Читаем без скачивания На веки вечные - Николай Семенов

Когда группа командиров, возглавляемая подполковником Агафоновым, возвратилась с рекогносцировки, комбриг подытожил:

— Вы все убедились, что степь изобилует холмами. Между ними много мелких и глубоких балок, оврагов, промоин. В большинстве склоны их отвесные. Это, с одной стороны, хорошо: удобно укрываться от авиации и танков противника, накапливать силы для ударов. А с другой — будет трудно при атаках. Преодолевать эти естественные препятствия придется обходными маневрами. Не пойдешь же колонной по дну оврага.

Командир бригады отыскал глазами своего помощника по хозяйственной части капитана Зубца, спросил:

— А как вы думаете использовать местность? И где воду будете добывать?

— Тылы, штаб и боевую технику придется сосредоточить под отвесными склонами балок. Что касается воды... Подвезем из населенных пунктов и из ближайших речек,— ответил капитан.

— Хорошо,— согласился комбриг.— И насчет воды верно, колодцы рыть некогда. Да и не дороешься тут... Таким образом, балки и овраги для нас — и защита и препятствие. Вывод: надо умело использовать их защитную сторону и умело преодолевать, когда окажутся препятствием.

Атака началась на рассвете 5 сентября после небольшой артиллерийской подготовки. Танки рот старших лейтенантов Гоголева и Веселова, освободившись от маскировки, с автоматчиками на бортах один за другим вышли из укрытий и, развернувшись в линию, ринулись в направлении села Ерзовка.

Степь закачалась. Изрыгая огонь, ожили холмы, овраги, балки. Загорелась степная трава, все вокруг моментально заволокло едким сизым дымом. Сопротивление врага с каждой минутой становилось ожесточенней. Автоматчики спрыгнули с танков и короткими перебежками, вместе с бойцами 120-й десантной дивизии, побежали за машинами. Однако по мере усиления вражеского огня их продвижение постепенно замедлилось, и вскоре они залегли. А танкам без пехоты ох как нелегко!..

— Хитров, стой на месте! Я — к пехотинцам! — крикнул младший лейтенант Магомед Гаджиев и выскочил из танка. Пробежав несколько десятков метров назад, он увидел политрука роты мотострелкового батальона бригады Галактиона Тимофеева. Гаджиев знал его хорошо. При встречах они всегда в шутку приветствовали друг друга своеобразным манером: "Галактион, ну что тебе пишут из дома? Как живут?" — "Живут в моей Чувашии так же хорошо, как и в твоем Дагестане",— отвечал другу Галактион.

Но теперь им было не до шуток.

— Галактион! Да мы же без вас как железные мишени. Давай поднимем людей. А то перещелкают всех, как сусликов.

Гаджиев высоко поднял пистолет.

— Братцы, наши танки впереди! За мной, впе- ре-е-ед! — И побежал к своему танку.

— Ура-а-а! Впере-е-е-ед!— закричал Тимофеев и бросился вслед за другом.

Несколько десятков бойцов, ведя огонь на ходу, побежали за ними, тут же обогнали танкиста и своего политрука. Гаджиев пробежал с пехотой метров двести, оглянулся, чтобы узнать, идет ли за ним его машина. Оказалось, стоит далеко сзади. Мгновенно вернулся к танку.

— Решили загорать?! — набросился он на механика-водителя.

— Шарахнули по левой гусенице мерзавцы! — Хитров зло выругался, швырнул на землю танкошлем и потянулся к борту за кувалдой.

— Мигом орудовать, а то далеко отстанем"— залезая в башню, поторапливал экипаж командир. — Откуда стукнули?

Хитров с башенным стрелком Турой Нарбитаевым и стрелком-радистом Николаем Гвоздевым уже возились с гусеницей.

— Я спрашиваю, откуда стреляли?! — высунул голову из башни командир.

— Вон бугор, на левом фланге, — показал рукой Хитров.— Около него кусты. Оттуда, вроде, бьет орудие.

Подъехал комбат Грязнов. На борту его танка инструктор политотдела Целищев, командир мотострелкового батальона Полянин и несколько автоматчиков. Майор откинул люк башни, и тут же над их танком прошелестел снаряд. В это время раздался выстрел из пушки Гаджиева. Через несколько секунд — еще.

— Ах, черт лысый! — послышался веселый голос с кавказским акцентом.

— Михаил Роджевич, ты кого ругаешь? — спросил комбат (Магомеда все в батальоне звали на русский лад— Михаилом).

— Стукнул проклятого! — показал он в левую сторону, где загорелся вражеский танк.

— Это он по нас ударил?

— В том-то и дело. Я заметил вспышку.

— Молодец, Миша. Ты надолго застрял?

— Минут через десять закончим, - ответил механик-водитель.

— Поторапливайтесь и догоняйте,— комбат захлопнул люк, и его машина ушла.

Вскоре в бой вступил и танк Гаджиева. Атака продолжалась, но темп немного снизился.

— Усилился огонь противотанковых орудий! — радирует Грязнову командир роты Веселов.

И вслед за этим — другой голос:

— К танку Потаха срочно медика!

Кинулись разыскивать военфельдшера Валентину Сергееву. Она в это время около танка Гоголева перевязывала раненого.

— Валя, срочно в балку "Солдатская", — передал ей командир роты.

— Где она, эта балка?

Гоголев показал, в каком направлении идти. Прямиком — не более пятисот метров, но добраться до нее по изрытой снарядами и бомбами степи было нелегко и небезопасно.

Маленькая фигурка Сергеевой исчезла в высоком степном разнотравье.

В балке недалеко от горевшего танка, лежал тяжелораненый командир роты лейтенант Борис Потах. На оборванном и окровавленном куске гимнастерки как-то странно и непривычно смотрелся орден Красного Знамени. Рядом хлопотали политрук роты Пономарев, помпотех Побережец и оставшиеся в живых члены экипажа.

Только подняли на руки лейтенанта, чтобы унести, как тут же поступилоот Веселова сообщение: ранены стрелок-радист и автоматчик. А младший лейтенант Куклев доложил:

— На нас идут одиннадцать танков, веду с ними бой!

— Держись, поможем! — пообещал комбат.

Когда о положении Куклева доложили комбригу Агафонову, он приказал:

— Мобилизовать максимум танков батальона для устройства засад.

Сманеврировав, насколько это было возможно, Куклев и Полищук приступили к отражению вражеской контратаки. Они сумели на какое-то время замедлить движение противника. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы остальные танки успели приготовиться к встрече гитлеровцев.

— Куклев, отходите, пока целы. Теперь пусть лезут, — передал комбат Грязнов.

Полищук все же не успел отойти. Его механик- водитель Корягин в горячке боя дальше, чем следовало, продвинулся вперед, и их танк окружили фашисты. Тем временем контратакующие машины напоролись на засады и были почти в упор расстреляны нашими танкистами. Только четырем из них удалось скрыться.

Когда майору Грязнову доложили, что танковая контратака гитлеровцев отбита с большими для них потерями, комбат, видя, что уже сгущаются сумерки, и испросив разрешения у Агафонова, приказал:

— Атаку прекратить, всем возвращаться на исходные!

С наступлением темноты в батальон приехал комбриг, начальник политотдела Полукаров и помпотех бригады майор Кисленко.

— Какие потери у противника? — спросил Агафонов у комбата.

— Пока точно не подсчитали. Веселов, например, еще днем доложил, что его рота уничтожила три танка, семь противотанковых орудий, четыре дзота и расстреляла около пятидесяти гитлеровцев, Но сам он пока не вернулся, на вызов по рации не отвечает. Немало уничтоженной техники и живой силы врага на счету Гоголева, Куклева, Полищука и других.

— Сколько поврежденных машину вас?

— Десять. Три тридцатьчетверки семь легких, Из них четыре танка остались на поле боя.

— Когда и как думаете их эвакуировать? — комбриг повернулся к Кисленко.

— Два трактора ЧТЗ готовы, ждем помпотеха Каток. Как только появится, сразу и едем.

— Еще кто с вами?

— Я, помпотех Побережец да несколько человек из ремонтников. А Соловейчик занимается ремонтом на поле боя.

— Берите еще и Шилова. И чтобы к утру все машины были эвакуированы. Разрешаю взять еще одну тридцатьчетверку, а то с одними тракторами измучаетесь. А мы с начальником политотдела проверим, чем занимаются ремонтники во главе со своим новым командиром. Так, Георгий Степанович?

— Василий Сергеевич, у меня дело к секретарю партбюро,— сказал Полукаров.— Если разрешите, я останусь.

— Ну, добро, а мы поехали.

Ремонтная служба располагалась в продолговатой балке, густо поросшей кустарниками, которые очень хорошо укрывали и людей и технику. Там уже стояли несколько неисправных машин. Около них копошились еле различимые в темноте специалисты.

Подполковник оставил машину у входа в одну из палаток, где стоял часовой. Вместе с адъютантом Ефимом Забарой пошли дальше пешком. Не успели сделать и десяти шагов, как навстречу им из темноты выскочил среднего роста офицер — весь в ремнях, справа полевая сумка, слева планшет, на груди бинокль.