Читаем без скачивания Мерле и повелитель подземного мира - Кай Майер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серафин воспользовался моментом и сам атаковал чудовище, Он не знал, есть ли в теле Таламара слабое место, но инстинкт ему подсказывал, что надо бить по черепу. Сабля рассекла серую дымку, и Серафин на какой-то момент увидел лицо Таламара, навсегда запечатлевшееся в его мозгу: лоб, прикрытый терновым венцом с железными шипами над пустыми черными глазницами; колючая ветка, выбившаяся из венца, своим нижним концом воткнувшаяся в беззубый рот…
Сабля ударила по безобразной физиономии, но снова отскочила.
Однако из самой глубины чудовища вырвался вопль, внезапный жалобный вопль, и впервые Серафин почувствовал, что, вопреки всему, вопреки смертельной опасности, адского Таламара можно одолеть.
Вместо того чтобы передохнуть и собраться с силами, Серафин снова взмахнул саблей, ударил, но удар пришелся по жесткому панцирю — и клинок разлетелся на куски.
Таламар подобрался к нему, размахнулся когтистой лапой и наверняка прикончил бы на месте, если бы попал по голове. Когти рассекли воздух, но лишь задели правую щеку Серафина, оставив на ней кровавые царапины. Серафин пошатнулся и упал. При этом так сильно ударился коленкой о деревянный ящик, что дух захватило и все поплыло перед глазами. Когда он пришел в себя, Таламара и след простыл.
Исчезла и Юнипа.
— Серафин!
Он взглянул в сторону Дарио и увидел, что тот встает из-за верстака, поднимает свою саблю с пола и в полном изумлении взирает на пять глубоких зарубок на деревянном столе. Не требовалось особой фантазии, чтобы представить, как он выглядел бы, попади удар в цель.
— Я здесь! — ответил Серафин или, вернее, простонал.
— Где он? — Дарио бросился к Серафину и увидел то, что осталось от его сабли: рукоятка с обломком клинка.
Лицо Серафина было искажено от боли, а его залитый кровью глаз выглядел экзотическим красным цветком.
— Ушел.
— Куда?
Серафин быстро встал на ноги, подобрал остаток искалеченной сабли, повертел эфес в руках и отбросил в сторону. Рукоятка ударилась о стол, отскочила в угол, а там ее вдруг подхватили чьи-то цепкие пальцы, мелькнувшие в темноте.
— Унка! — Серафин разогнал рукой стлавшуюся над полом дымку, склонился к русалке и помог встать. — А я думал…
Она его прервала:
— Где Арчимбольдо?
Серафин огляделся, посмотрел на Дарио, который только плечами пожал, и пробормотал:
— Не знаю.
Унка тихо оттолкнула его и, согнувшись, потащилась вперед сквозь еще не рассеявшийся зловонный туман, от которого у Серафина щипало в горле.
— Он должен быть… где-то здесь.
Серафин и Дарио переглянулись и пошли по комнатам и коридорам большого дома.
Через некоторое время они убедились, что ни Таламара с Юнипой, ни Арчимбольдо нигде нет. Зато они обнаружили в подвале дыру в земле с обугленными и с такими неровными краями, будто ее выкопал какой-то неумелый ребенок-великан.
Серафин сначала подумал, что эта дыра ведет прямехонько в Ад.
Потом, когда глаза привыкли к темноте, он разглядел на дне дыры отверстие поменьше и уже хотел туда спрыгнуть, когда Унка схватила его за руку.
— Не надо, — сказала она, — Он исчез.
— С Юнипой?
— Он взял ее с собой.
— Мы должны его задержать!
Она покачала головой:
— Его не догонишь. Он умеет быть сразу повсюду.
- Но… — Серафин осекся. О чем теперь спорить, если всему конец. Они никого не спасли. Таламар доставит Юнииу к Лорду Свету. Девочка погибла.
— Я нашел мастера! — раздался крик Дарио откуда-то из соседних комнат, но в голосе звучало такое отчаяние, какого не смогли приглушить даже стены.
Серафин рванулся на голос, но Унка его опередила. У нее была разбита голова, и кровь сочилась из раны, каплями скатываясь по ушам к уголкам широкого рта. Ее огромная русалочья пасть была приоткрыта, и Серафин увидел два ряда блестящих острых зубов.
Он скользнул за Ункой в открытую дверь склада, где Арчимбольдо хранил свои волшебные зеркала и где тоже стлался смрадный туман. Здесь осталось мало зеркал, стоявших на подставках или прислоненных к стенам. Они предназначались для его немногочисленных заказчиков в Венеции. Большинство же зеркал мастер отдал Таламару в их последнее свидание.
Старик лежал ничком на полу. Его левая, прижатая к боку рука была неестественно вывернута, будто сломана или вывихнута. Правая рука сжимала молоток. Рядом валялись осколки зеркала — мелкие острые стекляшки. Видимо, он сам выбил зеркало из рамы и расколол на кусочки.
Первой мыслью Серафина, — до того, как он осознал случившееся, — было то, что Таламар проник в мастерскую через волшебное зеркало, а Арчимбольдо, стараясь помешать ему войти, пустил в ход молоток.
Дарио опустился на колени возле своего учителя, но был так ошеломлен и подавлен, что боялся до него дотронуться.
Унка отстранила мальчиков и перевернула Арчимбольдо на спину. На них смотрели потухшие глаза, полуприкрытые белыми космами, ниспадавшими на лоб, как спутанная мокрая пряжа.
Легким прикосновением пальцев Унка закрыла старику глаза. Дрожащими руками приподняла его тело и осторожно опустила голову себе на колени, откинула ему со лба волосы и стала гладить ему щеки.
Дарио отважился поднять голову. И впервые увидел лицо Унки.
С перепугу он даже охнул, едва перевел дыхание и чуть было не отскочил от нее в сторону. Но туг же пришел в себя, быстро скользнул взглядом по ее нотам — ноги как ноги, никакого рыбьего хвоста, — взял холодную руку своего покойного мастера и крепко пожал.
Серафин чувствовал себя здесь лишним. Он был едва знаком с волшебником-зеркальщиком. Ему хотелось выразить свое глубокое уважение покойному, но он боялся, что любое проявление чувств с его стороны может показаться неуместным и неискренним. Двое других были многим обязаны и благодарны Арчимбольдо, но он не мог присоединиться к их неподдельному большому горю. Он склонил голову перед погибшим, повернулся и пошел обратно в мастерскую.
Через какое-то время к нему присоединился Дарио.
— Унка хочет побыть с ним одна.
Серафин кивнул.
— Понимаю.
— Она просит нас подождать ее.
Дарио в задумчивости присел на край стола. Серафин был удивлен, что Дарио не спешит вернуться в Анклав, ведь нападение на Фараона должно непременно произойти этой ночью, а сам Дарио изменить план не в силах.
— Чего она хочет?
— Думаю, собирается пойти с нами.
— В Анклав?
Дарио кивнул, подумав: «Это было бы неплохо. Унке очень много лет, наверное более ста, а может, и больше, но она выглядит как женщина лет тридцати. Быстра и ловка, и никто бы не удивился, если окажется, что она умеет владеть холодным оружием».
— А ты об этом знал? — спросил Серафин.
— О том, что она — русалка? — Дарио мотнул головой. — Нет. Мы, конечно, удивлялись, что она все время в маске ходит. И никому не позволяет увидеть свое лицо. Только нос и глаза. Мы думали, болезнь у нее какая-нибудь или шрам после несчастного случая. — Он пожал плечами. — А может, мы вообще мало об этом задумывались. Тициан как-то сказал, что это… Да нет, я мало чего знал.
Они вышли из мастерской и сели на пол в коридоре, прислонившись к стене, — Серафин с одной стороны, а Дарио напротив, с другой. Оба сидели, поджав ноги под себя, и глядели на вход в мастерскую. Сабля Дарио лежала у его ног.
Тишина нарушилась звяканьем засова в двери — словно бы Унка запирала мастерскую изнутри. Последнее, на что успел бросить взгляд Серафин, когда дверь закрывалась, было тело Арчимбольдо, втащенное Ункой на верстак и смутно различимое в дымке.
— Что она там делает?
Дарио пристально смотрел на дверь, будто хотел что-то разглядеть сквозь деревянные створки.
— Не знаю. Надо подождать.
Серафин молча кивнул.
И они стали ждать.
Прошел час. А может быть — два или три.
Они обменивались друг с другом редкими словами, а когда разговаривали, то без былой враждебности и даже уважительно, более того — дружелюбно, что могло служить некоторым признаком их зарождавшейся дружбы.
Но за все им пришлось дорого заплатить. Арчимбольдо погиб, Юнипу похитили.
Цена примирения была слишком велика.
Мысль о том, что после всего этого предстоит забраться во Дворец дожей и совершить покушение на Фараона, уже казалась такой нелепой, даже дикой, что Серафин старался ее отогнать.
Удушающий смрад уже рассеялся, когда снова заскрипел дверной засов. Но из двери вырвался совсем другой запах.
Оттуда шел дым. Мастерская горела!
Серафин и Дарио разом очнулись и вскочили на ноги. К ним шла Унка. В ее руке что-то поблескивало. Серафину показалось, что это клинок, но тут же он понял: она несет маску — маску из серебряного зеркального стекла. Унка прижимала ее к груди, как что-то очень дорогое, дороже чего для нее могло быть только воспоминание о ее прошлом.;