Читаем без скачивания Неудавшийся эксперимент - Станислав Родионов

Но, с другой стороны, как же не волноваться на месте происшествия, когда от его осмотра зависит судьба дела? Как же не переживать посещение прокурора — ведь, как правило, оно кончается спором? Как не напрягаться перед приходом свидетеля, незнакомого человека и поэтому загадочного, как всё незнакомое? И как быть спокойным, встречая любимую?

Кажется, я и сейчас волнуюсь.

Рябинин стоял перед магазином — сначала требовалось уяснить местоположение универмага и осмотреть его фасад.

Приземистое длинное здание неведомого стиля: что-то вроде механического соединения одиннадцатого века с конструктивизмом. Грузные стены заметно вросли в землю, опустив зарешечённые окна первого этажа до колен прохожих. Второй этаж, из алюминия и стекла, казался снятым с другого сооружения и нахлобученным на эти древние стены. Видимо, в своё время перестроили купеческий лабаз, и теперь здание походило на локомотивное депо.

Рябинин пошёл вдоль низкого каменного забора, вернее, стены, рассчитанной на противостояние пушечным ядрам. Кирпичные ворота нахохлились двумя башенками, словно не хотели пускать следователя. Просторный двор с вековой липой, ствол которой был весь в дуплах, запломбированных цементом. За дворовой стеной-забором невнятно плескалось озеро, подмывая метровый глинистый берег.

У небольшого окна, выходившего во двор, стояли понятые и суетился эксперт. Металлические прутья решётки были отогнуты, видимо, ломом, а стекло выдавлено. Рябинин ещё не заходил в универмаг, но по опыту знал, что место проникновения частенько даёт самую богатую информацию: отпечатки пальцев, следы орудия взлома, следы обуви, обронённый предмет…

— Начнём? — спросил эксперт, который до следователя ни к чему не прикасался.

— Начнём, — вздохнул Рябинин, доставая папку. — Куда это окно?

— В кладовые.

— А эта дверь? — Он показал на широкие металлические створки с огромным замком и двумя маленькими.

— Туда же.

Его надежды не оправдались. Отпечатков пальцев не было. Не нашли и следов обуви — под окном серел асфальт, выщербленный бочками, ящиками и колёсами грузовиков. Преступник не оставил ни шерстинки с пиджака, ни волоска с головы, ни окурка, ни бумажного обрывка… Вот только блестели царапины на стальных прутьях — отжать их бесследно он не мог.

Зафиксировав всё это, Рябинин пошёл к центральному входу для планомерного осмотра всех помещений.

Универмаг состоял из нескольких небольших залов. Здесь продавали всё, кроме съестного. Магазин обслуживал окраинное население и близлежащие посёлки и, может быть, поэтому чем-то неуловимо походил на громадное сельпо. Или оттого, что окраину в этом месте ещё не тронула массовая застройка современного города.

— Что пропало? — спросил Рябинин.

Они приехали вместе с Петельниковым, но инспектор об этой краже знал уже всё, что можно узнать на месте происшествия.

— Много чего. Кинокамеры, магнитофоны, транзисторы… Ювелирные изделия. Одежда, кажется, не тронута. После инвентаризации узнаем точно.

— Продавцы здесь?

— Уже опрашиваем.

Рябинин начал писать протокол осмотра, стараясь вызвать в себе состояние, лежащее за той неощутимой гранью, которая отделяет профессионализм от искусства… Ему нужно было увидеть в обычном необычное — странная задача, ибо в этом универмаге он был впервые и не знал, что тут обычное и что необычное. Нужно сосредоточиться и стать бы невидимкой среди снующих инспекторов, молчаливых понятых, расстроенных продавщиц и ярких бликов фотовспышек. Но на месте происшествия следователь не только фиксирует обстановку, но и получает устную информацию — тут не до одиночества.

— Сергей Георгиевич, — вполголоса сообщил Петельников, — восемнадцать тысяч наличными пропало.

— Откуда?

— Из кассы.

— Почему не сдали в банк?

— Директор что-то там бормочет…

Ущерб крупный.

Рябинин пошевелил уставшими от ручки пальцами и перешёл в ювелирный отдел смотреть пустые коробочки из-под серёжек. Он надеялся, что в них остались ценники, но преступник забрал и бумажки.

— Всего три коробочки? — удивился вслух Рябинин, больше удивившись тому, что вор не брал серёжки вместе с легковесной пластмассовой тарой.

— На ночь драгоценности убирают вниз, в кладовые.

— А из кладовых сюда вход есть?

— Да, в отдел радиотоваров. Простая дверь со щеколдой оттуда.

Итак, преступник раздвинул ломом металлические прутья на окне, выдавил стекло, проник в кладовые и потом свободно прошёл в торговые залы. Его не остановили ни сторож, ни стальная решётка…

Рябинин посмотрел на часы — уже два, а ещё и верх не осмотрен.

В отделе готового платья описывать было почти нечего: одежда расположена в девять рядов, порядок не нарушен, пустых плечиков нет…

Чуть дольше задержался в отделе радиотоваров: осматривал дверь, ведущую в кладовые, и полки с рассыпанными магнитофонными лентами, плохонькими транзисторами, микрофонами…

В залик, над которым висела табличка с противным для Рябинина словом «культтовары», преступник вроде бы и не заходил — культура его не интересовала.

— Сторож сидел около ворот? — спросил Рябинин у инспектора, который возникал рядом, стоило появиться вопросу.

— Да, в будочке.

— Нужно осмотреть.

— Там чистота и порядок.

— Ничего о нём не слышно?

— Нет. Пригласим водолазов, пусть речку прочешут.

В кладовых работали спокойнее: устал Рябинин, набегались инспектора, миновал первый испуг у продавщиц… От тяжёлого сыроватого воздуха разболелась голова. И от напряжения, которое будет держать нервы до того момента, пока он не подпишет протокол осмотра.

— Позовите директора, — попросил Рябинин.

Молодой, лысеющий человек в вельветовой жёлтой куртке и ярко-красном галстуке потерянно подошёл к следователю.

— Неприятность-то какая, — вздохнул он.

— Можете сказать, сколько пропало телевизоров?

— Четыре… Вот коробка из-под одного.

— Что это за телевизор?

— Чёрно-белый, устаревшей марки…

— А другие три?

— Цветные.

— Цветных больше нет?

— Почему же, вот стоят…

— Странно, — буркнул Рябинин.

Преступник вместо четвёртого цветного телевизора взял чёрно-белый, дешёвенький. Спутал? Но он же вытащил его из коробки… Ошибиться не мог — этот вор знал толк в товарах. Забрал стереофонические магнитофоны последней марки по семьсот рублей каждый. Взял два тюка мужских шерстяных рубашек — синтетику не тронул. Десять портфелей, все кожаные, и, видимо, даже не глянул на искусственные заменители. Ковёр ручной работы… Семь хрустальных ваз с серебряными ободками… И опустошил все коробочки с серьгами, кольцами и брошами.

Рябинин встал, разминая затёкшую правую руку, плечо да и всю половину тела.

Осталась только сторожка. Он пошёл во двор, потянув за собой понятых, которые сейчас были его двумя тенями.

Чистенькое утеплённое помещение с огромным, не по своим габаритам, окном-углом, выходящим и на улицу и во двор. Кирпичная печурка. Ветхий кожаный диван. Столик с календарём, старыми журналами и термосом. Никаких следов ни борьбы, ни крови. Если и совершено убийство, то, видимо, не здесь.

Рябинин взял термос, опылённый чёрным порошком, — эксперт уже поискал отпечатки. Чуть тёпленького чая было на донышке. Скорее всего, сторож отчаевничал ещё вечером.

Осмотр места происшествия закончился. Следователь отпустил понятых и тяжело поднялся в торговые залы. Петельников стоял с продавщицей, которая что-то доказывала, размахивая руками. Инспектор ей улыбнулся и пошёл за Рябининым — требовалось наметить предварительный план, пока не остыли следы. Уже приехала инвентаризационная комиссия, поэтому самым тихим местом были «культтовары».

— Вадим, а в то окно телевизор пролезет?

— Даже два одновременно — примеряли.

Рябинин сел на единственный стул и вытянул ноги.

Инспектор опустился на скатанный ковёр, который толстым рулоном лежал вдоль прилавка.

— Одному столько не украсть, — заметил следователь, чувствуя едкую голодную боль под ложечкой.

— И двум не украсть.

— И трём. — Рябинин непроизвольно погладил желудок.

— И четырём, — продолжил инспектор, запустил руку в карман и вытащил пакетик. — Возьми бутерброд.

— Без жидкости будет ещё хуже, — улыбнулся Рябинин, якобы извиняясь за свой гастрит, маскируя улыбкой ту признательность инспектору, которая могла сентиментально расплыться по лицу: ведь этот бутерброд Вадим предусмотрительно оставил для него. Или посылал инспектора Леденцова в буфет.

— Воров мы считаем по телевизорам, — заметил Петельников, откуда-то извлекая бутылку лимонада.

— Ты мне кто — жена? — насупился вдруг Рябинин. — А если считать не по телевизорам, то мог и один.