Читаем без скачивания Туман Лондонистана - Сергей Костин

Только вот со старшим братом нам не повезло. Рамдан (так мне тогда казалось) — классический головорез с послевоенным синдромом и, не исключено, с психическими отклонениями. Как бы он не сорвал нам столь многообещающий контакт. Следующая встреча у меня назначена только с Мустафой. Но что, если и он на нее заявится со своим горбоносым? Нет, здесь я должен буду подстраховаться.

Наконец, Заур. И рассудок, и интуиция подсказывали мне, что рассказанную нам вчера историю он не выдумал. Понятно, что он не находил себе места при мысли о том, что его близкие остались в городе, который вот-вот будут брать штурмом. Однако чем он мог быть полезен Конторе, оказавшись в Грозном? Если он работал на ФСБ и та видела в нем прок, пусть ФСБ сама и перебрасывает его в Чечню. Мы не можем ставить под удар собственную операцию ради того, чтобы облегчить жизнь коллегам.

Однако так говорит здравый смысл. А я ведь заглядывал в его робкие беспокойные глаза, я слышал его тихий, старающийся быть незаметным голос. У Заура была такая же семья, как и у меня: жена, сын и мать. Мне легко представить себе, что бы я чувствовал, угрожай какая-либо опасность Джессике, Бобби и моей теще Пэгги (мама-то моя спокойно живет под Москвой). Я бы не остановился ни перед чем, чтобы в критический момент быть рядом с ними. Не знаю, не знаю, как здесь лучше поступить.

И еще один очень важный человек возник вчера, хотя я его и не видел. Это информатор Ашрафа из мечети, который работает на две, а то и на три спецслужбы. Тот, который утверждает, что имам мечети в Финсбери-парке, почтеннейший шейх Абу Саид аль-Масри, связан с МИ-5. Неужели английское правительство реально помогает людям, отправляющимся убивать русских солдат?

То, что Ашраф так тщательно скрывает своего агента, нормально, — я бы тоже так поступил. Однако дело это не безысходное: мы могли подключить к операции еще одного человечка. С ним-то я и собирался встретиться в десять утра в Сохо.

2

Это был уже исключительно Лешкин контакт, хотя сам контакт об этом и не догадывался. Не знаю, перепрыгивал ли Кудинов через буквы в своих обзорах национальных кухонь, но за годы до этого моего приезда индийские рестораны он уже окучил. В том числе заведение под названием «Калькутта Тандури» в центре Сохо.

Так вот, по воскресеньям там регулярно обедало большое индийское семейство, с которым он в итоге сошелся довольно накоротко. Во всяком случае, достаточно, чтобы узнать его историю.

Где-то в 1948 году старшие представители этой семьи были спасены советскими моряками. Это были времена, когда, не пугаясь крови, раздирала себя на части бывшая Британская Индия, освободившая под руководством Махатмы Ганди, никогда не убившего и мухи. Эти люди бежали из маленького городка в дельте Ганга в той части страны, которой предстояло стать Восточным Пакистаном, а позднее Бангладеш. Между ними и их мусульманскими соседями уже пролилась кровь, и индусов по пятам преследовала жаждущая мщения вооруженная группа из четырех братьев. Семейству удалось бежать из города на двух больших лодках, добраться до Калькутты и подплыть к советскому торговому судну. А там моряки подняли беглецов на борт.

Ситуация была столь тяжелой, что высадить индусов на берег означало обречь их на верную гибель. И русский капитан с несоответствующей его доброй душе фамилией Пугач принял решение отвезти индийцев в следующий порт захода судна, в Бомбей. Во время перехода, не выдержав пережитого, скончалась старшая женщина рода — кому-то мать, кому-то бабушка, кому-то даже прабабушка. Корабельный врач спас жизнь ребенку, заболевшему дифтерией, и тем самым, возможно, и всем его братьям и сестрам. Короче, продолжавшиеся потрясения настолько сблизили индусское семейство с русскими, что те стали для них братьями, а капитан Пугач чуть ли не вошел в их многочисленный пантеон богов. Во всяком случае, его отретушированная, раскрашенная цветными карандашами фотография стояла на ритуальном столике рядом с бронзовыми фигурками Кали, Вишну и прочих властелинов судеб. Кудинов сам ее не видел — это рассказывал уже сотрудник Конторы, приезжавший вербовать самого подходящего кандидата семейства.

Радж — у него на самом деле было какое-то длинное и поэтическое имя, которое он сократил до одного слога — всей этой эпопеи не пережил. Он родился много позже, в 1977 году, уже в Лондоне, но с детства он знал, кому был обязан своим появлением на свет. В 99-м Радж был сыном владельца небольшого, витрина и дверь, фотомагазина в Сохо, в котором продавалась и проявлялась пленка, печатались снимки и предлагался широкий выбор рамок на любой вкус. Наверное, это был не убыточный бизнес, но настоящие деньги семьи шли не оттуда. Уже во времена, когда число индийцев лишь подходило к миллиарду, никто не брался сказать, сколько из них так или иначе были заняты в области высоких технологий. Радж, хотя и имел диплом программиста, компьютерным гением не был — он был гениальным менеджером. И частью большого семейного бизнеса, в котором заправлял, если не ошибаюсь, его дядя. Дядя как раз был членом спасенного семейства — чуть ли не тем самым ребенком, подхватившим дифтерию, — только его родители из Бомбея в Англию не поехали. Так вот, на этого дядю работала добрая сотня программистов в Индии, а также множество людей по всему миру, мгновенно скупающих и, вполне вероятно, умыкающих самые последние достижения хай-тека.

В этом холдинге Радж, которому в момент вербовочного подхода было едва за двадцать, играл не первую, но по-своему уникальную роль. В стремлении найти все новые сферы применения электронным гаджетам Радж создал детективное агентство. Экипирован он был не хуже, чем британские спецслужбы. У него были самые мощные радиопередатчики и самые миниатюрные по тем временам микрофоны и видеокамеры — их потом через него закупали для Конторы. А свобода маневра у Раджа, несомненно, была больше, чем у силовых структур. Для него рамки закона были не глухим забором, а тонкой проволочкой, через которую можно было перешагнуть или под которой можно было пролезть. При этом, просчитывая все на десять ходов вперед, он по-прежнему скрывался под маской скромного торговца, не выходящего из лавки, где он начал работать восьмилетним мальчуганом.

Но я говорил про его вербовку. Человек, присланный Конторой, выдал себя за сына капитана Пугача. Что было не сложно. На том советском торговом судне, «Академик Лысенко», разумеется, был и особист — человек, следящий, чтобы никто из команды не запил, не снюхался с врагами, или, не дай бог, не влюбился в официантку из портовой забегаловки и не остался на чужом берегу. Судя по всему, сволочью этот конкретный особист не был. Хотя на море главным после Господа Бога по-прежнему был капитан, он, безусловно, мог бы воспротивиться действиям бесстрашного и благородного Пугача. Конечно, не спасению беженцев — все же крик «Люди за бортом!» проходит через идеологические барьеры, как — Лешкино выражение — отбойный молот сквозь засохшую коровью лепешку. А вот увезти оборванное, дрожащее, непонятно какими болезнями зараженное семейство, не заявив об этом пограничным и портовым службам, было серьезным нарушением и должностных инструкций капитана, и правил взаимоотношений с местными властями. Как бы там ни было, в Калькутте особист мешать Пугачу не стал, но по возвращении в Одессу, как и полагается, написал отчет по своей линии. Неизвестно, каким он был для Пугача — убийственным или, наоборот, хвалебным, но к отчету прилагались фотографии капитана и других членов команды со спасенными индийцами.

Стараниями Конторы снимки были извлечены из архива, и к ним присовокупили служебные фотографии Пугача разного возраста, а также и смонтированную фотографию вместе со своим предполагаемым сыном. После чего, сложив их в папочку, предполагаемый сын приехал в Лондон, чтобы, якобы воспользовавшись служебной командировкой, разыскать старых друзей покойного отца. Он, если верить его рассказу, открыл «Белые страницы», обзвонил несколько однофамильцев Раджа и в итоге в один прекрасный день предстал на пороге магазинчика, торгующего под маркой «Кодак» в центре Сохо.

Сомневаюсь, был бы оказан лучший прием аватару самого Вишну, одетому в однобортный серый костюм фабрики «Большевичка». Наш сотрудник — Лешка его тогда инструктировал, я-то с ним незнаком — до сих пор вспоминает эти дни как время, когда он чуть было не отдал концы от постоянного переедания. Он был принят — где-то чопорно, где-то запросто, но неизменно по-царски — во всех домах разветвившегося по Англии семейства. Часть подарков, принятых с благодарностью, но оцененных им как бесполезные в московских условиях, он даже оставил для последующего передаривания лондонской резидентуре. По-настоящему сблизился он — и неслучайно — с Раджем, который и сопровождал гостя в Бирмингем и Лидс. Прощупав парня, вербовщик раскрыл перед ним карты. Как и предполагалось, на ключевые слова «исламские экстремисты» Радж отреагировал генетически, да и неназванная, но очевидная профессия гостя его не напугала. Однако формально вербовка осуществлена не была. Во-первых, для индуса проникнуть в среду мусульманских террористов было так же сложно, как и для уроженца Костромской области. А во-вторых, предложенная предприимчивым Раджем схема была не менее привлекательной и эффективной, чем работа классического агента.