Читаем без скачивания Полиция, полиция, картофельно пюре ! - Пер Вале

III

Эти же слова прозвучали в Стокгольме, в отделении полиции на Кунгсхольмсгатан. - Лопнуло! - Красная, потная физиономия Эйнара Рённа показалась в дверях кабинета Гунвальда Ларссона. - Что лопнуло? - отсутствующим тоном спросил Ларссон. Он думал совсем о другом: о трех необычно дерзких ограблениях в метро прошлой ночью. И двух изнасилованиях. И шестнадцати драках. Что вы хотите - это Стокгольм. Хоть ни одного убийства за ночь, и то слава богу. Сколько совершено краж и взломов - он не знал. И сколько наркоманов, контрабандистов, хулиганов и пьяниц взяла полиция - не знал тоже. Или сколько в чем-то виновных (кто больше, кто меньше) людей избито полицейскими в машинах и участках. Вероятно, бесчисленнее множество. Его это не касалось, он занимался своим делом. Гунвальд Ларссон был первым помощником комиссара по уголовным делам. - С этим автобусом с аэровокзала. - Ну и что с ним? Что у него лопнуло? - Патруль, который должен был проверить пассажиров, опоздал - когда он прибыл на место, пассажиры уже разошлись, а автобус ушел. Ларссон сумел наконец отключиться от своих размышлений и пристально посмотрел на Рённа: - Что? Да ведь этого не может быть! - К сожалению, может, - сказал Рённ. - Они туда просто не успели. Гунвальд Ларссон принял просьбу Скакке по чистой случайности и считал проверку автобуса простейшим из повседневных дел. Сердито нахмурившись, он сказал: - Но ведь я, черт возьми, тут же позвонил в Сольну, и дежурный сказал, что у них есть радиопатруль на Каролинской дороге. Оттуда до аэровокзала максимум три минуты езды. А у них было не меньше двадцати в запасе. Что случилось? - По дороге к ним кто-то пристал, и им пришлось разбираться. А когда они после этого приехали на место, автобус уже ушел. - Значит, им пришлось разбираться? Рённ надел очки и заглянул в записку, которую держал в руках. - Да, именно так. А автобус назывался "Беата". - "Беата"? Какой же это кретин стал давать имена автобусам? - Ну не я же, - спокойно ответил Рённ. - А этих болванов из патруля как-нибудь звали? - Вероятно. Но я не знаю. - Выясни. Коли уж у автобусов есть имена, то должны же они, черт возьми, быть и у полицейских. Хотя им, собственно, хватило бы одних номеров. - Или символов. - Символов? - Ну да. Как у ребятишек в детском саду, знаешь. Птичка, грибок, муха, собачка или еще что-нибудь. - Я никогда не бывал в детском саду, - холодно бросил Ларссон. Займись-ка патрульными. Этот Монссон из Мальмё помрет со смеху, если мы не найдем пристойного объяснения. - Выяснил, - сказал Рённ, вернувшись минут через десять. - Автомашина номер три из полицейского участка в Сольне. Экипаж - Кирл Кристианссон и Курт Квант. Гунвальд Ларссон вздрогнул: - Что? Я так и знал. Эти два идиота просто преследуют меня. Вдобавок, оба они из Сконе2. Скажи, чтоб их немедленно доставили сюда. С этим надо разобраться. Кристианссону и Кванту было что объяснять. Запутанная история. Кроме того, они до смерти боялись Гунвальда Ларссона и сумели оттянуть визит на Кунгсхольмсгатан почти на два часа. Это было ошибкой, ибо Ларссон тем временем успел провести, и весьма успешно, свое собственное дознание. Во всяком случае, они наконец стояли в его кабинете, оба в аккуратных мундирах, держа фуражки в руках. Широкоплечие, светловолосые, по метр восемьдесят шесть каждый, они оцепенело смотрели на Гунвальда Ларссона блекло-голубыми глазами. Про себя они дивились тому, что именно Ларссон исключение из неписаного, но действующего правила, по которому полицейский не критикует действия коллеги и не свидетельствует против него. - Здравствуйте, - любезно сказал Гунвальд Ларссон. - Очень хорошо, что вы сумели прийти. - Здравствуйте, - нерешительно ответил Кристианссон. - Привет! - нахально сказал Квант. Гунвальд Ларссон взглянул на него, вздохнул и сказал: - Это вы, кажется, должны были проверить пассажиров автобуса аэропорта, не так ли? - Да, - сказал Кристианссон. И задумался. Потом добавил: - Но мы опоздали. - Не успели, - поправил дело Квант. - Догадываюсь, - сказал Гунвальд Ларссон. - Я понимаю и то, что ваша машина стояла на Каролинской дороге, когда вы получили приказ. Оттуда до аэровокзала две, максимум три минуты езды. Какая у вас машина? - "Плимут", - поежился Кристианссон. - Карась проходит два километра в час, - сказал Гунвальд Ларссон. - Это самая медлительная рыба в мире. Тем не менее он преодолел бы это расстояние быстрее вас. - Он сделал паузу, потом взревел: - Почему, черт вас побери, вы опоздали? - Нам пришлось разбираться с одним делом, - еле выговорил Квант. - Карась, наверное, и то сумел бы придумать что-нибудь получше, - уже спокойно сказал Ларссон. - Ну так что там у вас вышло? - Нас... нас обругали, - тихо произнес Кристианссон. - Оскорбление при исполнении служебных обязанностей, - категорически заявил Квант. - И как это случилось? - Велосипедист, проезжавший мимо, крикнул нам ругательные слова. - Квант по-прежнему не сдавался, в то время как Кристианссон стоял молча и казался все более испуганным. - И это помешало вам выполнить только что полученное задание? - Сам начальник управления полиции в официальном выступлении сказал, что за любое оскорбление служащего, особенно служащего в форменной одежде, следует привлекать к ответственности. Полицейский - это не какой-нибудь там попка. - Разве? - удивился Гунвальд Ларссон. Оба патрульных непонимающе уставились на него. Он пожал плечами и продолжал: - Разумеется, деятель, которого вы упомянули, весьма известен своими выступлениями, но я сомневаюсь, что даже он мог спороть такую глупость. Ну так как же вас обругали? - Полиция, полиция, картофельное рыло, - сказал Квант. - И вы считаете это оскорблением? - Безусловно, - сказал Квант. Гунвальд Ларссон взглядом инквизитора посмотрел на Кристианссона, и тот, переступив с ноги на ногу, пробормотал: - Ну да, и я так думаю. - Да, - сказал Квант, - даже если о Сив кто-нибудь... - Кто это Сив? Тоже автобус? - Моя жена, - сказал Квант. Гунвальд Ларссон растопырил пальцы и опустил свои громадные кисти рук на крышку стола. - Значит, дело было так. Ваша машина стояла на Каролинской дороге. Вы только что получили задание. В это время мимо проехал велосипедист и крикнул вам: "Полиция, полиция, картофельное рыло!" Вам пришлось разбираться с ним, и поэтому вы упустили автобус. - Именно так, - сказал Квант. - Да, - вздохнул Кристианссон. Ларссон долго смотрел на них, потом тихо спросил: - А это правда? Оба патрульных молчали. Квант начал что-то подозревать, и вид у него был настороженный. Кристианссон одной рукой нервно теребил кобуру пистолета, другой вытирал фуражкой пот со лба. Гунвальд Ларссон выжидал, и глубокая тишина медленно вкралась в комнату. Потом он вдруг сжал кулаки и грохнул ими по столу так, что все задрожало. - Ложь! - загремел он. - Каждое слово ложь, и вы это прекрасно знаете. Вы остановились у киоска с сосисками. Один из вас стоял возле машины и ел сосиску. Мимо вас - это верно - проехал велосипедист, и кто-то вам что-то крикнул. Но крикнул не велосипедист, а его сынишка, который сидел сзади на багажнике. И крикнул он не "полиция, полиция, картофельное рыло", а "полиция, полиция, картофельно пюре", поскольку ему всего три года и он еще не научился говорить как следует. Гунвальд Ларссон оборвал свою речь. У Кристианссона и Кванта лица стали багровыми. Наконец Кристианссон пробормотал: - И откуда вы все это знаете? Ларссон переводил уничтожающий взгляд с одного на другого. - Ну так кто из вас жрал сосиски? - Не я, - отозвался Кристианссон. - Скотина трусливая, - сквозь зубы прошипел Квант. - А теперь я, скажу, откуда я это знаю, - сухо сказал Ларссон. Велосипедист был возмущен тем, что два хама в полицейской форме целых четверть часа орали на него за то, что трехлетний несмышленыш что-то там сказал. Он позвонил и пожаловался, и правильно сделал. Тем более что у него есть свидетели. Кстати, а пюре к сосискам было? Кристианссон с мрачным видом кивнул головой. Квант попытался занять последнюю оборонительную позицию: - Легко ослышаться и ошибиться, когда у тебя набит рот и ты... Подняв руку, Гунвальд Ларссон остановил его излияния. Потом вынул записную книжку, достал из внутреннего кармана ручку и написал крупными буквами: УБИРАЙТЕСЬ К ЧЕРТУ Вырвал листок и протянул его через стол. Кристианссон взял бумагу, посмотрел на нее, побагровел еще сильнее и передал Кванту. - Я не в силах выговорить это, - произнес Гунвальд Ларссон. Кристианссон и Квант, взяв письменное указанно с собой, удалились.

IV

Обо всем этом Мартин Бек ничего не знал. Он сидел в своем рабочем кабинете в полиции на аллее Вестерберга, и занимали его совсем другие проблемы. Отставив стул подальше, он вытянул ноги и водрузил их на выдвинутый нижний ящик письменного стола; покусывая мундштук только что прикуренной "Флориды" и засунув руки глубоко в карманы брюк, смотрел в окно. Он думал. Поскольку Мартин Бек руководил государственной комиссией по особо опасным преступлениям, можно было предположить, что он размышляет над убийством в Сэдере, случившемся неделю назад и до сих пор не раскрытым. Или думает о неопознанном женском трупе, выловленном вчера в Риддарфьорде. Однако это было не так. Он не мог придумать, чем кормить гостей, которых пригласил к себе домой. В конце мая Мартин Бек получил двухкомнатную квартиру на Чёпмансгатан и уехал от семьи. Они с Ингой прожили вместе восемнадцать лет, но брак распался давным-давно, и уже в январе, когда его дочь Ингрид собрала вещички и перебралась к своему приятелю, они с женой договорились о разводе. Сначала она была против, но, когда вопрос о квартире был решен, ей оставалось только согласиться. Рольфу было всего четырнадцать лет, и Мартин Бек чувствовал, что она рада. остаться вдвоем с сыном. Квартира была удобная и уютная, и когда он наконец расставил те немногие вещи, которые перевез из своего с Ингой дома в мрачноватом пригородном районе Багармоссен, и купил то, чего не хватало, он в припадке лихости пригласил трех своих лучшие друзей на ужин. Поскольку его высшим достижением в кулинарное искусстве были вареные яйца и чай, приходилось признать, что он поступил по меньшей мере опрометчиво, теперь он понимал это. Он попытался вспомнить, чем угощала гостей Инга, но в памяти доплыли только нечеткие картины вкусных и сытных блюд, способ приготовления которых, как и составные части, были ему совершенно неведомы. Мартин Бек закурил новую сигарету и с тоской подумал о камбале а ля Валевска и телячьем филе Оскар. А что и говорить о Кёр-де-филе Провансаль! Кроме того, было еще одно обстоятельство: он не учел, каким аппетитом обладают его будущие гости. Леннарт Кольберг, его ближайший помощник, не только любил поесть, но и был знатоком кулинарных тонкостей, в чем Мартин Бек имел не один случай убедиться, когда решался пойти вместе в столовую. Да и само бренное тело Кольберга свидетельствовало об усиленном интересе к прелестям накрытого стола, и даже ножевое ранение в живот, полученное год назад, не лишило его этой особенности. У Гун Кольберг не было габаритов ее мужа, но по аппетиту она ему не уступала. И Оса Турелль, которая теперь стала их коллегой, поскольку ее после окончания училища определили в полицию нравов, была истым Гаргантюа. Он хорошо помнил, какой маленькой и тщедушной была она полтора года назад, когда ее мужа, младшего помощника Мартина Бека, в автобусе застрелил закоренелый убийца. Теперь все самое страшное позади, аппетит к ней вернулся и даже усилился. По-видимому, у нее великолепный обмен веществ. Мартин Бек сначала хотел попросить Осу прийти пораньше, чтобы помочь ему, но потом отбросил эту идею. Чей-то увесистый кулак стукнул в дверь, она отворилась, и в кабинет вошел Кольберг. - Над чем задумался? - спросил он, усаживаясь в кресло для посетителей, которое задумчиво крякнуло под тяжестью его тела. Никто не мог подумать, что Кольберг знал воровских приемов больше и умел отделать человека по всем правилам науки лучше, чем, может статься, кто другой во всей полиции. Мартин Бек снял ноги с ящика и вместе со стулом подвинулся ближе к столу. Прежде чем ответить, тщательно затушил недокуренную сигарету. - Об этом убийстве топором в Юртхагене, - соврал он. - Нового ничего нет? - Ты видел протокол вскрытия? Там сказано, что парень умер уже от первого удара. У него на редкость тонкие кости черепа. - Да, я видел. - Посмотрим, что скажет его жена. В больнице вчера сообщили что она пока в невменяемом состоянии. Может быть, она его и убила, кто знает. Он встал, подошел к окну и открыл его. - Закрой, - попросил Мартин Бек. Кольберг закрыл окно. - И как ты это выносишь, - жалобно сказал он. - Здесь ведь жарко, как в печке. - Уж пусть меня лучше зажарят, чем задушат, - философски заметил Мартин Бек. Здание полиции примыкало к Эссингеледен, и, когда машин на улице становилось больше, как, например, теперь, во время отпусков, особенно сильно чувствовалось, насколько воздух насыщен выхлопными газами. - Пеняй на себя, - сказал Кольберг и побрел к двери. - Постарайся, во всяком случае, дожить до вечера. Ты ведь сказал - в семь часов, да? - В семь, - ответил Мартин Бек. - Я уже голоден, - сказал Кольберг. - Вечером накормлю, - улыбнулся Мартин Бек, но дверь за Кольбергом уже закрылась. Через минуту начали звонить телефоны, по которым надо было отвечать, пошли люди с бумагами, которые нужно было подписывать, и с вопросами, которые нужно было решать, и мысли о вечернем меню отошли на второй план. Без четверти четыре он вышел из здания полиции и поехал на метро за покупками в Хёторьсхаллен. Он провозился там так долго, что ему в конце концов пришлось брать такси, чтобы успеть домой вовремя. Без пяти семь все было готово, и он окинул взглядом накрытый стол. Икра в венчике тонко нарезанного лука, с укропом и лимоном. Копченый лосось. Крутые яйца, нарезанные ломтями. Салака горячего копчения. Копченый палтус. Колбасы разных сортов: салями, польская, ливерная. Салат из свежих креветок. Им Мартин Бек особенно гордился, потому что делал этот салат сам и, как ни странно, получилось даже вкусно. Сыр, редиска и оливки. Хлеб черный, белый и серый. Деревенское масло. На плите благоухал укропом молодой картофель. В холодильнике лежали четыре бутылки вина, пиво и бутылка водки. Мартин Бек был весьма доволен результатами своих стараний. Теперь не хватало лишь гостей. Оса Турелль явилась первой. Мартин Бек смешал два коктейля - "кампари" с содовой, и со стаканами в руке они пошли осматривать его владения. Квартира состояла из спальни, гостиной, кухни, ванной и прихожей. Комнаты были маленькие, но уютные и удобные. - Я уж не спрашиваю, хорошо ли тебе здесь, - сказала Оса Турелль. - Как и все, кто родился в Стокгольме, я всегда мечтал получить квартиру в старом районе, - сказал Мартин Бек. - Да и хорошо все-таки быть самому себе хозяином. Оса кивнула. Она сидела на подоконнике, скрестив ноги, и держала стакан двумя руками. Маленькая и тонкая, с большими карими глазами и коротко подстриженными тонкими волосами, загорелая и свежая, она казалась очень спокойной и хорошо отдохнувшей. Мартин Бек был рад видеть ее такой, ибо ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя после смерти Оке Стенстрёма. - Ну а сама-то ты как? - спросил он. - Ведь ты тоже недавно переехала. - Заходи как-нибудь, посмотришь, как я живу, -сказала Оса. После смерти Стенстрёма Оса одно время жила у Кольбергов, и, поскольку не хотела возвращаться в квартиру, где жила вместе с мужем, сменяла ее на однокомнатную на Кунгсхольмсстранде. Свою работу в туристской фирме она тоже бросила и поступила в полицейское училище. Ужин удался на славу. Еда пользовалась большим успехом. Мартин Бек боялся, не будет ли ее слишком мало, но, когда гости встали из-за стола, вид у них был сытый и Довольный, а Кольберг даже расстегнул украдкой верхнюю пуговицу на брюках. Оса и Гун пили пиво и водку, а не вино, и к концу ужина бутылка лётенса тоже была пустой. Мартин Бек принес коньяк и кофе, поднял свою рюмку и сказал: - Теперь подумаем о том, чтобы завтра опохмелиться как следует, раз уж в кои-то веки у нас выходной получается у всех вместе. - А я занята, - сказала Гун. - В пять утра придет Будиль, прыгнет мне на живот и потребует завтрак. Будиль, дочке Гун и Леннарта, было два года. - Не волнуйся, - сказал Кольберг. - Я сам с ней займусь независимо от того, будет у меня трещать башка или нет. И давайте забудем о службе. Если бы мог найти порядочную работу, я бы ушел сразу после той истории, год назад. - Ты хоть сейчас-то не думай об этом, - сказал Мартин Бек. - Это чертовски трудно, - ответил Кольберг. - Рано или поздно вся полиция дойдет до точки. Посмотри только на этих несчастных деревенских дурней в униформе, которые бродят по улицам и не знают, что им предпринять. А какие у них руководители? - Конечно, конечно, - успокаивающе сказал Мартин Бек и потянулся за коньяком. Его тоже очень беспокоило положение дел в полицейском корпусе, особенно централизация и крен в сторону политических соображений в работе; это стало чувствоваться подле последних нововведений. То, что профессиональный уровень патрульной службы становился все ниже, тоже не улучшало дело. Но обсуждать эти проблемы сейчас вряд ли было уместно. - Конечно, конечно, - меланхолично повторил он и поднял рюмку. После кофе Оса и Гун решили мыть посуду, а когда Мартин Бек запротестовал, заявили, что мытье посуды - их любимое занятие и они готовы мыть ее где угодно, только не дома. Он им подчинился и принес на кухню виски и содовую. Зазвонил телефон. Кольберг посмотрел на часы. - Четверть одиннадцатого, - сказал он. - Готов поклясться, что это Мальм. Сейчас он скажет, что наш выходной завтра отменяется. Меня здесь нет! Мальм был главный инспектор, помощник Хаммара, их бывшего шефа, который ушел на пенсию. Мальм явился из ниоткуда, то бишь из правления полиции, и заслуги имел исключительно в области политики. Мартин Бек снял трубку. Потом сделал красноречивую гримасу. Звонил не Мальм, а шеф полиции. Он слегка картавил: - Боюсь, что мне придется просить тебя завтра утром выехать в Мальмё. - И добавил, хотя и поздно спохватился: - Извини, если я помешал. Не отвечая на это, Мартин Бек спросил: - В Мальмё? А что там случилось? Кольберг, который только что занялся приготовлением коктейля, взглянул на него и сокрушенно покачал головой. Мартин Бек глазами показал на свой стакан. - Ты знаешь Виктора Пальмгрена? - спросил шеф. - Конечно, слышал о нем, но знаю только, что у него масса разных предприятий и он богат, как Крез. У него, кажется, молодая и красивая жена, которая была не то манекенщицей, не то еще кем-то в этом роде. А что с ним? - Умер. Сегодня вечером в нейрохирургической клинике в Лунде, после того, как в ресторане гостиницы "Савой" в Мальмё в него стрелял неизвестный. Это было вчера. У вас там что, газет нет? Мартин Бек уклонился от ответа. Лишь сказал: - А они сами там не справятся? - Он взял стакан виски с содовой, который протянул ему Кольберг, и отпил глоток. - Разве Пер Монссон больше не работает? - продолжал он. - Он-то ведь в состоянии... Шеф нетерпеливо оборвал его: - Да, Монссон работает, но я хочу, чтобы ты поехал туда и помог ему. Или, точнее говоря, занялся этим делом. И хочу, чтобы отправился как можно скорее. "Нет уж, спасибо", - подумал Мартин Бек. В Мальмё можно было улететь и этой ночью без четверти час, но он не собирался этого делать. - Вылетай завтра же, - сказал шеф. Он явно не знал расписания самолетов. В этой тягостной и неприятной истории мы должны разобраться как можно быстрее. - Он замолчал. Мартин Бек маленькими глотками тянул свои коктейль и ждал. Наконец шеф продолжил: - И высокие инстанции тоже выразили пожелание, чтобы этим делом занялся именно ты. Мартин Бек нахмурил брови и встретил вопросительный взгляд Кольберга. - Он что, был такой важной персоной? - спросил Мартин Бек. - Да, само собой. С некоторыми аспектами его деятельности связаны крупные интересы. "А не мог бы ты выразиться яснее, без этих трафаретов, - подумал Мартин Бек. - Какие интересы, какие аспекты, какой деятельности?" - К сожалению, я не совсем ясно представляю себе картину его деятельности, - сказал он. - Тебя потом проинформируют. Главное, чтобы ты как можно быстрее был на месте. Я говорил с Мальмом, и он согласен отпустить тебя. Мы должны приложить все силы, чтобы взять этого человека, И будь осторожен при разговорах с прессой. Писанины тут будет много, как ты понимаешь. Ну, когда ты сможешь вылететь? - Кажется, есть самолет в девять пятьдесят утра, - поколебавшись, ответил Мартин Бек. - Хорошо, вылетай этим рейсом, - сказал шеф полиции и повесил трубку.