Читаем без скачивания Сломанные крылья - Евгения Михайлова

– Не прогоняйте меня, – сказала Мария. – Я стараюсь ей помогать. Ваш медперсонал не может целый день находиться лишь у этой кровати. Она для меня – самый важный сейчас человек. Она дочь мою искала. Без вашего разрешения больше ни слова не скажу. Можно я останусь?

– Да, конечно. Я что, зверь? Я знаю, что у вас случилось. Может, она что-то и знает. Но она очень слаба, страшно потрясена. Мы же не хотим убить ее вопросами?

– Боже мой! За что Вере Михайловне, Оле, мне послано такое испытание? Я – обычный человек. Вера Михайловна – святая, Оля – ангел. Понимаете, я не верю в то, что Олю убили. Мне уже какой-то труп пытались привезти. Оказалось, чужой. Мало кто верит, что Оля жива. Даже жених ее на другой женился. Но я сердцем чувствую: не могли ее убить. Это такая девочка, такая…

– Успокойтесь! – Петр Васильевич положил руку на плечо Марии. – Не нужно плакать, тем более здесь. Раз верите – нужно ждать. Я знаю, вам помогают. Не рвите сердце ни себе, ни Вере Михайловне, ни мне. Неизвестность – не приговор. Это всего лишь большое количество вариантов.

Медовый месяц Надя и Никита проводили на чудесной вилле на берегу океана в Калифорнии. Отец Нади обеспечил им полное уединение, даже прислугу, которая убирала и накрывала на стол, когда они уходили купаться на частный пляж. У Нади было очень хорошее зрение: она и на яркое солнце могла смотреть, не щурясь. Но от красоты Никиты просто слепла. И постоянно гнала от себя мысль о том, что такой подарок судьба не делает надолго.

Никита в роскоши чувствовал себя точно так же, как и везде: естественно. Оля стала закрытой темой. А в остальном – он был женат на очень преданной ему женщине. Она казалась ему простой, откровенной и чуткой.

Никита был очень доверчив, а Надя знала правила борьбы за свое счастье, кажется, с рожденья. В такой борьбе для нее не существовало запретных приемов. Но даже такие разные люди, случается, просыпаются в одной постели, завтракают вместе и дарят друг другу свои дни. По вечерам Надя сама набирала телефон Лены, рассказывала ей, как хорошо они отдыхают. Никита добавлял пару фраз: «Все в порядке, мам. Скучаю по тебе».

В тот прекрасный вечер они ужинали на террасе, и Надя старалась поймать его взгляд, чтобы сказать о своей страсти. Он был в хорошем настроении, они оба очень загорели и окрепли, смеялись и шутили.

– Как я счастлива, что этот кошмар закончился, – неожиданно для самой себя проговорила Надя.

– Ты о чем? – переспросил он.

– Ну что, ты не понимаешь? Ну, как пропала эта твоя Оля, как ты не хотел жить, как я искала ее по моргам, как сама жить не хотела.

– Надя, – тихо сказал он. – Мне очень жаль, но ты, кажется, не все понимаешь. Это был не кошмар, как в кино. Это было горе, которое сломало мою жизнь. Мы с тобой сейчас сидим и пьем вино на другой ее половинке. Только моя боль не прошла. Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо, но тебе придется принимать меня с моим горем. Я не собираюсь с этим справляться. Это все, что у меня на самом деле есть. Прости, но ты должна знать.

– Я?! Я должна знать, что ты всегда думаешь об этой Оле? Я должна спать с тобой и знать, что ты видишь ее?

– Если не можешь, то не должна. Ни в коем случае. Ты хороший человек, славная девушка, но я именно потому не хотел на тебе жениться, чтобы не слышать подобных слов. Слушай, давай все исправим. Мне вдруг показалось, что я совершил страшную ошибку. Давай разойдемся, пока не возникли новые проблемы.

– Что ты говоришь? – еле слышно проговорила Надя. – Разойтись? Из-за такой ерунды… Ой! Из-за такого горя? Да, я заставила тебя жениться на себе. Но я погибала. Я не могу без тебя.

Она поднялась и упала перед ним на колени. Она прижала голову к его груди, он обнял ее, страдальчески морщась.

– Ты больше никогда не услышишь от меня ничего подобного. Я не полезу в твою душу! – горячо сказала она.

– Спасибо, – с трудом выговорил он. – Я схожу на океан, еще разок окунусь, ладно? Не переживай. Все в порядке.

Иногда, по ночам, когда Виктору удавалось споить сторожа стоянки, он приводил Олю в свою квартиру, чтобы она помылась. Дверь в ванную не разрешал закрывать. Мать лежала, слушала, как Оля моется, как выходит на кухню, и боялась, что у нее сердце выпрыгнет из груди. Она вспоминала своего внука, желая подержать его в руках еще хоть раз.

Однажды она даже решилась заговорить с незнакомой старушкой.

– Я по телевизору слышала, – сказала она, – что дитенка новорожденного нашли прямо под забором какого-то дома.

– Это теперь запросто, – тут же среагировала старушка. – Раскидывают детей, как котят.

– Интересно, а если мать или родня какая захотят его обратно взять? Смогут его найти?

– Да ни в жисть. Их и продают, и за границу отправляют, и на органы разбирают.

– Это как?

– Запросто. Скажем, у кого-то больной ребенок родился, его родители здорового украдут, разрежут на кусочки и подсадят своему – сердце, почки, что хочешь.

– Не верю я в это, – сказала мать Виктора.

– Ну и дура, – ответила старушка и понеслась прочь в поисках более понятливых собеседников.

После ванны Виктор поил Олю чаем с вареньем. Она розовела, пышные волосы обрамляли прелестное лицо, как нимб, и касались таких же пушистых ресниц. Оля дышала с трудом, мысли в голове путались от тоски. Но она была такой красивой, что Виктор не мог долго на нее смотреть. Теперь они разговаривали. Оля пыталась, как бы между прочим, по деталям, по кусочкам узнать дорогу к тому дому, куда Виктор отвез ребенка. Он иногда отвечал на ее вопросы, но чаще отрезал:

– Я же объяснял: сам смогу найти туда дорогу только на машине. А ты туда не добредешь еще по одной причине: я тебя не выпущу.

Однажды он обнаружил гантель у нее под доской. Ничего не сказал, забрал, выбросил. Но с тех пор старался не засыпать рядом с ней. У нее окрепли руки и ноги, и в ней живет ярость, как она ни пытается это скрыть. Если он расслабится, она может его убить. Это новое чувство – страх перед беспомощной девушкой, пленницей, – нисколько не уменьшило его чувство к ней. Скорее, наоборот: он понял, что как человек она сильнее его.

– Хочешь, поспи здесь, на диване, пока волосы не высохли, – предложил он.

– Нет, – резко ответила Оля. – Веди в погреб.

– В общем, хозяина этой утопленной машины вычислить практически невозможно, – говорил Слава Земцов. – А вот просьбу твою мы выполнили. Поискали вокруг обрыва, с которого ее сбросили. Есть там подозрительная ямка. Сначала ее вырыли, зарыли, потом опять отрыли и, пустую, просто мусором забросали. Что ты об этом думаешь?

– Думать нечего, – ответил Сергей. – От машины не просто избавились. Ей нашли замену. Похожую старую зеленую машину. Она сейчас ездит с теми номерами.

– Зачем первую топили?

– Там могли быть следы преступления. Отпечатки пальцев, пятна крови.

– Есть идеи?

– Я могу лишь крутиться вокруг трех слов, написанных Верой Михайловной. Третье слово – «супермаркет». Но там рядом сейчас нет старой зеленой машины. По крайней мере, у работников. Правда, я еще не пытался узнать: может, у кого-то была такая?

– Очень зыбко. Ты можешь рыть только вокруг работников. А там каждый день сотни посетителей. Кто-то мог приехать всего один раз и увидеть Олю Волохову.

– Один раз не получается. На Веру Михайловну напали в совершенно другой день, Петю Соколова убили утром после нападения на Веру Михайловну. Раз экспертиза показала, что удары по голове Веры Михайловны и мальчика наносил, вероятнее всего, один человек, значит, он после похищения Оли оставался очень близко, контролировал ситуацию.

– Экспертиза только не показала, что именно он похитил Олю.

– Да, но это наша главная версия.

– Он может не работать в магазине, а просто рядом жить.

– Конечно. Только Вера Михайловна написала «супермаркет».

– Она могла иметь в виду, что он там покупает продукты.

– Могла. Но речь идет о небольшом пятачке. А мы ковыряемся уже скоро год.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Да нет. На себя злюсь.

Глава 18

– Выглядите вы неплохо, – произнес своим властным басом Григорий, глядя на молодых, которые только что приехали из аэропорта. – Даже не верится, что кто-то очень зеленый тут с постели не вставал, ныл и скулил! – Он потрепал Надю по загорелой щеке.

– Место замечательное, – улыбнулся неотразимый Никита. – Спасибо вам.

– Ты что, родного тестя собираешься благодарить, как продавца в магазине? – хохотнул Григорий и задержал на Никите цепкий взгляд. «Да, дочка у меня точно не дура. Когда еще среди детей почтальонов найдешь такого парня, за демонстрацию которого можно деньги брать? Если б его еще к делу приобщить, брак может оказаться выгодным. Она тогда за него уцепилась, я боялся, действительно глаза мне выцарапает, как Стелла говорила. Марк, конечно, рядом с ним – чертик болотный. И потом, таких Марков всегда под рукой полно».