Читаем без скачивания В лесу - Натиг Расулзаде

Он увидел маленькие пляшущие огоньки между деревьев. Сначала он не поверил, остановился, оперевшись о ствол ближайшего дерева, чтобы устоять на ногах. Оказалось, что это один огонек, который при беге мелькал то тут, то там сквозь деревья, создавая впечатление, что огней много. Он боясь поверить своему счастью, воспрянув погасшим было духом, побежал на этот огонек, не отводя от него взгляда, опасаясь потерять его из виду в таком густом бору, и теперь, не глядя вовсе под ноги, стал падать чаще, но упорно поднимался и продолжал свой бег. В какой-то миг у него создалось впечатление, что как бы он ни старался, как бы ни бежал из последних сил, ему не удается приблизиться к огоньку, но ощущение это создавалось нетерпением поскорее найти хоть какое-то прибежище, в котором можно было спастись от холода, с каждой, казалось, минутой становящимся нестерпимее. Все тело его так закоченело, что он уже еле переставлял несгибающиеся ноги, а казалось ему, что бежит, как бывает во сне, когда убегаешь и не можешь сдвинуться с места, чтобы спастись от преследующего. Но вот, наконец, он уже почти падающий от усталости, от гложущего сердце страха, несмотря на все ухищрения ума все же проснувшегося в нем, от трещавшего ночного мороза, вышел на небольшую лесную поляну, засыпанную нетронутым снегом, на которой стоял домик, весело, как ни в чем ни бывало светя на эту поляну из окон. Теплом, уютом и спасением веяло от этих окон. Он, вконец выбившийся из сил, не чувствуя ни рук ни ног, подошел к домику, привалился к двери, собрав остатки сил, стукнул ладонью в дверь и сполз на порог. Уже теряя сознание, он услышал оклик изнутри…

Придя в себя, он обнаружил, что лежит в постели напротив печи, где, потрескивая, горят дрова и пламя ощутимо обдает теплом его лицо, и лежит он на расстоянии вытянутой руки от этого пламени в печи.

– Я специально пододвинула кровать к печке, – услышал он голос над собой, – чтобы вы сразу отогрелись. Вы чуть не замерзли. Вы ноги ощущаете?

Он постарался пошевелить пальцами ног. Удалось.

– Да, – сказал он хриплым голосом.

– Ну, слава Богу. Я думала – отморозили.

Он повернул голову и увидел над собой молодую женщину лет тридцати с кружкой в руке.

– Выпейте это, – сказала она, протягивая ему кружку.

Он послушно приподнялся на кровати, взял у нее горячую кружку, сразу ощутив, какие у него все еще ледяные пальцы, и медленно выпил предлагаемое, не совсем вникая в его вкус.

– Что это? – спросил он, возвращая ей наполовину опорожненную кружку.

– Горячее молоко со спиртом, – сказала она. – Это меня муж научил. Когда он возвращался с охоты, весь промерзнув, я его отпаивала этим. Противно, да? Зато теперь вы сразу согреетесь.

Он и в самом деле почувствовал разлившееся по всему телу тепло, и казалось, тепло от этого пойла проникает во все жилы, в ноги, руки, голову. Он откинулся на подушку, все еще ощущая сильную усталость. Стал постепенно вспоминать, как добрался до этого домика, стучал в дверь, упал на пороге, потеряв сознание.

– Если б не вы, я бы замерз, – сказал он.

– Да, – сказала она и ушла за печь, так что он потерял ее из виду, и уже оттуда произнесла, – В этих краях замерзнуть в лесу плевое дело, морозы жуткие…

– А, – рассеянно откликнулся он, стараясь припомнить все с самого начала: как ехал на дачу, въехал в сугроб, пропала машина, пропало шоссе…

– А откуда тут лес? – спросил он.

– Откуда тут лес? – переспросила она, выглянув из-за печи, будто сомневалась – точно ли это он хотел спросить, и внимательно посмотрев ему в глаза, но ничего не ответила и снова исчезла, занимаясь своими делами вне поля его зрения.

Он понял, что задал глупый вопрос и чтобы стереть впечатление от своего странного вопроса, спросил, помолчав:

– А вы тут с мужем живете?

– Теперь одна, – сказала она, снова появляясь перед ним на этот раз с грелкой в руках, – Это я положу вам в ноги, быстрее отогреетесь.

Когда она клала ему в ноги грелку, он внимательно посмотрел на нее, кого-то она ему напоминала…

– Как теперь одна? – спросил он.

– Что?

– Я спросил – вы с мужем здесь, вы сказали – теперь одна…

– Муж погиб год назад, – сказала она ровным, спокойным голосом, – Вот в такую же метель, вышел из дому… Медведь его задрал.

– Здесь есть медведи? – недоверчиво спросил он.

– Конечно, – сказала она, – это же лес. Вам очень повезло, что остались живы.

Он помолчал, осмысливая сказанное и думая, стоит ли ей рассказать о том, что случилось с ним, поверит ли она ему, поверит ли ему нормальный человек? И вообще – нормальный ли она человек, живущая одна посреди леса, без мужа, без всякой помощи? Впрочем, кто знает, для кого в чем заключается помощь.

– Это лес, – повторил он ее слова задумчиво, будто все еще решая свою неотвязчивую загадку, – А как же… как же вы здесь одна живете?

– Нормально живу, – ответила она и только теперь присела на кровать в ногах у него, будто вопрос ее заинтересовал и она собиралась обстоятельно на него отвечать, но тут же и замолчала, произнеся только эти два слова.

Он немного отодвинул ноги, чтобы ей было просторно сидеть и сказал:

– Но ведь тут нужно… ну, разные вещи, чтобы прожить…продукты и прочее… Как вы их достаете здесь, в лесу?

– Ничего особенного здесь не нужно, – сказал она. – Дров у меня полно, муж заготовил полный сарай, вы не заметили? Ах, да, что это я? Как вы могли заметить в таком состоянии? Да и рубить дрова он меня научил, я сама рублю дрова, – в ее голосе послышалась гордость, как бывает, когда человек справляется, наконец, с трудным для него делом, и она замолчала, будто ожидая похвалы.

– Да? – сказал он удивленно, поняв ее желание. – Это здорово!

– Я и рыбу могу удить. Муж научил. Тут рядом, за домом – речка, рыбы тьма-тьмущая, хоть руками лови.

Он невольно посмотрел на ее руки, нельзя было утверждать, что это руки женщины, привычной к тяжелой работе – маленькие, пухлые, ухоженные

– Вы что смотрите на мои руки, – она улыбнулась и спрятала руки под мышки. – Я в варежках все делаю. Поэтому они у меня, видите какие, как рыбки, – она протянула к нему руки, он посмотрел, покивал: и в самом деле, руки у нее были, как две красивые, юркие рыбки.

– А внизу тут, – она беззвучно постучала пяткой по полу, устланному толстым ковром, – Внизу погреб, большой погреб полный продуктов… Я летом выезжаю в село… Здесь недалеко, три километра по тропинке и выходишь на шоссе, а там – на автобус и через час ты в селе… Покупаю там в сельмаге все, что нужно, на зиму запасаюсь… Продукты мне нужны, а люди не очень. Так что, нормально живу…

– А почему вам люди не нужны? – спросил он.

Она пожала плечами.

– А на что они? Я привыкла одна.

– А если вы заболеете?

– Нет, я здорова, слава Богу.

Они помолчали, тишину нарушало потрескивание дров в печке и отдаленный вой ветра в лесу.

– Может, я встану? – спросил он. – Мне уже лучше.

– Вставайте, – сказала она и сама поднялась с изножья кровати. – Хотите есть? Да что я спрашиваю, конечно, хотите. Идите за стол.

Он поднялся по привычке резко, вдруг и закружилась голова, пошатнулся, схватился за спинку кровати, постоял минуту, отдышался и пошел вслед за ней, в другую часть комнаты, разделенной большой печью. Она накрывала на стол.

– У меня сегодня уха, – сказала она. – Любите уху?

– Да, – сказал он, и снова глянув на ее лицо, он подумал, что несомненно она кого-то ему напоминает. Его взгляд задержался на ней дольше обычного мимолетного взгляда, и она спросила:

– Что вы так меня разглядываете?

– Вы удивительно похожи на одну женщину, – сказал он, – не могу вспомнить…

– Похожа на одну женщину? – спросила она. – Может, на свою мать?

– Наверное. А кто была ваша мать?

– Почему была? Она и сейчас есть.

– Извините, я хотел спросить, чем она занималась… занимается?

– Сейчас – ничем, на пенсии, болеет. А раньше была косметологом. Облагораживала внешности.

– Косметологом? – спросил он, и тут ярко, как вспышка вспомнилась женщина, которая выводила его юношеские прыщи. – Так вон оно что! – Воскликнул он облегченно, как человек решивший, наконец, трудную задачу, над решением которой долго ломал голову.

– А что?

– Я знал вашу маму.

– Правда? Вы уверены?

– Да. Почти. Потому что вы удивительно на нее похожи. Я приходил к ней. Мне было лет четырнадцать… Вы ведь тогда жили на седьмой параллельной, верно?

– Да, – сказала она. – Я жила там еще до школы. Потом мы переехали оттуда на новую квартиру…

– Вот видите! – обрадовано воскликнул он. – Я вспомнил.

– Я тоже помню, к маме приходили … В основном женщины, ну и мальчики были тоже, подростки… А вы не помните меня? Я обычно сидела в маленькой кухне, когда мама была занята с пациентами.

– Нет, – признался он с нотками сожаления в голосе, – не помню. А как вы сюда попали?

– Очень просто, – словоохотливо отозвалась она, – Вышла замуж. Мой муж был охотник. Профессиональный охотник. Видите эти медвежьи шкуры на полу? Ему нравилась такая жизнь. И я с ним привыкла. Так мы прожили восемь лет, пока он не погиб в прошлом году…