Читаем без скачивания Колокольный мертвец - Артем Патрикеев

Тимофей приземлился прямо кабану на холку. Тот даже не вздрогнул. Лишь медленно обернулся и обнажил огромные клыки в забавной ухмылке. Затем он посмотрел вдаль и прыгнул. Прыгнул спокойно, уверенно в самую пропасть, стремительно раскрывающуюся под ногами.

Тимофею стало очень страшно, но лишь на мгновение. Он крепко-крепко вцепился в кабанью холку своими огромными когтями, взмахнул мощными крыльями, и… они полетели. Всё вперёд и вперёд, и вверх… Вперёд и вверх… К самому солнцу.

8

Утро выдалось ясным и солнечным, как, собственно, и остальные утра всех ближайших недель. Дожди надолго покинули эту землю. Но всё же весна не должна была оставить землю на долгое время без своей живительной влаги. Надо было пользоваться ясными деньками, пока была возможность.

Поросёнок с раннего утра уже весело бегал по хлеву, громко стуча своими копытцами по деревянному полу. Выпитая кружка молока на этот раз не погрузила его в сон, а наоборот, казалось, придала ещё больше сил. Он очень забавно передвигал своими тонкими ножками и уже несколько раз атаковал Тимофеевы ноги, стараясь хорошенько поддеть их своим пятачком, но пока что у него получалось только тыкаться мальчику в голени.

– Мы уже можем выходить? – уже в пятый раз спрашивал Тимофей у Драгомира.

– Да погоди ты еще немного. Дай ему еду-то переварить, – Драгомир осаживал Тимофея, но видно было, что и ему самому не терпится прогулять своего (а точнее, общего) воспитанника.

Тимофей не знал, как Драгомир отсчитывал время, ведь хлевный ни разу не посмотрел в сторону солнца. Мальчик лишь понимал, что время завтрака прошло, а до полудня было еще далеко. Это, конечно, был слишком грубый подсчёт времени, но зачем знать точнее, когда солнце и так всё подскажет?

– Пора. – Драгомир хлопнул ладонями по коленям и встал. – Веди его, друг мой. Мы присмотрим за тобой, но ты всё же не рассчитывай на нашу помощь. Каждый должен уметь решать свои проблемы самостоятельно. – Так напутствовал Тимофея Драгомир, открывая еле-еле скрипнувшую дверь хлева. – Вперёд! – крикнул он весело, и легонько шлёпнул поросёнка по тощей ляжке.

Поросёнок взвизгнул и вылетел наружу. За ним бегом выскочил Тимофей, но сам чуть не наступил на него.

Поросёнок и к лесу ещё толком привыкнуть не успел, как оказался в хлеву, в котором провёл несколько дней в хлеву, отсыпаясь и отъедаясь всё это время. Поэтому, оказавшись снаружи, он просто остолбенел, не в силах охватить всеми своими органами чувств окружающий мир. Всё было новым, необычным и непривычным. Поросёнок долго принюхивался, подслеповато (всё же сказывалось долгое сидение взаперти) посматривая по сторонам.

– Можно, я покажу его маме? – спросил Тимофей у двух голов, торчащих из-за приоткрытой двери хлева.

– Показывай, показывай. Теперь уже можешь знакомить со своим поросёнком всех, к кому душа лежит, – махнул рукой Драгомир, а Домослав лишь слегка кивнул, соглашаясь.

Тимофей подбежал к поросёнку, присел рядом с ним, потрепал его за ухом, подбадривая, а затем побежал в сторону дома, через плечо поглядывая на поросёнка. Тот сразу же побежал за мальчиком, стараясь не отставать.

– Мама, мама! – кричал Тимофей. вбегая в дом. – Посмотри, кто со мной!

Поросёнок вбежал в дом вслед за Тимофеем.

– Ой! – От неожиданности мама чуть не перевернула ступку, в которой она размалывала зерно. – Где ты его раздобыл?

Жаль, что люди чаще всего задают вопросы или «сколько стоит?» или «где взял?» – такая мысль посетила Тимофея только потом, поздней ночной порой, когда весь день медленно прокручивается перед мысленным взором. Сейчас же он был слишком счастлив, чтобы о чем-либо думать. Хотелось прыгать, радоваться, знакомить своего собственного поросёнка со всем миром.

– В лесу. Он был весь израненный, и я не мог его оставить умирать.

– Ты уверен, что его родители не будут против? – тактично спросила мама.

– Насколько я знаю – нет.

Тимофей точно знал, что и кабан, и кабаниха были мертвы, но нельзя же рассказывать матери о том, что смерть кабана он видел лично, а про кабаниху рассказывали и Леший, и Волхв?

– Смотри поаккуратней. Если кабан, да и кабаниха тоже, случайно живы и учуют на тебе запах своего дитя, то берегись! Они тебя и в деревне достанут.

– Если бы они были живы, то, скорее всего, они меня бы уже нашли.

– Значит судьбе было угодно вас связать. Смотри, как он вьется вокруг твоих ног!

Поросёнок, некоторое время побегав по дому, тыкаясь во все углы, теперь выписывал восьмёрки у Тимофеевых ног.

– Я и сам этому удивляюсь, мы еще так мало знакомы. – Тимофей присел и попробовал погладить бегуна, но тот лишь хрюкнул и спрятался за левой ногой. – Интересно, он так играет или делает вид, что боится?

– Возможно и то, и другое. – Мама рассмеялась, глядя на неудачные попытки Тимофея прикоснуться к поросёнку.

Поросёнок носился туда-сюда стрелой, не даваясь руке.

– Прямо как щенок или котёнок! – удивилась мама, на это она получила в ответ очередной хрюк. – А как его зовут?

– Ещё пока никак, – спохватился Тимофей.

Никто, ни домовой, ни хлевный, ни сам Тимофей даже не подумали о том, чтобы дать поросёнку имя. Ничего себе упущеньице!

– «Никак» – не самое удачное имя, – пошутила мама. – Может – Полосатик?

– Да ты что, мам! Если он вырастет, то полоски у него исчезнут, и если он вырастет в большого кабана, то Полосатик уж точно ему не подойдёт. Ты представляешь картину: «Полосатик, полосатик, иди сюда!» «Хрюк-р-р!» – Тимофей попытался изобразить злобный «Хрюк», отчего они с мамой рассмеялись, а поросенок вопросительно уставился в лицо Тимофею.

– Что ты хочешь предложить?

– Горыня!

– Ты думаешь, что он сможет вырасти и стать подобным горе? – Мама не была уверена в этом имени.

– Имя играет большую роль. Пусть он хотя бы постарается вырасти. А там посмотрим.

– Имя хорошее, пусть попробует, – согласилась мама. Она дала поросенку хлеб, смоченный молоком, который тот проглотил одним махом. – Идите, погуляйте, я же вижу, что поросёнок уже начал скучать.

– Спасибо, мам. Ты права, нам пора, а то так и до вечера протянуть можно, – сказал Тимофей и полушутя обратился к поросенку: – Ладно, пойдем побегаем снаружи, пока весь дом не разнесли и не объели.

– Это правда, на дворе места значительно больше. Только… – Мамин голос на мгновение споткнулся. – Знаешь…

Тимофей сразу понял, о чем она хочет сказать, и опередил её, прервав мыслительные мучения:

– Не волнуйся, когда отец будет дома, мы с кабанёнком будем или в хлеву, или во дворе, подальше от дома.

– Ты не обижайся на него… – начала мама.

– А я и не обижаюсь. – Тимофей развел руками. – Это он на меня держит обиду, а не я на него.

– Я знаю… Я знаю… – прошептала мама уже в спину уходящему сыну.

Снаружи поросёнок повел себя более сдержанно. Быстро сбегав до хлева и обратно, он остановился у Тимофеевых ног, ожидающе заглядывая мальчику в глаза.

– Думаешь, лучше прогуляться по дороге? – неуверенно спросил Тимофей, поглядывая по сторонам. Поросёнок лишь весело хрюкнул. – А ты не убежишь?

Тимофей очень боялся потерять нового друга. Но ободряющий хрюк почти развеял его сомненья. Вопросительно посмотрев в сторону приоткрытой двери хлева, Тимофей заметил, как мохнатая ручка махнула ему, разрешая отправиться восвояси.

– Нас отпускают. Ладно, пойдём. – Он неторопливым шагом направился к окраине деревни.

В центр, к главной площади (как её гордо величали местные) Тимофею идти совершенно не хотелось – там могло быть много людей, в центре всегда кто-нибудь что-нибудь делал. Тем более на главную площадь выходили двери церкви, кузни и нескольких торговых лавок, которые занимались обычно приезжими торговцами.

Весной торговцы приезжали нечасто, опасаясь того, что после долгой зимы деревенские растратили все свои запасы и не имели ничего на продажу. Но с другой стороны, даже в долгие снежные месяцы люди находили себе работу.

Кроме того, чтобы готовить еду и кормить свои семейства и скот, многие делали различные поделки. Мужики (не обделенные талантом) выстругивали деревянные фигурки, а женщины плели и вышивали ткани со сложнейшими узорами. Племя Болотных Мхов славилось своими игрушками, а главное, вышитыми тканями.

Перед самой зимой многие торговцы специально привозили рукодельницам одноцветные ткани, платья, кокошники, рубахи, даже вязаные шапки, а весной забирали всё это обратно. То, что они привозили, и то, что увозили, отличалось друг от друга, как небо и земля. Оставалось только удивляться, как только рукодельницам удавалось так преображать невзрачные ткани и совершенно непримечательную одежду.

Конечно, торговцы платили мастерам, но сами потом зарабатывали на их работе намного больше. Никто толком и не знал, за какую цену уходит их работа в большом городе или в столице, да и не хотели узнавать. Главное, что небольшой, но стабильный заработок на зиму был обеспечен.