Читаем без скачивания Золотая всадница - Валерия Вербинина

Кислинг скрипнул зубами… из-за этого продажного прохвоста он потерял драгоценное время, соглашение не подписано, и еще эта баронесса Корф…

– Вам известно, что русские требуют у короля нейтралитета наших портов? – спросил генерал. – Они больше не просят, чтобы их корабли пустили в Дубровник.

– Ну, если так, они или очень наивны, или попросту глупы, – ответил Кислинг, и на его лице впервые с начала разговора появилось некое подобие улыбки. – Но, по крайней мере, это дает нам некоторую свободу маневра.

Ракитич кивнул.

– Я только ума не приложу, что нам делать с Войкевичем, – пожаловался он. – Я бы послал кого-нибудь из своих людей вызвать его на дуэль, да только это бессмысленно – он слишком хорошо стреляет.

Кислинг сосредоточенно размышлял, покусывая изнутри нижнюю губу. Конечно, Войкевич – жалкий тип, который возвысился лишь благодаря личному доверию двух королей, но оказывает на Стефана влияние. Причем такое, с которым справиться не в состоянии даже искусительница Лотта Рейнлейн.

– Я поговорю с ним еще раз, – сказал наконец Кислинг. – Постараюсь убедить не мешать нам. Но если будет упорствовать, что ж – придется от него избавиться.

– А что делать с этой… с баронессой Корф? – с тревогой спросил Ракитич.

Кислинг пожал плечами.

– Пока она требует нейтралитета портов, она нам не опасна, – уронил он. – Но…

Он умолк. По правде говоря, он сомневался, целесообразно ли было присылать из Петербурга столь выдающуюся особу только для того, чтобы добиться нейтралитета, который ничего, по сути, не значит. Уж нет ли у нее какой-то задней мысли?

На самом деле австрийский резидент был прав: Амалия действительно ничего не делала просто так, а если и делала, выяснялось, что это удачным образом согласуется с ее планами. К примеру, когда наследник престола утром отправился, как обычно, на конную прогулку, впереди на тропинке он увидел чудесное зрелище: золотую всадницу на золотой лошади. Михаил подстегнул коня и вскоре поравнялся с баронессой Корф. В золотистой амазонке, верхом на лошади невиданной желтой масти Амалия была чудо как хороша. Она милостиво улыбнулась Михаилу и на очаровательном французском осведомилась, что он делает в ее владениях.

– Я и не знал, что эта земля п-принадлежит вам, сударыня, – признался князь, который смотрел на нее во все глаза.

– Принадлежит – слишком громкое слово, – засмеялась Амалия. – Просто я взяла в аренду у графа Верчелли этот милый уголок с замком в придачу. Кроме того, я некоторым образом ваша должница.

– В самом деле? – изумился ее собеседник.

– Конечно, вы ведь столь любезно принимали меня в вашем старинном дворце, и теперь я тоже обязана пригласить вас к себе. Но сначала надо привести парк и замок в порядок. Если у вас найдется свободная минутка, я хотела бы посоветоваться с вами по этому поводу – я не так хорошо разбираюсь в предмете, как мне хотелось бы.

Князь Михаил поклонился и галантно объявил, что он готов помогать баронессе чем может, после чего немедленно был приглашен взглянуть на владения Амалии поближе. И, едва они оказались на главной аллее, которая вела к замку, Михаил чуть не уронил хлыст и в удивлении привстал в стременах.

Дремучий, запущенный парк Тиволи, небрежением графа Верчелли превратившийся в настоящие дебри, теперь преображался на глазах. Повсюду была бурная деятельность: одни работники расчищали дорожки и заново посыпали их песком, другие подстригали кусты, третьи высаживали цветы, щеголь-архитектор, выписанный из Парижа, размечал место для беседок и теннисного корта. Дому, который жался к деревьям в глубине парка, тоже не суждено было остаться прежним: слуги перетаскивали мебель, а маляры перекрашивали безжизненный серый фасад в ослепительно-белый цвет.

– Всегда мечтала устроить себе маленький Версаль, – объявила Амалия. – И потом, должна же я себя как-то развлечь, а то в вашей сонной Любляне я умру от скуки.

– Госпожа баронесса! – К ней приблизился взволнованный инженер, специалист по системам подачи воды. – Кажется, я разобрался в причинах поломки, и ваш прекрасный фонтан скоро заработает снова.

– Очень плохо, – осадила его Амалия. – Что такое один фонтан для такого большого парка? Сделайте мне еще десяток фонтанов. Господин Деланнуа! Это мой архитектор, – пояснила она Михаилу. – Господин Деланнуа, так что там с кортом? И не забудьте про руины, прошу вас! И многие статуи нуждаются в замене, а еще я хочу, чтобы привезли новые, копии самых лучших в мире!

И она стала объяснять своему спутнику, каким она видит будущее Тиволи. Глаза ее блестели, на губах порхала грациозная улыбка, тонкая ручка, затянутая в перчатку золотистой кожи, повелительно указывала, где будет располагаться большой цветник, новый фонтан или романтическая беседка. Князю Михаилу показалось, что он попал в сказку. Его завораживало зрелище хорошенькой хлопочущей женщины, которая так толково всем распоряжалась. И когда она спросила, играет ли он в теннис, он, не задумываясь, ответил утвердительно, хотя до этого держал ракетку в руках всего два раза в жизни.

– Но сначала я собираюсь созвать друзей на званый вечер, когда все тут будет устроено по моему вкусу, – добавила Амалия.

Михаил огляделся и рискнул предположить, что на устройство уйдет не меньше трех месяцев. Амалия гордо вскинула головку и объявила, что через две недели все будет готово, и она готова держать пари по этому поводу. И хотя князь был вовсе не азартным человеком, он и сам не заметил, как согласился на пари.

– Но на что же мы будем спорить? – спохватился наследник.

– Ах, я совершенно в этом не разбираюсь! – вздохнула Амалия. – Спорить на деньги, по-моему, вульгарно. Знаете что? Давайте спорить на желание. Кто проиграет, обещает выполнить желание выигравшего. Разумеется, оно должно быть в пределах разумного.

Михаил опомнился. Столь странное условие связывало его по рукам и ногам, но Амалия смеялась так заразительно и, казалось, была в таком восторге от своей новой игрушки – Тиволи, что князь простился с молодой женщиной с большой неохотой. Он уехал в свою резиденцию, а Амалия отправилась распоряжаться насчет того, чтобы как следует почистили старый, заросший тиной пруд.

– И еще мне понадобятся фейерверки, – сказала она Петру Петровичу, который мрачно расхаживал по дому, заложив руки за спину.

– Фейерверки?

– Ну да. И лебеди.

Оленин внимательно посмотрел на свою сообщницу, но не заметил никаких признаков того, что она шутила.

– Вы собираетесь подать их на званом ужине? – спросил Петр Петрович замогильным голосом.

– Вы в своем уме? – рассердилась Амалия. – Как можно есть лебедей! Пусть они плавают в пруду, это же так красиво!

Оленин вытер холодный пот и поспешно откланялся. Отчего-то у него адски разболелась голова. Кроме того, он никак не мог взять в толк, каким образом преображенный парк, обновленный дом, лебеди и фейерверки приблизят их к заветной цели – русской базе в Дубровнике.

– Ну-с, – спросил король вечером у своего адъютанта, – что поделывает наша гостья, баронесса Корф?

– Ничего особенного, государь, – отвечал Войкевич, но его глаза смеялись. – Представляете, она купила Тиволи у Верчелли и решила все там переделать. Парк теперь выглядит так, словно там окопалась гвардия Наполеона, которая сдерживает атаки русской кавалерии. Кроме того, наша гостья заключила пари с наследником, что через две недели все будет готово, и обещает устроить по этому случаю грандиозный вечер.

– В самом деле? – изумился король. – Поразительная женщина! А каковы условия пари?

– Князь ничего об этом не сказал, – ответил адъютант.

– Ах вот как! – протянул заинтригованный Стефан, однако не стал развивать эту тему.

– Она ездит в желтой амазонке на желтой лошади, – донес Лотте Рейнлейн генерал Ракитич. – Грозится устроить из Тиволи Версаль. Сдается мне, она что-то задумала, только пока непонятно, что именно.

– Версаль? – протянула Лотта и задумалась. – А что, желтый цвет сейчас в моде?

Пока вся Любляна ломала головы над странным поведением баронессы Корф, обсуждая ее планы по превращению Тиволи в Версаль и ее невиданного скакуна, слуги князя Михаила заметили, что утренние верховые прогулки их господина делались все продолжительнее и продолжительнее. Объяснение нашлось очень быстро: наследник, который раньше галопом, не задерживаясь, проносился через парк Тиволи, теперь предпочитал ездить с толком, с чувством, с расстановкой и непременно заворачивал к замку, где вовсю кипела битва человека с природой. Амалия встречала своего гостя с неизменным радушием, и, хотя князь в глубине души был готов к тому, что рано или поздно она заведет с ним разговор на политические темы, его очаровательная собеседница, казалось, была поглощена только перестройкой Тиволи.