Читаем без скачивания 墨瓦 Мова - Виктор Мартинович

Мы прошли дальше, и оказались в очень колоритном домике, освещенном десятками свечей. Благодаря их трепещущему свету акварели на стенах казались подвижными. Туманы плыли над горами, на крючковатых деревьях, росших на скалах, трепетала листва. Мы прошли мимо кровати, вытесанной из огромного отполированного столетиями дерева, и каменного стола для семейных трапез. Мастер благовоний зажег ароматные палочки перед алтарем предков и быстро о чем-то спросил у юноши, который все это время молча следовал за нами.

Тот обогнал нас и с мягким шорохом распахнул перед нами двери, прошел в другую комнату, быстро вернулся и ответил Мастеру с легким поклоном. Чу Линь со вздохом объяснил. — Там, за этими дверьми, должна быть река. Но понятное дело, что реку у порога родного дома здесь обустроить не можем даже мы. А если бы реку и организовали, всю провинцию Шаньси сюда не притащишь.

Вместо реки «за порогом» оказалась довольно скромно обставленная комната: стены из бамбука, большое зеркало (зачем оно здесь?). Освещалась она тоже свечами и потому утопала в полумраке. В ее центре стоял низкий стол, накрытый холодными китайскими закусками. Табуретов не было – есть нужно было сидя на циновках. — Любой человек, который скопил денег в галимый Таиланд, – Чу Линь действительно сказал слово «галимый», — знает, что hot pot – это когда пища готовится непосредственно на месте, в специальной кастрюльке.

Я уже привык к тому, что разговора как такового мы не ведем, просто он говорит, а я слушаю и в лучше случае мычу в знак согласия. — Но мало кто знает, что hot pot – это одна из четырех основных черт эротической кухни Китая. Приятного аппетита!

Он сел, поджав под себя ноги, взял палочки и принялся уплетать нарезанные пластинами огурцы со свиными ушами. Я присмотрелся и заметил, что тарелок на столе не было, еда была просто навалена на него плотными слоями. Более того, он казался подвижным. Когда я пристроился рядом с Мастером, подрагивания стола стали более частыми, и только тогда с немым удивлением я заметил среди блюд в торце стола красивое женское лицо. Глаза были закрыты – девушка, очевидно, стеснялась. Чу Линь заметил, как меня передернуло, когда я понял, что это за стол, и еще больше смутил меня, подхватив палочками нарезанные соломкой ананасы, прикрывавшие грудь девушки. Оголился сосок – коричневый и напряженный. Мне стало совсем неловко. — Чего не ешь? Брезгуешь?

Он снял кусочек манго рядом с пупком, и красавица подернулась от щекотки. Ее губы тронула улыбка – ей было смешно, а мне – странно, странно до потери сознания. Я взял палочками кусочек персика и неуверенно положил в рот. Персик был теплый. А еще у него был аромат, нет, даже не аромат, а скорее легкий привкус молодого цветущего тела. Я раздавил фрукт языком, загипнотизированно глядя на ее грудь – ощущение было скорее эротическим, чем гастрономическим. Как поцелуй при cold sex, который мы практиковали с Иркой.

Красавица ощутила, что к трапезе подключился я, и снова стала дышать чаще и глубже. Я густо покраснел и, может быть, почувствовав, что я смущен, она перестала смущаться. Открыла глаза и снова улыбнулась, уже именно мне. Я снял дольку апельсина с ее бедра – снова ощущение поцелуя во рту – теплая сочная плоть, взрывающаяся на языке тысячей разных вкусов. Нет, этот процесс был не таким вульгарным, как мне показалось поначалу.

Я подобрал виноградину с ее плеча и еще одну – с шеи. Там, где мои палочки снимали с нее закуски, открывалась кожа. Я будто поедал платье, охраняющее ее наготу. Она смотрела на меня во все глаза – с жадным интересом, возможно, потому, что в таком ритуале впервые участвовал тутэйший. Я не мог выдержать ее взгляд, но рассматривать ее обнаженное тело тоже казалось чем-то неуважительным, потребительским, животным. Ну и, конечно, я ощутил сильное сексуальное желание, и в этом было что-то вдвойне извращенное, поскольку рядом со мной «с девушки» ел какой-то хмурый мужик.

— Давай, давай. Не стесняйся! – командовал он с набитым ртом. От еды его губы лоснились. Каждый вдох порождал жадное сопение – если бы я не знал, что в Китае прожорливость и громкое чавканье за столом считаются проявлением уважения к повару (в этом случае, может быть, еще и к «столу»), я бы подумал, что он – не очень воспитанный человек.

Скрипнула дверь, и в помещение вошел весьма примечательный тип. Личность – помесь рекламы Hummer и Camelot. Волосы стрижены под «бокс», бугристый лоб с выразительными надбровными дугами. Скулы – как у винтажного актера Арнольда Шварценеггера. Даже под камуфляжем, в который он был одет, были заметны мышцы. Все его тело будто состояло из корней деревьев – таким иссушенно-перекачанным был мужик. И самое главное – он был местным! Русским! Не китайцем. Когда этот тип зашел, Мастер благовоний лишь сухо кивнул. Но через секунду – поднялся и низко поклонился зеркалу, висевшему на стене. А камуфляжный стал на стражу у зеркала, буквально превратившись в статую.

Появление третьей персоны, которая не участвовала в нашем ужине, еще больше меня смутило. Я отложил палочки и спросил:

— Правду ли говорят, что весь наркотрафик в минских триадах контролирует некая Элоиза?

Чу Линь поднял голову от еды и громко рассмеялся. На мой взгляд, смеялся он немного дольше, чем того требовала вежливость. Страшный камуфляжный, кстати, нарушил неподвижность и тоже хмыкнул. Во рту у него промелькнула стальная фикса. Эта цаца, наверное, нужна ему, чтобы рвать жилы врагам, которых он не смог задушить голыми руками.

Хозяин заметил, что я закончил есть. Несколько секунд он вдумчиво ковырялся у себя во рту, а потом будничными тоном сказал, кивнув на девушку:

— Ну что, давай. — В смысле? – переспросил я. Он смахнул с живота красавицы закуски и небрежным жестом, будто кукле, развел ей ноги. Девушка снова закрыла глаза. — Ужин по ритуалу hot pot обычно заканчивается тем, что все, кто в нем участвовал, по очереди выказывают благодарность хозяйке. Гости – первыми. — Нет, нет! – я напуганно замахал руками. — В чем дело? – жестко спросил он. – Тебе не понравилось угощение? — Нет, мне было вкусно, – поспешил уверить его я. — Тебе не понравилась девушка? – с нажимом уточнил он. — Нет, она очень красивая, – я хотел как-то выказать почтение ее красоте и поклонился, но ее глаза все еще оставались закрытыми. — Тогда в чем дело? – он снова взял тот прокурорский тон, которым начал встречу. – Тебе понравилась еда. Тебе понравилась девушка. В чем проблема? Ты, Сережа, что, импотент? Может, принести тебе змеиной настойки? Я виновато молчал. Он ждал ответа. — Ну просто… Неудобно. Мы же с ней незнакомы. Как так можно? — А, так вы с ней незнакомы! – продолжил он и быстро повернулся к зеркалу, будто бы объясняя именно ему: видишь, какой ты чудак, тутэйший! Какой, понимаешь ли, невинный мальчик! – А мне казалось, что вы тут, будто кролики, совокупляетесь! Что это у вас вроде философии? Нет?

Я молчал, но камуфляжный тихо сказал ему что-то по-китайски. Тот, услышав эти слова, быстро изменил линию. Чу Линь крикнул, и из-за дверей вяло-напуганной походкой вышел молодой Adidas Basics. Мастер протянул ему палочки, которыми ел. Юноша сделал странное: он засунул палочки себе в ноздри, стал на колени и оперся на кулаки, наклонившись вперед. Он стал похож на египетского сфинкса, у которого из носа внезапно выросли бивни. Проделав все это, проводник закрыл глаза и весь как-то сжался, будто ожидая удара. — Знакомься, – сказал мне Чу Линь, небрежно указав на юношу. – Это – Цинь. Он – сорок девять[19], солдат, синий фонарь, вчера получил задание. Он должен был сорвать с тебя рюкзак, в который мы положили очень ценный для нас предмет. По какой-то причине он не смог этого сделать. А потерпев поражение, он, вместо того, чтобы вытащить пистолет, подойти к тебе и отнять наше сокровище, просто сел на мотоцикл и уехал. Он повел себя, как трус. Этот шаг непростителен и карается смертью. Но он частично исправил ситуацию. Он выследил тебя и привел сюда. Теперь, собственно, выбор.

Мастер благовоний вытянул вперед кулаки, затем потянулся вверх, до хруста в суставах. — Первый вариант. Мы сейчас едем к тебе. В твою квартиру в Зеленом луге на улице Колоса. Ты там передаешь ту вещь, которая тебе не принадлежит. И тогда Цинь останется жить. Второй вариант. Ты отказываешься ехать с нами в твою квартиру в Зеленом луге на улице Колоса. Что мы будем делать с тобой, пока ты не вернешь вещь, которая принадлежит нам, я тебе расскажу чуть позже. Пока же я объясню, что такой твой шаг будет значить для Циня. Смотри! Он пощелкал пальцами по палочкам, вставленным в ноздри сорок девятому. Тот дернулся. — Я сожму его голову левой рукой, а правой ударю по этим палочкам. Они, смазанные его соплями, легко, будто на саночках, въедут ему в мозг. Примерно на десять сантиметров. По прошлому опыту могу сказать, что будет дальше. Цинь вскочит, уже слепой, потому что зрение у него отключится в первую очередь. Сделает несколько шагов, перепугает нашу красавицу, — Мастер по-хозяйски похлопал девушку по бедру, — упадет где-то вот там, а потом начнется его агония, которая будет выглядеть очень неаппетитно. Но трусость надо наказывать. Что скажешь? Жить Циню или умирать? Тебе достаточно сказать «едем» или «не едем».