Читаем без скачивания Немного мата в холодной воде, или осторожно - ненормативная лексика! - Дмитрий Каралис

В интервью Бориса Гребенщикова "Известиям" (от 13.02.2002 г.) натыкаюсь не на мат - на полумат, на скользкие слова, которыми иногда разговаривают обиженные квартиросъемщики на коммунальных кухнях. Назвать некоторые предметы более приличным словом им не позволяет степень неуважения друг к другу. И ловлю себя на мысли, что песни Гребенщикова уже не смогу слушать с той душевной открытостью, как прежде. Может быть, он и прекрасен в искусстве, но в жизни, как выясняется, хам. Именно так называется человек, использующий хамскую лексику в незнакомой компании. Оценивать поведение интервьюера, оставившего монолог своего героя без изменения, не берусь. Может, он счел его за песню, из которой, как известно, слов не выкинешь... Может, просто душевно недоразвитый человек. Про редакторов, пустивших в тираж пошлость, могу сказать то же самое, что сказал про БГ.

Меня не коробил флотский, в три загиба, мат, я без словаря понимаю язык гаражной ремзоны, состоящий из десяти слов и выражений, произносимых с огромным количеством интонаций, не засмущаюсь и лагерного арго, случись беседа в соответствующей компании... Но за мной, как и за каждым из нас, остается право одернуть хама - будь то писатель, премьер или рок-звезда. Кто-то считает, что у него есть право хамить, у меня есть право с ним не согласиться.

Концептуальный мат как способ поразить читателя силой и мощью русского языка, честнее, чем мат необязательный, проскользнувший в угоду моде или по распущенности автора. В этом смысле характерен пародийный роман "Фигня" А. Житинского, изданный несколько лет назад в Петербурге небольшим тиражом. Герои виртуозно, без всякого напряжения матерятся, и автор простодушно разводит руками: друзья, не ищите глубины на мелком месте - я написал фигню, простите меня и спрячьте книгу от детей. Что, надо думать, и сделали все получившие в подарок от автора шкодливую книгу. ЭТО УЖЕ НЕ СТИЛЬНО

Издатели заметили: рукописи с матом и крутыми постельными сценами чаще всего предлагают авторы-мужчины, чей репродукционный период закончился по возрасту, или совсем молодые люди, опьяненные ощущением надвигающейся жизни, когда им все в диковинку и сам черт не брат. Насчет авторов женского пола, возлюбивших тяжелую эротику и арго блатного сходняка, все значительно сложнее и лежит за рамками нашей темы...

Мат в книгах - это и попытка скрыть отсутствие истинных чувств их имитацией. Кто больше всех матерится в нетрезвой компании - суетливый паренек, которому наступили на ногу, или тот, от кого ушла любимая?

Материться должен не герой, читателю должно захотеться выматериться (имей он к этому навык) при прочтении - восхищенно ли, возмущенно или благопожелательно... Зачастую мат в художественной литературе напоминает ситуацию при показе бездарно сделанной кинокомедии - герои на экране хохочут-заливаются, а зритель все больше мрачнеет.

53% опрошенных петербуржцев поддерживают введение цензуры, имея в виду запреты не политического характера, а табуирование сцен и выражений, содержащие вызов общественной морали. Еще совсем недавно за цензуру как средство против тиражирования хамства и пошлости в Питере голосовало чуть меньше половины респондентов... Вспомним Достоевского: "Народ наш не развратен, а очень даже целомудрен, несмотря на то что бесспорно самый сквернословный народ в мире...".

Мне не доводилось встречать читателей (если они не из среды писателей), которых приводил бы в восторг книжный мат. Ни разу не слышал и напутствий пишущим людям: "Больше мата в ваших произведениях! Чаще кройте налево и направо!"

По мнению некоторых лингвистов, упадка, оскудения и вырождения русского литературного языка не происходит. Падает культура владения языком и общая культура пишущих...

Еще недавно приходилось слышать, будто отсутствие в современном романе пикантных мест и слов - признак провинциальности.

Но вот читаю эссе Вл. Новикова "Бедный Эрос. Неподъемная тема современной словесности" и нахожу нечто новое, совершенно противоположное. Разбирая "Новый сладостный стиль" Василия Аксенова, автор эссе пеняет автору романа: "Что же касается экстремальной лексики, то странное дело: писатель, живущий сразу в двух столицах, не заметил, что сегодня мат в авторской речи и внутренних монологах смотрится очень провинциально и совершенно не стильно".

Браво! Хочется пожать руку Владимиру Александровичу - не веря в запретительные меры, он создает прецедент внутрицеховой: опомнитесь, коллега, мат - это провинция. Я бы добавил - духа.

Схожий прецедент, связанный с приемом в Союз писателей, был создан совсем недавно в Петербурге. Один из членов правления Союза писателей Санкт-Петербурга демонстративно голосовал против приема в ряды писателей молодого автора, представившего книгу с ненормативной лексикой. Мотивировка была следующая: Союз писателей не интернетная тусовка, планка должна стоять высоко. Случай получил огласку, был доведен до сведения приемной комиссии, которая, кстати, перед этим долго колебалась, и абитуриент прошел с минимальным перевесом голосов.

Показательно в этом эпизоде и другое: автор не решился читать вслух свои матерные опусы, как не решились и члены правления снять запрет на матерные слова во время своих заседаний.

Совсем недавно в дискуссии "Библиотека и современная литература", прошедшей в Петербурге, мне довелось слышать жалобы библиотекарей на книжный мат под административно-финансовым углом зрения. Книги современных авторов, которые библиотеки закупают для своих фондов (успевая зачастую лишь ознакомиться с пиететной аннотацией издательства), с гневом возвращаются читателями: "На что вы тратите деньги налогоплательщиков? Это же читать невозможно - мат-перемат!" Приходят и разгневанные родители: "Как вы могли дать моему ребенку такую книгу! Вы сами-то ее читали?" Нет, к сожалению, библиотекарю все прочесть невозможно. Даже пролистать каждую страницу в поисках ненормативной лексики не удается. И что делать с этой литературой ограниченного спроса, на которой уже поставлен штамп библиотеки? Ставить другой штамп: "Детям до 16-ти не рекомендуется" или: "Осторожно, мат!"?

Интересно, что статьи 146-4 и 150-3 Кодекса об административных правонарушениях и статья 18 Закона "О защите прав потребителей" полностью на стороне покупателя, получившего в магазине или с лотка под видом "литературно-художественного издания" полный набор похабной лексики. Петербургский писатель и адвокат Андрей Воробьев считает, например, что продажа книг, содержащих матерную лексику без предупреждающей маркировки, "является обманом покупателя путем введения их в заблуждение относительно потребительских свойств товара" и покупатель вправе не только вернуть книгу в магазин, но и потребовать компенсации морального вреда, в данном случае "нравственных страданий, возникших вследствие прочтения низкопробной литературы".

В скором времени Андрей Воробьев выступит в одном из районных судов Петербурга защитником интересов пятнадцатилетней девочки, пострадавшей в психологическом смысле после прочтения книги серии "Воровской закон", выпущенной "Издательским домом "Нева" и широко разрекламированной в городе. И дай ему, Бог, удачи!

Несколько петербургских библиотек договорилось провести акцию по возврату издателям чересчур смелых книг, от которых шарахаются читатели. Как пройдет эта законная со всех точек зрения акция - покажет время, но призыв Достоевского хоть немного подумать о противоречивости сквернословия в нашей жизни актуален, как никогда.