Читаем без скачивания Ты – моя! - Елена Мошко

– Ого!.. – шепчу я, когда его губы дают мне передышку.

– Ага, – шепчет он мне на ухо, – ого…

Глаза мои все еще закрыты… Мне не нужно даже помогать ему своими пальчиками найти меня… Это – как ловить губами снежинки.

Ни единой мысли ни о Стиве, ни о Кирилле… В какой-то момент головой я легонько трахнулась о крышу автомобиля, мелькнула мысль об… об…

Единственное неудобство у этих дамских «пежошек» – низкие крыши…

Теперь я собственными руками сдергиваю с него галстук, затем рубашку…

С закрытыми напрочь глазами…

Его тело, все еще как мышечный ком. Господи, я же видела это тело на экране своего кинотеатра! Однажды я (помню) остановила сеанс, хотелось отдаться ему виртуально… Я?!

И вот это тело в моих руках!!!

Потом мы сидим, курим…

– Это и был твой автограф? – спрашиваю я.

– Ты, знаешь, была восхитительна!

А я, дура, автограф хотела.

Новая вспышка молнии… Почему нет грома?!

Только теперь, сидя уже за рулем все еще совсем голая, бросив случайный взгляд на улицу, я замечаю знакомый «Лексус», эти, казавшиеся до сих пор случайными «RES… 1313…» просто устрашающе наползают на меня, на нас.

– Еще секунда и они просто раздавят нас!

– Что происходит?

Я растерянно смотрю на своего соблазнителя, рыская руками в поисках ключей то по подушке сидения, то, наклонившись и не сводя глаза с «Лексуса» по коврику днища… Еще мгновение и…

– Нас расплющит сейчас этот мерин! Боже! Где же ключи?

– Не волнуйся так, сладкая!

С этими словами Влад тянется ко мне, коротко целует в щеку и, подмигнув мне левым глазом, вдруг как-то неуклюже подскочив на сидении, натягивает на себя до сих пор сидевшие на его волосатых ногах (я успела это заметить) гармошкой джинсы.

Я только наблюдаю за ним, прикрыв скрещенными руками груди, а он что-то ищет в салоне. Вытащив ощупью ком мокрых вещей с заднего сидения, Влад молниеносно вылавливает из плаща мокрый пиджак, набрасывает его на все еще обнаженный торс и открывает дверцу. Бросив короткое «Момент!», он привычным жестом задвигает на переносицу свои очки. На меня не смотрит. Идет сразу к остановившемуся метрах в трех от нас внедорожнику.

И тут я, все еще не веря в случившееся, облегченно вздыхаю: фух! Все кончилось? Или только началось? «Крутые горки» иногда помогают укрепить отношения, бывает наоборот… Но почему со мной – не с кем-то?… Я даже не успеваю домыслить свой вопрос. Трескучая автоматная очередь заставляет меня вжать голову в плечи. Одна, вторая, третья… Я боюсь открыть глаза, и, когда осмеливаюсь чуть-чуть расплющить веки, вижу: он корчится на брусчатке… Да-да, он корчится в предсмертных муках, так и не успев накинуть на себя пиджак. Очки съехали куда-то набок, вот-вот соскользнут. Дергаются то руки, то ноги, то судорога пронизывает все его мускулистое тело, голова запрокинута, выражения глаз не разобрать, но по всему видно, что это его последняя минута. И вот он бездвижно лежит на спине, разбросав ноги, руки в стороны, на правой кисти – мокрый пиджак… Полицейских сирен еще не слышно, но они непременно вот-вот завоют. Что делать? – вот еще одна мысль среди множества мыслей о том, что случилось в течение каких-то двадцати-тридцати минут. Можно писать детективный роман! Расскажи – никто не поверит! Что же делать? Я понимаю: оставаться на месте нельзя! Пальцы снова шныряют в поисках ключей… Голая!.. Я совсем голая в центре какой-то разборки!.. Эта мысль просто убивает меня. Ключи находятся в замке. О, Господи!.. Спасибо Тебе!!! Жжжик! Слава Богу и мотор заработал! А с чего бы ему мне отказывать? Оглянувшись, чтобы дать задний ход, я вижу теперь этих двоих в черных масках… О, ужас! Так вот кто стрелял! Они уже почти рядом, у меня дрожат руки, да и вся я – как осиновый листик… Дрожжжжу!!!.. Зуб на зуб не попадает… Что делать-то?!.

Телефонный звонок прерывает мои мысли.

– Да!..

– Слушай, я не могу уже полчаса…

Это Кирилл.

– Кирчик, – говорю я как можно тише, – Я застряла… Я застряла у Папы Римского! – и кладу трубку.

Эти двое с автоматами наизготовку проходят мимо меня поочередно, и, по всему видно, что идут-то они лишь затем, чтобы удостовериться: мертв! И, конечно, контрольный выстрел. Тот, что сзади даже зацепил прикладом капот… Хо! А вот и третий! Он с другой стороны машины… И вот они подходят к нему почти вплотную, затем окружают, обойдя с головы… До меня доносятся случайно обрывки фраз.

– Хвощ, что с ним? Готов?

– Салага…

Ни шевеления… Даже дождь притих, в ожидании развязки… Боясь шевельнуться и дрожа всем телом, я жду этих контрольных выстрелов… Так и есть: первый выстрел звучит как-то неуверенно-глухо: пук… Затем снова: пук-пук… Просто курам на смех! Это «пук» даже веселит меня… Но и заставляет выпучить от удивления глаза: зашатался вдруг первый, как-то дернулся неуклюже, а за ним и те двое, задергали руками, закивали головами, у всех вдруг подкосились ноги… Как куклы на ниточках… Просто умора!.. Пук-пук-пук… Я вижу теперь, как Влад, вертясь на голой спине, как волчок, разряжает свой пистолет то в одного, то в другого, то в третьего, безжалостно, не целясь: Пук! Пук! Пук!.. И вот они уже лежат ничком. Он встает, рукавом наспех протирает очки… Артист! Он не сует пистолет за пояс, как это делают герои боевиков, он подходит к каждому мертвецу (я уверена!) и в каждую голову всаживает еще по пуле. Контрольной! И только после этого сует пистолет за пояс. Все еще голый. Затем, подхватив пиджак с брусчатки, идет ко мне.

– Жди, – кистью показывает на землю: «здесь» – и произносит слово, которое не могу ни расслышать, ни прочитать по шевелению соблазнительных губ. Прищуривается, терпеливо ждет, пытаясь прочитать сквозь призму стекол мой ответ.

Я только оторопело смотрю на него и медленно в знак согласия один раз опускаю голову: «поняла». Он резко разворачивается и сразу идет к внедорожнику, который словно намеренно распахнул перед ним заднюю дверь. Артист!..

У меня мелькает мысль, что, возможно, снимается новый сериал с его участием, и через минуту-другую эти трое поднимутся и рассмеются, а Влад выйдет из «Лексуса» и пригласит меня на просмотр этой сценки, где и я… Оооооо!.. Если это профессионалы – они засняли нас в таком амплуа!..

Я не знаю, радоваться мне или печалиться, сижу, дрожу и мерзну. От страха, и от холода… Голая! Мотор тихо жужжит… Печка не греет, а только обдувает неясным потоком воздуха, смотрю на тех троих… Я вижу, как они не поднимаются, не отряхивают брюки от воды, как они не улыбаются другу… Мертвые! Кто же улыбается, лежа в лужах собственной крови?

А вот и полиция.

Я даю задний ход, и чуть было не врезаюсь в машину с мигалкой. Мысль о том, что меня обнаружат голую, приводит меня в чувство. Я лихорадочно ищу хоть какую-нибудь вещичку, чтобы прикрыться и нахожу его белую сорочку. О, урррра! Заскакиваю в нее, как в спасительный кокон. И, конечно же, кутаюсь в нем. Ее край даже прикрывает часть бедер! Уррра! Это спасение! И запахи его мне тоже нравятся! Я даже галстук его успела накинуть на стоячий ворот, правда, узел так и не затянула. По-моему – прекрасный и вполне респектабельный вид! Если полицейские не потребуют выйти из машины. Да! Где же мои туфельки? Есть! Теперь можно хоть на подиум!.. Вот только его носовой платок, который до сих пор у меня, как прокладка… Ну да ладно… Это – потом…

Ну и вечерок выдался!..

Юбку и блузу, скомкав, я сую в бардачок.

Рим снова зашуршал дождиком…

Ну и вечерок!..

А вот и полиция… Меня всегда смешили их круглые котелки… Я приспускаю стекло.

– Извините, сеньора, вы не могли бы… (по-итальянски)

Теперь я пускаю в ход свою очаровательную улыбку.

Конечно же, он узнает меня.

– О! Мадам!..

Он знает меня. Точнее знает французскую кинозвезду, на которую я так похожа. Полицейские всегда смотрят на лица не прямо, как все, а сверху – вниз. Да, да, я мадам Лассюранс. Он даже не догадывается, что я русская, русская… Русская до боли, до последней косточки и кровинки… Тараканова я, Анна, а не какая-то там Сюсюрансс… А вот и замешательство. Я беру инициативу в свои руки:

– Как доехать до…? – картой автодорог я прикрываю свои бедра, мысленно добавляя «к Папе Римскому».

Полицай улыбается. Улыбка мужчины, который не желает помочь женщине (нет, ему просто – «Лень!»), во всех странах одинакова:

– Момент, мадам…

Он поднимает указательный палец к небу и удаляется к месту происшествия. Какой момент? Какой может быть момент?! На всех моментов разве не хватит?

Я принимаю быстрое решение и медленно начинаю движение назад, так медленно, как только умеют это делать женщины. А может, только – я. Плавно огибаю полицейскую машину (благо бордюр позволяет!), небольшие преграды и ускользаю в тень.