следит за тобой?

Поначалу Себастьян хотел познакомить жену с содержанием телеграммы, но передумал.

— Не волнуйся, — произнес он. — Револьвер — всего лишь мера предосторожности.

— Против чего? Мы все-таки сможем погулять?

Скажи ему подобное любая другая знакомая женщина, не Элизабет, он бы воспринял ее вопрос как вызов.

— Конечно, можем, — заверил он жену.

Глава 2

На следующий день после посещения церкви Себастьян со всем своим семейством, в лучших летних одеждах, погрузился в трамвай, направлявшийся в парк Уиллоу-Гроув, расположенный в ивовой роще. Себастьян был в темном костюме и шляпе-канотье, женщины — в длинных легких платьях, Роберт — в матросском костюмчике. Памятуя о беспокойстве супруги, Себастьян прихватил с собой револьвер, сунув его за пояс брюк. Он спрятал его сзади, поместив в ложбинку на спине, чтобы Элизабет не почувствовала оружие в трамвайной давке, когда их прижмут друг к другу. Себастьян и представить себе не мог, какие страдания доставит ему револьвер в церкви, врезаясь в спину во время сидения на деревянной скамье. В этот день во время службы он испытал куда больше мучений, чем обычно.

Он не ожидал никаких неприятностей. Сегодня он был просто мужем, отдыхающим с семьей. Обычным человеком, неприметным лицом в большой толпе. Парк Уиллоу-Гроув открыла компания «Рапид транзит» с целью дать людям возможность проехаться на ее трамваях. Здесь давались бесплатные концерты и проходили ярмарки. Вскоре пример компании подхватили многие города по всей стране. В Бруклине возник Стипл-чейз-парк, в Солт-Лейк-Сити церковь организовала парк Салтаир. Однако Уиллоу-Гроув в Филадельфии, где его еще называли Сказочной страной, превосходил всех своим размахом. Два года назад сюда со своим оркестром заехал король маршей Соуса, да так и осел в городе.

Элизабет нравились звуки маршей. Она всегда говорила, что унаследовала любовь к ним от деда по материнской линии, старого солдата, который, только заслышав марш, забывал обо всем на свете и вышагивал за музыкантами до тех пор, пока они не заканчивали играть. Случалось, что он оказывался в незнакомой части города и не мог отыскать дороги назад.

На конечной остановке они вместе с толпой двинулись в проложенный под землей туннель и, вынырнув из него, очутились в парке. Фрэнсис повела Роберта в его центральную часть, а Элизабет, под руку с мужем, направилась к музыкальному павильону. Вне всякого сомнения, сестра Элизабет умела отлично справляться с мальчиком. Собственно, по этой самой причине она и проживала вместе с ними, отрабатывая еду и одежду воспитанием и обучением Роберта. Школу он не посещал.

Себастьян находил своего сына трудным ребенком. Говорить он начал лишь в пять лет, и сейчас его ничто не интересовало, кроме десятицентовых книжек. Вначале Себастьян запрещал ему читать их, считая неподходящими для развития, однако Роберт не признавал иных развлечений. Мальчиком он был робким, безразличным к дружбе, обучению и вообще ко всему, что не вызывало у него любопытства. В конце концов Себастьян сдался, и Элизабет разрешила сыну читать романы, давая по десятицентовой монетке в полмесяца на новую книжку. В положенное время Роберт шел с Фрэнсис к ближайшему газетному киоску, где покупал любой роман, который ему понравится. И ной раз выбор занимал не меньше часа. Все приобретенные книжки он хранил, перечитывал, умел воспроизвести на память целые абзацы и страницы. Фрэнк Рид, Дедвуд Дик, Буффало Билл. Роберт мог пересказать содержание любой из книг, назвать количество страниц в ней, перечислить все рекламные объявления на их обложках. Но его бывшая учительница в школе, фамилию которой договорились не произносить в доме, не единожды пыталась доказать Себастьяну и Элизабет, что их сын — слабоумный.

Когда они занимали места на скамье, оркестр играл «Чикагскую красотку». Музыка любого рода оставляла Себастьяна равнодушным, но зато ему нравилось наблюдать, с каким вниманием ее слушает Элизабет. Он не сводил с нее глаз, пока жена смотрела на оркестр. Ей не так давно исполнилось тридцать два, она была намного моложе его.

По прошествии некоторого времени Элизабет почувствовала на себе его взгляд.

— Что такое? — встрепенулась она.

— Ничего.

— Тебе надоело?

— Как мне может надоесть?

Жена улыбнулась ему и снова повернулась к сцене, где сорок оркестрантов под руководством Соусы переворачивали страницы нот, готовясь грянуть очередной марш. Элизабет чуть склонила голову, подставив щеку под дуновение прохладного, дующего с запада бриза, и сердце Себастьяна защемило.

— Отец как-то пообещал мне купить целый оркестр, — сказала она.

— Одни инструменты или вместе с оркестрантами?

Элизабет не заметила иронии и продолжила:

— Правда, цена оказалась такой, что мне пришлось ограничиться обучением игре на одной только виолончели. Это было еще до того, как он потерял весь свой капитал.

Типичное предложение для ее отца. Когда у него водились большие деньги, их семья жила в одном из самых роскошных домов к северу от Маркет-сквер. Не самый престижный район, где селились выскочки-нувориши. Большую часть своего детства Элизабет провела в особняке на Шестнадцатой Северной улице в окружении богатых соседей, таких как Стетсоны и Гимбелы.

Несмотря на свое более чем скромное происхождение, отец Элизабет был ужасным снобом, непоколебимо придерживавшимся своих привычек даже после финансового краха. Себастьян пришелся ему не по вкусу — иммигрант, бывший католик с еврейским именем, слишком старый для Элизабет. Когда же он узнал, что Себастьян работает на почасовой ставке в агентстве Пинкертона, то и вовсе невзлюбил его. В то время Фрэнсис выполняла роль посыльного — курсировала между домами, передавая влюбленным последние новости.

До двадцати лет Элизабет жила принцессой в царстве нувориша. У нее имелись свои лошади и служанка. Однажды она провела Себастьяна мимо своего дома. Тот оторопело глазел на роскошный старинный особняк, Элизабет же, отвернувшись, крепко держала его под руку. Зрелище было незабываемым.

— В чем ты больше всего нуждаешься? — внезапно спросил Себастьян.

— Мне ничего не нужно. — Она посмотрела на него. — Я самая богатая женщина города и я ни по чему не скучаю.

Оркестр грянул «Набат свободы». Мужчины притопывали в такт музыке, женщины махали программками. Закончив марш, Соуса, невысокий худощавый человек в пенсне, с заметной лысиной и линкольновской бородой, повернулся к зрителям и изящным поклоном поблагодарил их за аплодисменты. По случаю воскресенья на нем был белый костюм и белые же перчатки.

Присоединяясь к аплодисментам, Элизабет наклонилась к Себастьяну и спросила:

— Ты не хочешь ничего больше рассказать?

— Мне нечего прибавить, — отозвался Себастьян.

— Я спрашиваю не ради себя, — продолжила Элизабет, — а ради Фрэнсис и Роберта. Как я смогу их подготовить, когда сама ничего не знаю?

Себастьян отвернулся, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, раздумывая, как ему поступить. Он не любил посвящать жену в свои профессиональные тайны, но в данном случае она, несомненно, была права.

Он ответил:

— Дело касается двух братьев одного парнишки-ирландца, которого я помог выследить. Мне сообщили, что его должны казнить.

— А его братья разыскивают тебя, — резюмировала Элизабет.

— Разумнее всегда быть начеку.

— Так они разыскивают тебя? — повторила Элизабет.

Он не хотел делать паузу, она получилась сама собой.

Короткая, секундная задержка, мгновенно выдавшая его.

— Нет, — пробормотал он, сожалея, что ему приходится хитрить, пусть и непроизвольно.

Вдруг, словно из ниоткуда, перед ним возникла ее рука с зажатым в ладони вчерашним телеграфным сообщением, невесть как к ней попавшим. Что означало только одно — все это время жена знала правду. На помосте Соуса взмахнул дирижерской палочкой. Элизабет ждала, подняв брови.

— Да, здесь я выступаю в роли детектива, — уныло промолвил Себастьян.

— Не нужно так настойчиво отгораживать нас от реальности. Отец всегда скрывал от нас худшие вести, о чем мне до сих пор противно вспоминать, — сказала она. Затем, сразу, как только заиграла музыка, со словами: «Я чувствую, что на сегодня мне маршей хватит. Пойдем отыщем Фрэнсис и Роберта», — она стала подниматься.

Центр ярмарки, с двумя большими каруселями по обеим сторонам широкой аллеи, находился позади Электрического фонтана и озер. Здесь стояли угрожающего вида тир, горки, напоминающие громадную стиральную доску, карусель «родео» со вздыбленными лошадьми самого дикого вида и другие аттракционы. Ежегодно появлялись все новые забавы. По парку фланировали густые толпы, поэтому Элизабет предложила, на случай если они потеряются или разойдутся, встречаться в кафе у озера. Роберт обычно мчался к одной из самых больших каруселей, где как зачарованный разглядывал механическое устройство, заставлявшее металлических животных подпрыгивать.