Читаем без скачивания За Русь святую! - Николай Андреев

Захрустел снег где-то невдалеке: кто-то решил составить компанию двум князьям, — а Львов продолжал вещать. Мелькнула какая-то тень между деревьями. Глаза Кирилла выцепили кусочек белого пальто у ствола самой дальней березы. А еще — дуло пистолета. Даже времени для раздумий не оставалось. Бросок всем телом на Львова, не успевающего понять, какая муха укусила Великого князя, выстрел (судя по звуку — тяжелый, старый «смитвессон», как услужливо подсказала память Романова), ответный выстрел Сизова. Пуля Кирилла содрала кору с дерева, пуля неизвестного — поцарапала разве что воздух.

Сизов стрельнул еще несколько раз в то место, где видел мгновение до того неудавшегося убийцу, — так, наудачу. Вряд ли тот настолько глуп, чтобы повторить свою попытку убрать Львова или Романова. К тому же скоро сюда уже сбегутся, а ему следует уходить поскорее. Наверное, постарается затеряться в толпе, выйдя у одного из людных мест парка, а потом ищи его. Хорошо, если пальто не поменяет. А иначе? Не будешь же всех обыскивать…

Кирилл перевел взгляд на Львова: надо отдать должное, будущий министр-председатель держался молодцом. Лицо его побелело, губу прокусил, но больше ничем не выдал страха за жизнь свою. Может быть, просто не успел по-настоящему испугаться?

— Князь, с вами все в порядке? — Сизов помог подняться Георгию Евгеньевичу.

— Благодаря господу богу и вашей помощи.

— Кто… кто же посмел… Это полиция, это все охранка и полиция! — Страх мешался с гневом в голосе Львова, что создавало неповторимый коктейль чувств.

— Возможно, Георгий Евгеньевич, возможно. — Только через несколько минут должны были показаться хранители порядка и «доброхоты» из прохожих, а план Кирилла уже начал работать…

Их восемь — нас двое, — расклад перед боемНе наш, но мы будем играть!Сережа, держись! Нам не светит с тобою,Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину —Мне цифры сейчас не важны:Сегодня мой друг защищает мне спину,А значит — и шансы равны.

Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,Надсадно завыли винты, —Им даже не надо крестов на могилы —Сойдут и на крыльях кресты!

Я — Первый! — Первый, они под тобою! —Я вышел им наперерез!Сбей пламя, уйди в облака — я прикрою!В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь! Уповай, человече,Теперь на надежность строп!Нет, поздно — и мне вышел «мессер» навстречу, —Прощай, я приму его в лоб!..

Я знаю — другие сведут с ними счеты,Но, по облакам скользя,Взлетят наши души, как два самолета, —Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго!» —Но только ворота — щелк, —Мы бога попросим: «Впишите нас с другомВ какой-нибудь ангельский полк!»

И я попрошу Бога, Духа и Сына,Чтоб выполнил волю мою:Пусть вечно мой друг защищает мне спину,Как в этом последнем бою!

Мы крылья и стрелы попросим у бога, —Ведь нужен им ангел-ас, —А если у них истребителей много,Пусть пишут в хранители нас!

Хранить — это почетное тоже, —Удачу нести на крылеТаким, как при жизни мы были с СережейИ в воздухе, и на земле.

ГЛАВА 6

Миноносцы вернулись из плавания. На пристань высыпала жиденькая группа встречающих: плохая погода заставляла людей сидеть по домам или же по ресторанам. Ну в крайнем случае, по гостям. Было скучно, серо, холодно, одиноко. Англичане в таких случаях любили предаваться воспоминаниям, сидя у камина (если это были лорды) или стараясь согреться изнутри глотком грога (если это были люди победней да повеселей). Колчаку почему-то тоже вспоминалось прошлое. Может, не зря его сравнивали с англичанином? Хотя…

Английская кровь у Александра Васильевича если и была, то от силы две-три капельки. Ну может, три с половиной. Да и неанглийского происхождения не то что род, но и фамилия. Колчак. Колчак… Боевая перчатка, рукавица — вот что такое «колчак». И вправду, внешностью и привычками Александр Васильевич иногда походил на кольчужную рукавицу: хмурый, серьезный, собранный, старавшийся быть сильным при любых обстоятельствах, а свои страх и слабость не показывать окружающим. Волнение, надо сказать, нередко прорывалось наружу, и в эти моменты жизни Александр Васильевич становился черным как туча, нервным, выпускавшим пар не без потерь для окружающих. Мог и устроить разговор на повышенных тонах. Давали себя знать гены…

Побросав оружие, бунчуки, шатры и обоз, огромное воинство турок бежало, сверкая пятками, прочь с поля боя. Кто-то из магометан еще пытался сопротивляться, но они сражались считаные минуты. Радости победы не было предела: как же, пройти сквозь Польшу, изнывая от скуки вечных переходов, а потом наконец-то войти на земли Молдавии — и одержать такую замечательную победу! Рослого гренадера, усатого, чья некогда черная, как смола в чертовом пекле, шевелюра стала серебряной еще при «батюшке Петре», лихо подбрасывали в воздух целым взводом. Именно он, сломав ружье в штыковой, вырвал у гиганта-турка бунчук, а через какое-то мгновение, показавшееся гренадеру веком, недруги уже стали показывать свои потные спины.

Тот же гренадер, Савва Митрич, стоял в почетном карауле, приставленном к Колчак-паше, отдавшему графу Миниху, русскому военачальнику, ключи от города и собственную позолоченную, со вставленными в рукоять благородными опалами, саблю. Так пала крепость Хотин. В далеком Истанбуле «светоч веры» рвал и метал, грозясь трехбунчужного наместника Хотина окунать в чан с горящим маслом, пока он не покроется хрустящей корочкой. Колчак внял гласу разума (и предложениям императрицы Анны Иоанновны) и отправился в Северную Пальмиру. Правда, мучился простудами, тяготился холодом, слякотью, а потому вскоре направился на Правобережную Украину, к властвовавшему еще там польскому магнату. Их связывала давняя теплая дружба — и не менее удачное сотрудничество в торговле рабами и занятии контрабандой. Однако рок словно преследовал Колчак-пашу — через некоторое время земли Правобережной Украины стали частью Российской империи, и потомки сдавшего паши Хотин стали подданными правителей холодного Петербурга, а их судьба навсегда оказалась связанной со слякотью, холодом и ветром. Вода, реки, море — вот что манило Колчаков. Предок вряд ли бы это одобрил. Он вообще был хитрым, Колчак-паша, хитрым и расчетливым, потомки совсем не в него пошли. Трехбунчужный явно устроил бы им нагоняй. А может, и не устроил. Кто знает…

А еще судьба Колчаков была тесно связана с казаками. В Вугском казачьем войске за одного из лучших джигитовщиков почитался Лукьян, за верную службу получивший землицу в Херсонской губернии. Его сыновья, Иван и Федор, пошли разными путями в жизни. Первый «числился по гражданской», второй стал военным, за заслуги получил первого мая тысяча восемьсот сорок третьего года потомственное дворянство. Первое мая тоже ой как много будет значить для потомков Федора Колчака…

Иван Лукьянович, обосновавшийся в подгнившей изнутри жемчужине у моря — Одессе, обзавелся тремя сыновьями, дочками. Один из сыновей, Василий, который долгое время был губернатором морских ворот Российской империи на юге, закончил гимназию имени Ришелье. Выпускник знал невероятно хорошо французский язык, грезил французским образом жизни, готовился пойти, как и отец, по гражданской. А потом грянула Крымская…

В большинстве своем в Севастополе обсуждали только новость о недавнем покушении на двух князей, Кирилла Владимировича Романова и Георгия Евгеньевича Львова.

Как сообщали газеты, во время прогулки в Таврическом саду князья были обстреляны неизвестным из «смитвессона». Оружие валялось неподалеку от места покушения. Строились самые различные догадки, от «ошибки» охранки до террористического акта эсдеков. Но больше всего «симпатий» газетчики отдавали «немецкому следу»: вражеская разведка в очередной раз решила нанести удар по Родине, убрав члена правящего дома и лидера Земгора. «Это точно, как то, что сейчас зима семнадцатого года!» — решил блеснуть эрудицией автор последней статьи…

Все говорили о далеком Петрограде, о глупых политиках и их непонятной политике, а о матросах, защищавших Отечество, позабыли. Александр Васильевич Колчак, легко одевшись, не удосужившись даже утепленный мундир надеть перед встречей героев, тяжело вздыхал при подобных мыслях. Все-таки обыватели, по мнению вице-адмирала, совершенно не понимали роли простых солдат и матросов в Великой войне. Что там какие-то политиканы, которых не грех и припугнуть, по сравнению с проливающими свою кровь на благо Родины людьми? Это все равно что сравнить серебро, уплаченное Иуде, и золото кольца Соломона. С одной стороны, разговоры, крики, постоянные призывы неизвестно к чему и непонятно зачем, а с другой — страдания, лишения и смерть. Нет, Александр Васильевич определенно не понимал обывателей. Ведь война! К чему разговоры о выстрелах в далеком Таврическом саду?