Читаем без скачивания Горацио Хорнблауэр. Рассказы (СИ) - Форестер Сесил Скотт

— Прошу прощения, сэр…

— Я не буду повторять дважды, сэр, а просто вызову пару матросов, которые выполнят сказанное мной.

— Вы грубиян, сэр. Ко мне прислушиваются в кабинете министров, и, черт побери, сэр, я…

Манифолд прервал свою возмущенную речь, увидев, что Хорнблауэр повернулся к стоявшему на квартердеке мичману с явным намерением осуществить свою угрозу. Он бросился вниз по трапу со всей поспешностью, которую только позволяла ему его осанистая внешность.

— Позовите моего вестового, — произнес Хорнблауэр то, что и собирался сказать мичману, и, когда вестовой появился, приказал:

— Принеси мне кресло и накидку.

Хорнблауэр провел эту ночь в парусиновом кресле, завернувшись в толстую накидку — ему не хотелось покидать палубу во время такого густого тумана. Бдение было утомительным, и каждый раз, провалившись в накатившую дрему, он, вздрогнув, просыпался от звука туманного колокола. К исходу ночи к нему приблизился Уайт.

— Уже должно светать, сэр. Однако не могу сказать, что можно заметить какое-либо изменение.

Туман был по-прежнему очень густой — с палубы было невозможно разглядеть грота-рей.

— Прислушайтесь! — Хорнблауэр замер в кресле. Его ухо уловило слабые звуки, доносившиеся с кормового направления. Его профессиональный анализ выделил в них плеск волны, скрип дерева, потрескивание каната — всё это показывало на присутствие поблизости какого-то судна. Затем они оба отчетливо услышали, как голос в тумане произнес: «Вызывайте вахту».

— Они говорят на английском языке, — сказал Уайт. — В таком случае, это «Корморант», слава Богу.

— Идите и прекратите подачу туманных сигналов, быстро, — резко, но тихо перебил его Хорнблауэр. Уайт был настолько поражен требовательной настоятельностью его тона, что бросился выполнять этот странный приказ без всяких вопросов. Хорнблауэр продолжал прислушиваться.

— Прикажите команде соблюдать тишину! — передал он следующее распоряжение возвратившемуся Уайту. — Чтоб ни единого шума не было слышно.

В услышанном слове «вахта» ему почудилось что-то странное. Ни один английский офицер не растягивает так гласные. Хорнблауэр не верил, что за его кормой находился «Корморант».

— Пошлите лотового на руслени, — донесся из тумана голос.

— Странно, — прошептал Уайт. До него еще не дошел смысл происходящего — он был не столь сообразителен, как его капитан.

Хорнблауэр прошел на ют и перегнулся через гакабортные релинги, всматриваясь в туман. Он скорее почувствовал, чем увидел некоторое сгущение, слабое, едва заметное ядрышко в тумане — какое-то судно, не заметив «Аугусты», проходило у них по корме справа налево не более чем в двадцати ярдах. Хорнблауэр продолжал следить до тех пор, пока это ядрышко полностью не исчезло в тумане на левой раковине[6].

— Мистер Уайт, я собираюсь изменить наш курс. Квартирмейстер, лево руля![7]

«Аугуста» совершила поворот и легла на контркурс прошедшего мимо нее незнакомца. Хорнблауэр имел все основания считать, что расстояние между ними увеличивается, хотя и очень медленно — ветер был слишком слаб, и яхта двигалась с небольшой скоростью.

И тут появился король, вставший спозаранку в это туманное утро, вместе со своей свитой. Король Георг передвигался по слегка покачивающейся палубе как опытный моряк, широко расставляя ноги — когда-то он действительно провел немало времени на море.

— Привет, — сказал король.

— Доброе утро, сир, — ответил Хорнблауэр.

— Туманный день, что? Неблагоприятная погода, что? Что?

Внешность короля и его манеры значительно изменились по сравнению с предыдущим днем — очевидно, пребывание в море принесло ему заметную пользу. Сквозь туман пробился луч света, и внезапно небо над головой прояснилось.

— Там «Корморант», сэр, — сказал Уайт. — Нет… черт побери, это не он.

По корме, на расстоянии около одной мили, теперь можно было различить судно, следовавшее противоположным курсом, и с каждым мгновеньем его очертания становились более четкими. На их глазах судно начало разворачиваться на обратный курс, давая возможность разглядеть его великолепную оснастку и превосходное вооружение с двенадцатью пушечными портами на смотрящем в их сторону борту. Оно поспешно ставило паруса, их белые брезентовые пирамиды вырастали как по мановению волшебной палочки — подобная работа сделала бы честь и королевскому судну.

— Ставьте все паруса, мистер Уайт. Да попроворней.

— Прелестно, прелестно, — произнес король, улыбаясь под лучами солнца. Имел ли он в виду регламентированную суету постановки парусов или вид преследовавшего их судна, осталось неясным.

На «Аугусте» поставили все паруса так же споро, как и на другом судне, и теперь Уайт обратил все свое внимание на правильное обрасопление реев, так как они следовали круто к ветру. Через некоторое время он улучил момент и направил свою подзорную трубу на преследователя.

— Янки, черт побери! — воскликнул он, разглядев красные и белые полосы флага, который тот поднял.

— Поднимите наш флаг, мистер Уайт. Королевский штандарт не поднимать.

Ни к чему было извещать американцев, что за приз болтается под их носом. Хорнблауэр уставился в подзорную трубу, рассматривая преследователя. Если тому удастся подойти на короткую дистанцию, то не останется никакой надежды на благополучный исход — он будет вынужден сдаться, так как шестифунтовые пушки выглядели просто пугачами по сравнению с вооружением противника. И затем? Хорнблауэру отказывало воображение при мысли о том, что наступит вслед за этим. Что сделают американцы с захваченным королем — королем, против которого они сражались много тяжких лет поколение назад? Он попытался представить себе, какой эффект вызовет такая новость в Нью-Йорке или Бостоне.

Его так захватила эта мысль, что он забыл о том, что речь шла и о нем самом, и о его карьере. В проливе Нэрроуз[8] будет тесно от американских лодок, стремящихся встретить их, повсюду возбуждение и ликование. А затем… затем… что ж, за океаном тоже существовали традиции гостеприимства и добросердечия. Прегрешения обеих сторон, приведшие к развязыванию этой войны, могут быть легко забыты, если Америка постарается — а она это сделает непременно — окружить бедного старого короля всем возможным комфортом. Ненужная война может закончиться всеми желаемым миром.

В какой-то безумный момент Хорнблауэр чуть было не поддался искушению осуществить такой сценарий, и был буквально шокирован, осознав всю глубину измены, которую он замышлял. Его обязанностью было совершить всё возможное, чтобы обеспечить безопасность «Аугусты». Она была бы уже захвачена, если бы он не сумел мгновенно принять правильное решение в тот момент, когда сквозь туман до него донесся голос с американским акцентом.

С наветренной стороны простиралась полоса тумана — достаточно скрыться в ней, и у «Аугусты» появится шанс на спасение. Этот глупец Мелвилл со своим «Корморантом» со всей очевидностью затерялся в тумане.

Клуб дыма с полубака американца — и фонтан воды в ста ярдах правее носовой части.

— Отведите его вниз, — коротко сказал Хорнблауэр лорду-камергеру, показывая на короля.

— Нет! — топнул король ногой.

У Хорнблауэра больше не было времени для дальнейших препирательств.

— Изготовить к стрельбе девятифунтовку!

Если повезет, длинное ретирадное орудие может сбить рей у неприятеля, что поможет им ускользнуть.

Еще один клуб дыма на американце — на этот раз над головой послышалось такое завывание, словно дьявол корчился в муках. Противник выстрелил цепным книппелем — два ядра, скрепленные цепью, в полете вращались вокруг общего центра тяжести и производили дикий грохот, грозя повреждением любому такелажу или рангоутному дереву, попавшемуся на их пути.