Читаем без скачивания Дракон восточного моря. Книга 1: Волк в ночи - Елизавета Дворецкая

– Но кто это? – расспрашивали его во всех домах.

– Не знаю. Но я уверен, что такие корабли могут быть только у знатного и прославленного человека! Самый большой я уже где-то видел, не помню, может быть, даже у конунга граннов!

– Постой, у конунга граннов! – внезапно вспомнил Хугвид бонд со двора Новая Росчисть. – Так ведь рассказывали, что в позапрошлом году Асмунд конунг потерял свой корабль! В Драконьем фьорде…

– Ну да, да! – перебила мужа фру Сванлауг и затараторила, пока никто не отнял у нее этой чести: – Конечно, Драконий фьорд! Позапрошлым летом все торговые гости только об этом и рассказывали, все, кто только плыл мимо нас на запад! Битва в Драконьем фьорде! Там Асмунд конунг встретил Роллауга конунга из Хэдмарланда и Торварда ярла из Фьялленланда, ну, этого, Рваную Щеку! Они бились и разбили Асмунда конунга, так что его самого взяли в плен и отпустили за выкуп, выкуп поделили пополам, а его корабль, «Крылатый Дракон», достался Торварду ярлу, потому что он его захватил! Так неужели это он?

– Это что же, к нам пожаловал Торвард Рваная Щека! – Хугвид бонд хлопнул себя по бедрам. – Вот это новость! Вот это подарочек к йолю!

– Наверное, он ездил в Граннланд собирать свою дань! Три года ведь еще не прошли.

– Ну, здесь не Драконий фьорд, и мы ему никакой данью не обязаны, – сурово ответил Бьярни, опасаясь, что слава противника охладит боевой пыл округи Камберг. – И если он задумал и у нас чем-нибудь поживиться, то ему не так повезет, как он надеется!

– А ведь говорят, Торбранд конунг убит и его сын сам теперь правит!

– Ну да, он ведь женился на фрие острова Туаль!

– Какое женился, она прокляла его!

– Да нет, помнишь, те два корабля из Винденэса, они были на Туале летом, и видели его там, и говорили, что он муж фрии Эрхины!

– Нет, Асгаут хёльд встречал на Тюленьих островах одних людей, они точно говорили, что он проклят фрией Эрхиной!

– Так мы ждем вас в Камберге, и чем скорее, тем лучше! – прервал их спор Бьярни. – Такой противник делает нам честь, но мы должны получше подготовиться к встрече! Подумайте только, что о вас станут говорить: вы сражались с самим конунгом фьяллей! Это большая честь!

Собственно говоря, это было единственное утешение, которое он мог предложить соседям. Скользя на лыжах к следующему двору, Бьярни признавал, что Хугвид бонд прав: это действительно корабль неудачливого Асмунда конунга. Потому он и показался знакомым: конунг Граннланда три года назад, незадолго до той злополучной битвы, гостил у Сигмунда хёвдинга, и его корабль тут хорошо рассмотрели. И про битву в Драконьем фьорде тогда ходило много разговоров. Плохо дело: молодой Торвард конунг правит самостоятельно только год, а за это время успел победить остров Туаль, который ранее считался непобедимым, и, по слухам, был проклят его правительницей фрией Эрхиной. Теперь он жаждет побед над кем угодно и где угодно, и никому такой человек не принесет добра. Недаром же он рыщет по холодному зимнему морю, как голодный волк, в то время как даже безземельные вожди бродячих дружин уже нашли себе хорошее место для зимовки и хвастают своими подвигами, сидя у горящих очагов!

К тому времени как Бьярни вернулся в Камберг, все мужчины в усадьбе уже вооружились. У дверей хозяйского дома Бьярни встретила мать. Ее звали Дельбхаэм, что означает Прекрасный Облик, и она действительно была в юности замечательно красива. Когда Сигмунд хёвдинг увидел ее на рынке в Винденэсе, ей было всего лет шестнадцать, и за нее запросили три марки. Это было втрое дороже обычного, но Сигмунд все-таки купил ее. В Камберге новая рабыня поначалу молчала, не хотела даже сказать, как ее зовут, и домочадцы думали, что она немая. Разговаривала она только со своим сыном, когда их больше никто не слышал. Из-за того, что от матери и от прочих домочадцев он слышал речь на двух разных языках, Бьярни дольше других детей не начинал говорить, и Сигмунд хёвдинг было заподозрил, что и сын его уродился немым. Зато потом Бьярни принялся бойко болтать и по-уладски, и на языке сэвейгов, притом никогда не путал слова двух языков. Он рос здоровым, красивым, сильным, смышленым мальчиком, и с самого начала было видно, что он далеко пойдет.

И теперь, когда ей было чуть за сорок, Дельбхаэм смотрелась совсем неплохо. Невысокая, среднего сложения, она не располнела с годами, и, хотя ее руки огрубели от тяжелой работы, прямая спина и величавая осанка подтверждали ее знатное происхождение. У нее были правильные черты лица, высокий и широкий лоб, красивые глаза, тонкие брови, прямой нос, и общее выражение лица было ясное и умное. Самое удивительное, что в глазах и бровях ее наблюдалось явственное сходство с Йорой. Сигмунд хёвдинг мог поручиться, что дочь ему родила не Дельбхаэм, а законная супруга фру Лив, так что разумного объяснения этому сходству не находилось, и оно служило источником шуток всех домашних. На лице ее почти не имелось морщин, и лишь по одному верхнему зубу с каждой стороны не хватало. Держалась уладка всегда невозмутимо и уверенно, в любых обстоятельствах сохраняя ясный рассудок и присутствие духа. Люди не оставались слепы к ее достоинствам: в хараде бытовало мнение, что знатностью рода она не уступит иным ярлам. За то время, которое Дельбхаэм прожила в Камберге, к ней трижды сватались свободные люди, причем не из самых бедных. Закон обязывал хозяина в этом случае отпустить рабыню, но Дельбхаэм сама отвергала женихов: Бьярни все же лучше было оставаться побочным сыном хёвдинга, чем приемным сыном какого-нибудь Стейна бонда.

И сейчас Дельбхаэм не дрожала от страха, как многие женщины, и лицо ее выглядело оживленным, полным какого-то ожидания. В руках она держала рогатину Бьярни, которая называлась Медвежья Смерть.

– Посмотрим, не удастся ли тебе сегодня насадить на нее хорошего, жирного медведя! – тихо сказала Дельбхаэм сыну по-уладски. – Я думаю, что это так и будет!

Не успел Бьярни ответить ей, как его обступили другие женщины.

– Ты думаешь, это может быть «морской конунг»? – тревожно спросила фру Лив.

– Или это какой-то враг нашего отца? – подхватила Йора.

– Нет причин так сильно тревожиться! – Бьярни постарался успокоить их обеих. – Мы принимаем меры на всякий случай. Может быть, эти люди просто сбились с пути из-за бури и теперь уйдут своей дорогой, раз уж буря кончилась. Просто мы не должны дать застать себя врасплох, если что, вот и все. Да и разве у нашего отца есть такие враги?

О том, что хозяин одного из чужих кораблей скорее всего фьялленландский конунг Торвард сын Торбранда, Бьярни пока не стал рассказывать, чтобы не пугать женщин раньше времени. Вопреки сказкам, фру Лив вовсе не была злой мачехой и не питала никаких дурных чувств к побочному сыну своего мужа и даже к его матери. А ее дочь, йомфру Йордвейг или, по-домашнему, Йора, была лучшим другом Бьярни. Она так же твердо, как и он сам, верила, что ему суждено стать большим человеком и прославиться, и втайне досадовала на отца, который никак не хочет объявить его свободным. «Конечно, хёвдинг не хочет, чтобы наследство пришлось делить на три части вместо двух! – втолковывала ей фру Лив. – Да еще и твое приданое. Мы, конечно, очень любим Бьярни, но ты же не хочешь, чтобы размер твоего приданого уменьшился из-за его доли и из-за этого тебе достался жених похуже!» – «Но отцу не придется ничего делить! – убеждала ее Йора. – Ведь Бьярни сам раздобудет себе все, что ему понадобится! Мое приданое только увеличится, если дать Бьярни возможность себя проявить! Пусть только отец признает его свободным, и вот увидишь, он и для себя найдет самую красивую и богатую невесту!»

У нее были основания так говорить. В придачу к прочим достоинствам Бьярни был хорош собой, что бросалось в глаза каждому, несмотря на простую одежду: рослый, с прекрасно развитыми, сильными руками, широкими плечами. Высокий прямоугольный лоб говорил об уме, а черты лица, правильные и приятные, обычно хранили дружелюбное выражение, так что на каждого, кто его видел, Бьярни обычно производил самое положительное впечатление. Видно было, что это человек неглупый и решительный, но при этом довольно мягкого нрава. Ясный взгляд серо-голубых глаз, широкая располагающая улыбка, всегдашняя готовность помочь чем надо привлекали к нему любовь и домочадцев, и соседей. Рыжеватые, как у матери, волосы ему приходилось стричь коротко, как всякому низкородному, и они все время топорщились надо лбом. Что, впрочем, не мешало многим молодым женщинам находить его весьма привлекательным. Но женить своего побочного сына, хоть тому и сравнялось уже двадцать четыре года, Сигмунд хёвдинг не торопился: видно, сам еще не решил, признавать того или нет, и оттого не знал, какая жена ему подойдет – свободная или из тех, что приобретают на рынке в Винденэсе.

Нрав у Бьярни тоже был легкий: он довольно спокойно воспринимал свое зависимое положение, но в душе не считал себя хуже свободных братьев и вполне отдавал себе отчет в том, что почти во всем, кроме происхождения, их превосходит. Другой бы жил со жгучей обидой на людей и судьбу за такую несправедливость, но гордость Бьярни проявлялась иначе: он считал делом чести жить так, чтобы не стыдиться ни одного своего слова или поступка и тем доказать, что и в рабстве можно быть достойным человеком. И ему это удавалось: дома и в округе его уважали, а рабское его происхождение воспринимали как некий изъян, случайно доставшийся хорошему человеку, – вроде чересчур заметного родимого пятна.