Читаем без скачивания Нам, живущим - Роберт Хайнлайн

В тот момент впервые в жизни он понял, что хочет быть рассказчиком. Что хочет быть писателем-фантастом. Нет, не так: он осознал, что является писателем-фантастом, и принял свой рок. В терминологии бессмертного романа Роджера Желязны «Владыка света» — он принял свой Аспект, воздел свой Атрибут и родился богом. В тот момент перестал существовать Боб Хайнлайн, потерпевший кораблекрушение моряк и безработный инженер, и появился Р. Э. Х. — Декан современной научной фантастики, Человек, продавший луну, Лазарус Лонг, который не может умереть. Каково в один миг ощутить творческий порыв такой силы? Я, пожалуй, могу себе это представить — почти, не в полной мере… в своих мечтах.

Перевоплощение свершилось, и Роберт ознакомил всех нас с этой новостью, с первой же попытки создав в апреле «Линию жизни» — один из самых незабываемых коротких фантастических рассказов (из написанных кем-либо на английском). Через два года он был почетным приглашенным писателем-профессионалом на Денвентионе, третьем мировом конвенте научной фантастики в Денвере, и каждый в банкетном зале уже знал, «кто правит бал». Через пять месяцев после произнесения знаменитой речи почетного гостя, посвященной изменениям во времени («Открытие будущего»), Япония нанесла неожиданный удар по Перл-Харбору. Но когда с этим досадным отвлечением было покончено, Роберт снова сосредоточился на литературном мире научной «ухты»-фантастики и завоевал его тоже — так легко, элегантно и быстро, что Гитлер с Тодзио могли бы брать у него уроки.

Но началось все в тот неизвестный день или вечер в начале 1939 года, когда Роберта осенило подобие той ослепительной вспышки, что внезапно подарила Николе Тесле полную трехмерную модель первого в мире электрического мотора на переменном токе, уже настроенную и обкатанную, готовую к производству без всяких задержек на тестирование.

Зерна многих программных романов Роберта различимы здесь очень ясно, им требовались лишь время и пространство, чтобы вырасти. Ядро всей его писательской карьеры содержится на страницах «Нам, живущим», словно код ДНК: переполненный сундук тем, идей, концепций, теорий, персонажей и забот. К содержимому этого «сундука» раз за разом он будет обращаться на протяжении 50 лет, создавая свои истории. Путешествия во времени; разделение личности; преодоление физической смерти; личные тайны; личные свободы; личный и политический прагматизм; применение качественной технологии для обеспечения личного гедонистического комфорта; баланс между привилегиями и ответственностью; искусство и в особенности новые его виды — как танцы в поле переменной гравитации; метрическая система; самодвижущиеся дороги; неординарная для того времени критика расизма, сексизма и антисемитизма; общая семантика Альфреда Коржибски; альтернативная история; природа сексуальной любви; альтернативы моногамии и традиционного брака; духовность; псевдодуховность тошнотворного Неемии Чейни, простите, Скаддера; Безумные Годы; космические путешествия, Луна и звездная Диаспора — все это здесь, в процессе возникновения, в миниатюре. Как и этот великолепный уникальный стиль.

Идеи и мнения Роберта, безусловно, менялись, развивались с течением времени, и особенно после того, как он встретил свою последнюю супругу, так что представленная книга — далеко не последнее его слово на тему Утопии. Однако эти изменения взглядов писателя привлекают и просвещают любого серьезного исследователя его работ. Очевидно, что с момента, когда ему, наконец, стало ясно, что он рассказчик, призванный произвести на свет книги, которые изменят мир и «оставят следы человека на Луне», ему потребовалось лишь время, бумага для печатной машинки, Вирджиния Хайнлайн, а также чеки от издателей, позволявшие и писателю, и его супруге постоянно улыбаться. Возможно, он и сам не осознавал, куда заведет его первый роман «Нам, живущим». Я бы предпочел думать, что он не собирался писать по мотивам первой книги. Но его первая, не изданная при его жизни книга уже знала, как все будет.

И теперь благодаря Роберту Джеймсу — да будет он столь же везучим в любви, как Лазарус и столь же Лонго! — Майклу Хантеру, Элеоноре Вуд и Саре Найт знаем и мы с вами.

Мы многим им обязаны.

Возможно, это не роман (или роман — повторяю, спорить я не буду) в классическом понимании, но для меня это нечто более интересное. Это целая карьера в коробке, трапеза быстрого приготовления, жизнь, спящая в капле дождя, семя трудов всей жизни, ожидающее, что его оросят наши слезы и наш смех, — это литературное ДНК Р. Э. Х. или, как минимум, половина ДНК. Стоит помнить, что перед вами один из редких текстов, написанных одним из великих любовников столетия, человеком, который наполнил глубочайшим смыслом, определил это загадочное слово — «любовь».[2] И представленный текст, заметьте, написан до того, как Р. Э. Х. встретил свою настоящую любовь. Я вовсе не пытаюсь предложить вам коан, говоря, что именно отсутствие в то время Вирджинии в жизни Роберта делает ее присутствие здесь, в книге, более заметным, чем в какой-либо другой работе Роберта. Здесь ясно чувствуется, как он томится по ней, по той, что появится в будущем, стремится вообразить ее. Португальское слово saudade, обозначающее «присутствие отсутствия», является сердцем fado;[3] я всего лишь хочу сказать, что чтение этой книги стало для меня не только интеллектуальным, но и эмоциональным опытом. Листая страницы, я все время слышал, как Джанго играет на горько-приторной гитаре. Тот, кто прочтет эту книгу, лучше узнает и Роберта Хайнлайна, и покойную Вирджинию Хайнлайн, я же, к примеру, стремился прочесть представленное произведение всю свою взрослую жизнь.

Судьба преподнесла нам, живущим, неожиданный подарок из потустороннего мира.

Спайдер Робинсон Боуэн Айленд, Британская Колумбия 5 сентября 2003 года

Глава первая

Детям Хайнлайна

Скорее это нам, живущим, следует посвятить себя завершению начатого ими дела… чтобы наша нация с Божьей помощью возродилась в свободе.

Линкольн, из речи на открытии Геттисбергскою кладбища

— Берегись!

Крик непроизвольно сорвался с губ Перри Нельсона, когда он рванул руль. Водитель зеленого седана его или не услышал, или не отреагировал. В следующие несколько секунд события проходили перед ним словно в замедленной съемке. Он увидел, как переднее левое колесо зеленого автомобиля проплыло мимо его машины, затем правое колесо его машины переползло через отбойник, машина соскользнула вслед за колесом и зацепилась за частокол. Он смотрел поверх капота и видел перед собой пляж, сорока метрами ниже. Блондинка в зеленом купальнике тянулась к летящему мячу. Она подпрыгнула, чтобы достать мяч, обе руки простерты, одна нога подтянута. Она была очень элегантна. Позади нее волна ударилась о песок. С застывшего гребня капали взбитые сливки. Он снова взглянул на девушку. Она все еще тянулась за мячом. И вот приземлилась, а он оторвался от машины, его развернуло в воздухе так, что девушку он больше не мог видеть. Теперь перед ним оказались камни у подножия обрыва. Они приближались под его взглядом, уже хорошо различались отдельные булыжники. Один камень выбрал его и взял курс на перехват. Камень был симпатичный, с одной стороны плоский и весь сверкающий на солнце. Он повернулся к Перри острым краем и рос, и рос, и рос, пока не заполнил собой весь мир.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});