Читаем без скачивания Последний взгляд Марены - Елизавета Дворецкая

И вдруг венок качнулся, будто его толкнула невидимая рука, и ветка хлопнула Веснояру по лицу! Та вздрогнула и в изумлении уставилась на Младину; на щеке сежанской Лели краснел след от удара. Столь же изумленное лицо младшей сестры убедило ее, что та здесь ни при чем, да и как бы девчонка посмела ударить ту, что сейчас воплощала богиню!

Ой, Лели-Лели, у нас новая сестра!Да Младина свет Путимовна!

Круг двигался дальше, Веснояра раздавала венки всем по очереди. От движения круга, от многократного пения одних и тех же строк кружилась голова, перед глазами плыло бело-зеленое марево, и уже казалось, что березы вокруг поляны тоже водят хоровод, тоже кланяются самой старшей, тоже поют…

А Младина все оглядывалась на ходу; свисающие на глаза березовые листья мешали смотреть, перед взором мельтешило, и ей все упорнее мерещилось, будто на поляне идет еще один круг – из белоствольных берез или из неведомых дев, одетых в белые невышитые рубахи, без поясов, с распущенными волосами до самой травы… Те тоже пели прекрасными голосами, похожими на журчанье прозрачного ручья под яркими лучами, их белые лица скользили, как солнечные блики на зеленой траве. Их круг шел то возле самой березы, то за спинами сежанских дев, то поперек – белые фигуры проходили сквозь цепь сомкнутых девичьих рук, никто ничего не замечал. Это были вилы, иначе русалки – дочери Дажьбога, приносящие влагу на поля. Те духи трав, деревьев, земли, что позволяют всему этому цвести и давать плоды.

А стоило Младине бросить взгляд вперед, где стояла ее старшая сестра, как она видела не украшенную венками и рушниками березу, а женскую фигуру, тоже в белой рубахе, с широко раскинутыми руками, на одну из которых они недавно все по очереди лазили. Распущенные волосы кудрявились зеленой листвой, улыбающееся лицо сияло, словно солнце… Но туда Младине смотреть было тяжело: лик солнечной женщины слепил ее, вызывал почему-то досаду, неприязнь, обиду… Само это сияние толкало ее прочь от березы, так что она уже нарочно старалась завесить глаза листвой венка и не смотреть… ни в коем случае нельзя встречаться взглядом с той, что в березе, иначе она узнает… Что «узнает», чего солнечной женщине нельзя знать, Младина не понимала сама, но с трудом сдерживала желание вырвать руки из ладоней подруг и убежать, спрятаться где-нибудь за кустами…

Наконец венки были розданы, и Веснояра пригласила всех к угощению. Лицо ее горело, в глазах блестела досада, и на лице ее Младина заметила несколько свежих царапин. Некоторые из девушек тоже потирали щеки – видать, и им досталось от недоброй березы. Но почему? Что такое? Чем сежанские невесты в этом году не угодили вилам?

Правда, их старались задобрить: к подножию ствола возложили все принесенные припасы, лепешки, пироги, яичницу. Веснояра позвала угощаться русалок, потом каждой девушке выделила часть угощения, и все принялись за еду.

Младина постаралась устроиться как могла дальше от березы, прячась за спинами других девушек. Ее не покидало чувство, словно глаза солнечной женщины следят за ней с каждого блика на листве, с каждого луча, пронизывающего рощу. Но и теперь она продолжала видеть белые фигуры: стройные девы с распущенными волосами, достающими до земли, неслышно скользили между сидящими на траве живыми девушками, пересмеивались, перебрасывали друг другу венки, дергали сидящих за косы. Больно, судя по тому, что то одна, то другая вскрикивала и принималась вертеть головой, пытаясь понять, кто ее обидел. Две или три даже заспорили, одна толкнула другую, вон Кудряшка дернула за косу Лисену – как думала, в отместку.

Младина замерла и вдруг поймала взгляд вилы. На лице той отразился испуг, потом она почтительно поклонилась и метнулась в сторону, пропала, спряталась в березовый ствол.

А проследив глазами за ее бегством, Младина увидела еще несколько белых фигур. Четыре русалки стояли поодаль, в тени кустов, поникшие, грустные, будто не смели выйти на солнце, принять участие в общем пиршестве. А когда одна из них повернулась, Младина ахнула: шея и грудь белой девы залиты чем-то черным.

И она сразу поняла – это кровь.

Все четыре обернулись и уставились на Младину. Ее пробрала дрожь: в глазах их горели сизые огоньки, и весь их мертвенный вид был так неуместен на этой светлой, радостной поляне, что тень куста казалась границей, отделяющей мир смерти, из которого духи завистливо заглядывают в жизнь. Младина сразу поняла: они мертвы, – хотя раньше не задумывалась, могут ли умереть русалки. Видя, что она смотрит на них, они заволновались, заколебались, желая приблизиться и не смея. Вот одна с бессловесной мольбой протянула к Младине руки. Они не могли выйти из тени, показаться на поляне, где сияет, не видимое для смертных, лицо солнечной женщины.

Тогда Младина, воровато оглядевшись и убедившись, что сестры заняты болтовней и ее не замечают, переместилась к кусту: дескать, упарилась на солнце и хочет посидеть в прохладе. Русалки заволновались еще сильнее, будто стебли водяной травы в быстром течении, но по-прежнему лишь простирали к ней руки и молчали. Вблизи она видела, что черная кровь заливает всех четырех – от горла до самого подола.

– Кто вы такие? – дрожащим голосом шепнула она, но уже почти не удивилась тому, что видит не видимое для других и слышит неслышное. – Чего вы хотите?

– Мы пришли к тебе, Младина! – отозвалась та, что стояла впереди.

– Мы хотим принести тебе жалобы! – подхватила другая.

– Мы хотим искать мести!

– И мы хотим… чтобы ты позволила нам уйти! – жалобно протянула последняя.

Она была кривобока и стояла, сильно перекосившись, что придавало ей особенно жалкий вид. И кто мог так жестоко обойтись с несчастной?

– Мы не можем уйти, пока наша месть не свершена!

– Не можем уйти, пока не принесена наша жалоба!

– И пока за нас не отомстят, никто не примет даров!

– Пока злодей не будет наказан, наши сестры не принесут росу на ваши поля!

Младина испугалась. Если русалки не примут жертвы и угощения, откажутся помогать людям растить урожай, то и это празднество бесполезно, да и все тяжелые полевые работы тоже.

– Кто вас обидел? Кому вы хотите отомстить?

– Мы и убиты беззаконным образом, и сама кровь наша взывает о мести! – Старшая показала на свою окровавленную грудь. – Топор убийцы подсек нашу жизнь, свалил наземь наши белые тела, уронил в палую листву наши золотые косы! Нам доверили хранить межу, принесли жертвы, заключили ряд, и мы честно берегли доверенное нам. Но когда топор подсек наши кости и жилы, мы погибли и уста наши умолкли! Мы больше не можем передать врученную нам истину и видим, что это грозит немалыми бедами! Никто, кроме тебя, не в силах услышать нас.

– Вы… вы – духи межевых берез! – осенило Младину.

– Да, это так! – Все четыре закивали.

Младина едва удержалась, чтобы не вскочить. Это духи тех срубленных берез, которыми Хотиловичи обозначили границы выбранного ими участка под будущее поле! Тех самых межевых деревьев, которые потом искали люди двух родов, но нашли лишь четыре пня, которые ровно ничего не могли доказать. Сколько шло разговоров по всей волости, но так и осталось неизвестным, кто срубил березы и виновны ли Леденичи. И вот ей, ей одной сейчас откроется тайна!

– Кто он? – шепотом потребовала Младина, впиваясь взглядом в тускло горящие глаза мертвых вил. – Назовите его имя!

– Мы не знаем… – горестно прошелестели вилы-навянки. – Никто не назвал нам его имя… Мы знаем лишь имена тех, кто доверил нам хранить межу…

– Но как же я смогу помочь вам отомстить, если не знаю его?

– Мы покажем!

– Он придет сюда!

– Мы укажем его!

– Мы помним…

– Помним… – угрожающе шелестели мертвые вилы.

Только это они теперь и могли – помнить того, кто до срока прервал их жизнь.

– Позволь нам увести обидчика с собой! Мы возьмем его в искупление, и ляжет роса на поля, и все пойдет, как богами велено.

– Забирайте негодяя! – гневно шепнула Младина.

– И тогда ты позволишь нам уйти? – с мольбой протянула старшая.

Младина понимала их страдание: пока долг мести не уплачен, они не могут удалиться в Навь, чтобы потом снова возродиться, оживив крохотное березовое семечко. А пребывать между миром живым и миром мертвых для духа дерева, должно быть, не менее тягостно, чем для человека.

– Тогда вы сможете уйти, – уверенно подтвердила Младина.

Она уже знала, как это будет. Она видела под ногами мягкую, манящую черную бездну – это вовсе не пугало, бездна звала, обещала покой, сон, отдых, а потом новое рождение, с новыми силами. Она, бездна, была колыбелью, питающим и взращивающим материнским лоном, куда возвращается все, что когда-то жило, и это возвращение – залог того, что некогда живое и умершее будет жить опять. И ей не составляло труда отправить туда духи мертвых берез – только протянуть руку.