Читаем без скачивания Тайна моего мужа - Лиана Мориарти

– Готова поспорить, вам не собирали таких папок в этом милом обычном приготовительном классе, куда ходили твои девочки, – заявила мать, пока Сесилия пыталась быстрее переворачивать страницы.

Она хотела съездить за непортящимися продуктами к воскресенью до того, как забирать дочерей из школы.

– По-моему, в наши дни так делают почти везде, – заметила Сесилия.

Но ее мать была слишком увлечена восторженными причитаниями над «автопортретом» Сэма, нарисованным пальчиковыми красками.

– Только представь, мам, – продолжала Эстер, – если бы мы, дети, навещали бабушку в Западном Берлине на тех выходных, когда появилась стена, а вы с папой застряли в Восточном Берлине. Вам бы пришлось сказать нам: «Оставайтесь у бабушки, дети! Не возвращайтесь! Ради вашей свободы!»

– Это ужасно, – признала Сесилия.

– А я бы все равно вернулась к мамочке, – заявила Полли. – Бабушка заставляет есть горох.

– Это история, мам, – настаивала Эстер. – Так оно и было на самом деле. Всех разделили. И никого это не волновало. Смотри! Эти люди поднимают детей повыше, чтобы показать их родственникам по другую сторону.

– Я должна смотреть на дорогу, – вздохнула Сесилия.

Благодаря Эстер в последние полгода она все время представляла себе, как выталкивает тонущих детей из ледяных вод Атлантического океана, пока «Титаник» уходит на дно. Теперь ей предстоит оказаться в Берлине, отделенной от детей стеной.

– А когда папочка возвращается из Чикаго? – спросила Полли.

– В пятницу утром! – улыбнулась ей Сесилия в зеркало заднего вида, благодарная за смену темы. – Он прилетает в Страстную пятницу. И отличная это выйдет пятница, потому что папочка вернется!

На заднем сиденье воцарилась неодобрительная тишина. Ее дочери пытались не поощрять категорически не крутой разговор.

Они находились где-то посреди обычного послешкольного круговорота суеты. Сесилия только что завезла Изабель к парикмахеру, а теперь надлежало доставить Полли на балет, а Эстер – к логопеду. Едва заметная шепелявость Эстер, которую Сесилия находила очаровательной, в современном мире явно считалась неприемлемой. После этого, бегом-бегом-бегом, нужно будет приготовить ужин, сделать уроки и прочесть что задано, прежде чем ее мать придет посидеть с детьми, пока Сесилия будет вести вечеринку с «Таппервером».

– Я хочу рассказать папочке еще один секрет, – сообщила Полли. – Когда он вернется домой.

– Один человек пробовал спуститься из окна своей квартиры по веревке, а пожарные в Западном Берлине пытались поймать его в страховочную сетку, но промахнулись, и он погиб.

– Мой секрет про то, что я больше не хочу пиратскую вечеринку, – пояснила Полли.

– Ему было тридцать, – продолжала Эстер. – Так что, я думаю, он успел неплохо пожить.

– Что? – переспросила Сесилия.

– Я сказала, ему было тридцать, – повторила Эстер. – Человеку, который погиб.

– Да не ты, Полли!

Вспыхнул красный сигнал светофора, и Сесилия вдавила ногой тормоз. Известие о том, что Полли больше не хочет пиратскую вечеринку, выглядело потрясающе незначительным в сравнении с несчастным человеком (тридцатилетним!), разбившимся насмерть ради свободы, которую Сесилия принимала как должное. Но прямо сейчас у нее не было времени остановиться и почтить его память, поскольку смена темы для вечеринки в последнюю минуту не лезла ни в какие ворота. Вот что бывает, когда ты свободен. Ты сходишь с ума из-за пиратской вечеринки.

– Полли, – не срываясь на истерику, попыталась говорить рассудительно Сесилия, – мы уже разослали приглашения. У тебя будет пиратская вечеринка. Ты просила пиратскую вечеринку, и ты ее получишь.

Невозвращаемый задаток уже внесен Пенелопе из «Поющей и танцующей пиратки», цены у которой и впрямь были грабительскими.

– Это секрет только для папочки, – заявила Полли. – Не для тебя.

– Хорошо, но я не буду менять тему вечеринки.

Ей хотелось, чтобы пиратская вечеринка прошла безупречно. Почему-то казалось особенно важным произвести впечатление на эту Тесс О’Лири. Сесилию необъяснимо привлекали загадочные, изящные люди вроде Тесс. Подруги Сесилии по большей части были болтушками. Их голоса наслаивались друг на друга, когда каждая предпринимала отчаянные попытки рассказать свою историю. «Я всегда терпеть не могла овощи…» – «…из овощей мой ребенок ест только брокколи…» – «…мой малыш обожает сырую морковь…» – «…я сама обожаю сырую морковь!» Приходится вклиниваться прямо посреди фразы, не дожидаясь паузы в разговоре, иначе очередь до тебя не дойдет никогда. Но женщины вроде Тесс как будто не терзались этой потребностью поделиться заурядными подробностями своей жизни, и из-за этого Сесилии отчаянно хотелось их узнать. Она тут же задумывалась, любят ли брокколи их малыши. Она слишком много болтала, когда встретила Тесс с матерью сегодня утром, после похорон сестры Урсулы. Даже тараторила. Иногда она замечала за собой такое. Ну, что делать.

Сесилия прислушалась к жестяному звучанию голосов, выкрикивающих что-то сердитое на немецком языке в видеоролике, который Эстер смотрела на айпаде.

Удивительно, что переломные моменты истории можно воспроизвести прямо тут, в этот будничный день, пока она едет по Тихоокеанскому шоссе в сторону Хорнсби. И в то же время Сесилия испытывала смутное ощущение неудовлетворенности. Ей хотелось бы почувствовать что-то по-настоящему важное. Временами ее жизнь казалась такой мелкой.

Разве она мечтает о каком-нибудь бедствии вроде стены, построенной через весь ее город, чтобы выше ценить свою заурядную жизнь? Разве она хочет превратиться в трагическую фигуру вроде Рейчел Кроули? Казалось, Рейчел едва ли не искалечена ужасной бедой, произошедшей с ее дочерью. Порой Сесилии стоило труда не отвести от нее взгляда, как будто перед ней была жертва страшных ожогов, а не приятного вида ухоженная дама с красивыми скулами.

Да неужели она этого хочет – какой-нибудь славной и увлекательной большой беды? Конечно же нет.

Немецкие голоса из планшета Эстер раздражающе зудели в ухе.

– Ты не могла бы выключить видео? – попросила Сесилия дочь. – Отвлекает.

– Дай я только…

– Выключи! Почему никто из вас не может хоть раз сделать, как я прошу, впервые в жизни? Не торгуясь? Хоть один раз?

Звук смолк.

В зеркало заднего вида она увидела, как Полли вскидывает брови, а Эстер пожимает плечами и разводит руками. «Что это с ней?» – «Понятия не имею». Сесилия еще помнила точно такие же молчаливые переговоры с Бриджет на заднем сиденье машины их матери.

– Прости, – смиренно извинилась Сесилия несколько секунд спустя. – Простите, девочки. Я просто…

Обеспокоена тем, что ваш отец мне врет? Нуждаюсь в сексе? Жалею, что слишком много тараторила, когда утром разговаривала с Тесс О’Лири во дворе школы? Приближаюсь к менопаузе?

– Скучаю по папе, – закончила она. – Вот будет здорово, когда он вернется из Америки, правда? Как же он обрадуется, когда увидит вас, девочки!

– Да, обязательно, – вздохнула Полли и чуть помолчала. – И Изабель.

– Конечно, – подтвердила Сесилия. – И Изабель тоже.

– Папочка так забавно смотрит на Изабель, – заметила Полли, поддерживая разговор.

Вот уж чего Сесилия никак не ожидала услышать.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила она.

Иногда Полли приходили в голову совершенно необъяснимые вещи.

– Все время, – объяснила Полли. – Он смотрит на нее странно.

– И вовсе нет, – возразила Эстер.

– Да, смотрит на нее так, как будто его глазам больно. Как будто он сердится и грустит сразу. Особенно когда на ней эта новая юбка.

– Ну, это звучит довольно глупо, – сообщила Сесилия.

В самом деле, что имеет в виду этот ребенок? Не будь она уверена в обратном, непременно бы решила, что Полли описывает, как Джон Пол смотрит на Изабель с похотью.

– Может, папочка за что-то злится на Изабель, – предположила Полли. – Или просто огорчается, что она его дочь. Мам, ты не знаешь, почему папочка злится на Изабель? Она сделала что-то плохое?

Ощущение паники подкатило к горлу Сесилии.

– Возможно, он хотел посмотреть по телевизору крикет, – рассуждала Полли. – А Изабель хотела посмотреть что-то другое. Или я не знаю.

Изабель в последнее время стала вспыльчивой, отказывалась отвечать на вопросы и хлопала дверями, но разве не все двенадцатилетние девочки так делают?

Сесилии вспомнились попадавшиеся ей истории о сексуальном насилии в семье. Статьи в «Дейли телеграф», где мать говорила: «Я понятия не имела», а Сесилия думала: «Да как ты могла не знать?» Она всегда дочитывала эти истории с уютным чувством превосходства. «С моими дочерями такого произойти не может».

Временами Джон Пол бывал необъяснимо угрюмым, лицо каменело. Уговаривать его было бесполезно. Но разве не со всеми мужчинами такое бывает? Сесилия вспомнила, как им с матерью и сестрой когда-то приходилось осторожничать во время отцовских приступов дурного настроения. Теперь этого уже нет, годы его смягчили. Сесилия предполагала, что и с Джоном Полом когда-нибудь это случится, и с нетерпением ждала этой перемены.