Читаем без скачивания Куколка - Ирина Леонидовна Воробей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Заходи, – Вадим жестом пригласил Татьяну в квартиру.
Она, немного стесняясь и немного волнуясь, перешагнула через порог и встала у двери. Вадим уже направился на кухню и только у самой двери обернулся на гостью.
– Чего стоишь? Раздевайся, проходи. Тапки там найди какие-нибудь в обувнице. И двери надо закрывать за собой.
Он посмотрел на распахнутую дверь недовольным взглядом. Татьяна закрыла ее на внутреннюю задвижку, как всегда делала в своей квартире, и принялась снимать балетки. Она растерялась, потому что не была готова к такому обращению. Она думала, он спросит ее, захочет ли она войти или просто возьмет диски и уйдет, хотя бы спросит, не спешит ли она куда-нибудь. А он повел себя так бесцеремонно.
– А где диски? – негромко спросила девушка, вешая плащ на крючок.
Она полезла в обувницу за тапочками. Нашла только одни маленькие, явно женские, голубые с котиками. Она сразу вспомнила, что у него была девушка. Видимо, эти тапочки остались от нее. Было не очень приятно в них залезать голыми ногами, но ходить босиком по его грязному полу ей хотелось еще меньше.
– Там же, где и всегда, – отвечал хозяин из кухни. – Потом выберешь, что тебе понравится. Можешь, хоть все забирать. Ты что будешь, чай или кофе? Есть и текила, кстати.
Слово «текила» Вадим произнес с явной усмешкой, которая легко читалась в голосе. Татьяна улыбнулась и вошла на уже знакомую кухню. За пару дней здесь мало, что поменялось, если только слой пыли увеличился на полмиллиметра.
– Кофе, пожалуйста.
Он принялся молоть кофейные зерна. Оглушающий звук кофемолки парализовал разговор. Но это длилось недолго. Из кофемолки парень высыпал порошок в кофеварку, добавил воды, каких-то приправ и нажал на единственную красную кнопку.
Весь ее первоначальный план уже к этому моменту был разрушен до основания. Она укорила себя за это внутренним голосом разума, но почему-то продолжала спокойно сидеть на кухонном диванчике и ждать бодрящего напитка. Тело отказывалось слушать мозг, как бы она ни уверяла себя, что должна просто забрать диски и уйти. Здесь было тепло и уютно, несмотря на присутствие грязи и отсутствие домашней атмосферы, которую создает семья. Вадим улыбался и располагал к себе. Он одним своим видом вызывал у нее чувство комфорта. Так она это назвала, потому что это было странное, новое для нее ощущение, которое она ни с кем до этого не испытывала. С близкими и друзьями было не то ощущение комфорта. Там комфорт возникал в силу давности знакомства, в силу каждодневного тесного общения, в силу общности места, окружения и мировоззрения. С Вадимом же у них не было никакой близости, тесноты и общности. Но ощущение естественного спокойствия все равно присутствовало. Ей не хотелось лукавить и пытаться выставить себя кем-то другим, хотя часто она надевала маску на лицо в общении с малознакомыми людьми. И каждый раз это была разная маска, в зависимости от того, что она думала об этом человеке, что могло расположить его к ней. Она делала это непроизвольно, подсознательно и легко, но ощущение внутренней неловкости все равно при этом оставалось. Вадим же был открыт и прямолинеен и, казалось, требовал взаимности. И получал.
– Ты вообще ешь? – спросил парень, садясь напротив нее за стол.
– Конечно. Если ты намекаешь на мой род занятий, то мы не питаемся травой. Тренировки все-таки требуют много энергии. Я порой могу одна целую пиццу слопать.
Татьяна при этом обхватила обеими руками пустое пространство перед собой, показывая тем самым объем пиццы, с которым она могла бы справиться. Она, пожалуй, переоценила свои возможности, потому что Вадим наискось осмотрел ее с ног до головы и отрицательно покачал головой, мысленно заключив, что в такую тонкую девушку такая пицца явно не поместится. Он по-доброму улыбнулся.
– Кстати, о пицце. Может, закажем? Ты, наверное, как раз после тренировки проголодалась? А я еще даже не завтракал.
– Давай, – согласилась Татьяна, хоть пока и не чувствовала острого голода.
– Платим пополам? – спросил Вадим, пытаясь заглянуть ей в глаза.
– Если это намек, то я тебя угощать не собираюсь, – горделиво ответила Татьяна, отворачиваясь. – Ты сказал, что диски тебе даром не нужны.
Парень посмеялся, потому что имел в виду не то, но оценил ее находчивость. Он принес ноутбук и зашел на сайт для заказа еды на дом, тот самый, который был указан на магните. Теперь стало понятно, откуда у него этот магнит и для чего нужен. Пицц в ассортименте было великое множество. Татьяна аж растерялась. Она ела пиццу, но не то чтобы очень часто, и тем более сама ее никогда не заказывала, потому плохо в них разбиралась. Для нее было открытием, что у каждой пиццы есть название и что названия эти универсальны по всему миру. Вадим то и дело предлагал ей то «Гавайскую», то «Маргариту», то «Пеперони», а она понятия не имела, что из этого с чем. Потому, дабы не выдать очередное свое невежество, говорила наугад. В итоге они решили заказать «Баварскую» и «Четыре сыра». Еду обещали привезти через час. В ожидании пиццы Вадим предложил снова заняться мозаикой. Татьяна этого ждала и легко согласилась. Она уже забыла, что изначально намеревалась дальше порога не заходить.
Пока он снова раскладывал все на полу мастерской, начиная с газет и заканчивая полотном с уже приклеенной мозаикой, Татьяна выбирала мультфильмы, которые хотела бы посмотреть. Он снова все перекладывал со стеллажей на пол. Когда она выбрала пятый, уже можно было приступать к работе. На сей раз объяснять азы было не нужно. Татьяна все прекрасно помнила, сама себе удивляясь, как ее завлек этот процесс. Он, действительно, помогал абстрагироваться и успокаиваться. Но Вадим все равно находил возможности делать ей замечания, пояснять дополнения и что-нибудь за ней переправлять.
В процессе он задавал ей обычные вопросы, которые задают друг другу малознакомые люди, пытался узнать о ней хоть что-нибудь, но Татьяна отвечала односложно, без подробностей. Не потому, что не хотела рассказывать, а потому что было нечего. Она не знала, что еще о себе, кроме того, что является балериной, она может рассказать. Поняв это, Вадим стал рассказывать о своей учебе, которую в итоге бросил, устроившись работать барменом, потому что было нужно кормить самого себя.
