Читаем без скачивания Евангелие в памятниках иконографии - Николай Покровский

V. В тесной связи с византийскими стоят сирийские, коптские и армянские Евангелия. Наличное число их невелико, тем не менее оно дает понятие как о силе влияния Византии, так и о национальных особенностях христианской иконографии — сирийской, коптской, армянской. 1. Древнейший из этих кодексов — сирийский, писанный монахом Раввулой в 586 г.; в листовом формате, в два столбца, на превосходном пергаменте. С 1497 г. хранится в лаврентиевской библиотеке во Флоренции (plut. I). Снимки с его миниатюр изданы были неоднократно Ассемани, Бишони, Аженкуром, Лябартом, Гарруччи и Усовым[113]. В тексте Евангелия нет ни миниатюр, ни заставок; они находятся лишь в канонах. Мнение, что миниатюры должны были на первых порах находиться в начале рукописи и что они поставлены в конце рукописи переплетчиком[114], основано на случайном недоразумении. По-сирийски пишут от правой руки к левой, следовательно, если каноны и миниатюры находятся, с нашей точки зрения, в конце кодекса, то по-сирийски это будет в начале, т. е. на своем обычном месте. Миниатюры невысокого достоинства: исполнение небрежное, краски мутны, типы не везде выдержаны и носят явные следы типа национального сирийского. Они размещены на 14 листах, по полям рамок, в которых написаны каноны, в следующем порядке: 1) группа апостолов (л. 289 об.), напоминающая картину сошествия Св. Духа на апостолов: 11 апостолов сидят полукругом в довольно обширном помещении, освещенном тремя горящими лампадами. В центре помещения стоят перед апостолами два лица, Иосиф Варсава и Матфей.

13 Избиение младенцев. Из Евангелия Раввулы

Очевидно, это избрание Матфея вместо Иуды; картина относится к деяниям апостольским, но не к Евангелию; 2) Богоматерь в золотой тунике и багряной верхней одежде с Младенцем Иисусом, одетым в зеленоватую тунику и золотой иматий, стоит на ромбоидальном подножии (л. 289). Непосредственного отношения к тексту Евангелия миниатюра эта также не имеет. Гарруччи видит здесь выражение мысли о Богоматери как ходатайнице за людей, а в предыдущем изображении апостолов — указание на распространение и утверждение веры Христовой апостолами[115]; г. Усов объясняет появление здесь Богоматери тем, что она после вознесения Господня стала центром христианской общины[116]. 3) Изображение Евсевия Кесарийского и Аммония Александрийского (л. 288 об.): миниатюра относится к канонам, но не к тексту Евангелия. 4) Явление ангела Захарии; Моисей, получающий скрижали завета, и Аарон с расцветшим жезлом в руке (л. 287). Отсюда начинаются миниатюры, имеющие непосредственное отношение к евангельскому тексту. Имел ли в виду миниатюрист какую-либо внутреннюю связь между названными изображениями или же соединил их на одном листе механически, сказать трудно. 5) Благовещение Преев. Богородицы; Самуил с серебряным рогом и Иисус Навин. Рождество Христово, избиение младенцев, крещение Иисуса Христа, Давид и Соломон (л. 286). 6) Брак в Кане галилейской; пророки — Осия и Иоиль (л. 285). 7) Исцеление кровоточивой и расслабленного[117]; пророки Амос и Авдий (л. 285 об.). 8) Беседа Христа с самарянкой и исцеление скорченной; пророки: Иона под деревом возле града Ниневии и Михей (л. 284). 9) Воскрешение сына вдовы наинской; пророки — Софония и Наум (л. 284 об.). 10) Преображение Господне[118]; пророк Исаия и Иов (л. 283). 11) Беседа Христа с неизвестным юношей[119]; пророки Аггей и Аввакум (л. 283 об.). 12) Неясное изображение на л. 282: по Ассемани, Христос и по сторонам Его сын Зеведея с матерью; по Бишони и Усову, Христос, ап. Петр и хананеянка; пророки: Захария, возле которого представлен серп с крылышками[120], и Иеремия. 13) Л. 282 об.: по Ассемани и Бишони, исцеление бесноватого, возле которого стоит отец его (Мк. IX, 24), по г. Кондакову, исцеление двух прокаженных; по г. Усову, исцеление двух бесноватых, вышедших из фобов (Мф. VIII, 28–32); последнее, по нашему мнению, верно; признак бесноватых — бесы, вылетающие из больных; пророки Иезекииль и Даниил. 14) Ап. Петр вынимает статир из рыбы (Мф. XVII, 27); пророки Малахия и Елисей. 15) Четыре евангелиста: Матфей с раскрытой книгой, Иоанн с развернутым свитком, Марк и Лука с закрытыми книгами (л. 281 об. и 280). 16) Христос беседует с двумя лицами, из которых первое держит в руках сосуд с двумя рыбами-(л. 280 об.)[121]. Это чудо умножения хлебов. 17) Христос с книгой сидит на троне; по сторонам Его два апостола; ниже слепец с посохом, опирающийся на плечо проводника; с правой стороны заставки хромой с костылем (Мф. XV, 29–30). 18) Причащение апостолов и вход Христа в Иерусалим (л. 279 об.). 19) Смерть Иуды и взятие Христа в саду Гефсиманском (л. 278). 20) Л. 278 об.: по Ассемани и Бишони, призвание Матфея к апостольскому служению; по Гарруччи, Кондакову и Усову, Христос перед Пилатом. 21) Распятие и воскресение Христа (л. 277). 22) Вознесение Господне (л. 277 об.). 23) Спаситель на троне, по обеим сторонам Его по два лица (л. 276). По мнению Гарруччи, здесь изображены: ап. Иаков, особенно почитаемый сирийцами, Ефрем Сирин в куколе[122] и два аввы монастыря, по инициативе которых написан кодекс; по мнению проф. Усова: пресвитеры Иоанн и Мартирий, диакон Исаак и Христофор Лугент, о которых говорится в предисловии Раввулы. 24) Сошествие Св. Духа на апостолов (л. 276 об.). Как в россанском кодексе, так и сирийском миниатюры стоят вне евангельского текста. Здесь они соединены с канонами Евсевия, но эта связь имеет характер механический: между содержанием канонов и миниатюрами нет полного внутреннего соотношения; в канонах идет речь об одних предметах, а в соединенных с ними миниатюрах о других. Так при каноне первом, заключающем в себе указания на параллельные места во всех четырех Евангелиях, находится изображение явления ангела Захарии, о чем говорится в одном только Евангелии Луки (I, 5-25); о благовещении говорит один только ев. Лука (I, 26–38), о рождестве Христовом Матфей (II, 1-18) и Лука (II, 1-38), между тем изображения этих событий помещены при первом каноне, представляющем конкорданцию всех четырех евангелистов. Напротив, о входе Христа в Иерусалим и тайной вечере говорят все евангелисты, а изображения их помещены при каноне десятом Евангелия Марка, который один писал о некоторых событиях. Следовательно, не основная идея канонов руководила мыслью миниатюриста при выборе иконографических сюжетов. Руководительной нитью для него служило общее содержание евангельской истории: он отмечает в миниатюрах важнейшие факты Евангелия, причем допускает хронологические отступления: не на своем месте стоит первая миниатюра избрания Матфея; ее действительное место — после вознесения Господня; неточность эта может быть объяснена недомыслием переплетчика; вероятно, им же перевернут л. 276, и таким образом сошествие Св. Духа на апостолов отделено от евангельских миниатюр изображениями лиц, упомянутых в послесловии. Затем, исцеления кровоточивой и расслабленного здесь предшествуют беседе с самарянкой, исцеления дочери хананеянки и двух бесноватых поставлены после исцеления слепого и преображения; не на своем месте с точки зрения хронологии стоит также и чудо насыщения народа. Переставлять листы применительно к требованиям хронологии мы не находим возможным. Отчасти неточность миниатюриста с этой стороны, а главное — несоответствие между содержанием канонов и миниатюр дают повод думать, что миниатюрист-сириец исполнял свою работу механически. По всей вероятности, он заимствовал свои миниатюры из византийского источника, как это подтверждается композицией сюжетов[123], но разместил их по своему усмотрению. Подобное отношение к делу в оригинале, составленном опытным византийским художником, допустить трудно. Важную черту иллюстраций сирийского Евангелия составляет параллелизм Нового и Ветхого заветов, что мы видели уже в Евангелии россанском; но этот параллелизм в рассматриваемом кодексе, на наш взгляд, представляется лишенным своего внутреннего значения: над изображением крещения Спасителя помещен почему-то Соломон, над благовещением Преев. Богородицы Иисус Навин, при изображении входа в Иерусалим совсем нет указаний на пророчество, хотя прямой повод к тому дан в тексте Евангелия. Нельзя ли отсюда предположить, что миниатюрист, зная приемы византийской иконографии и имея под рукой образцы, недостаточно понимал их внутреннее значение и низвел миниатюры на низшую ступень бессвязных декораций? 2. Другой сирийский кодекс Евангелия в национальной библиотеке в Париже (№ 33)[124] с пятью миниатюрами на полях канонов: благовещение (л. 3–4), проповедь Предтечи (л. 4 об. и 5), исцеление кровоточивой (л. 5 об.), Спаситель, благословляющий сосуды (чудо в Кане, или умножение хлебов, л. 6) и явление ангела св. женам по воскресении Спасителя (л. 9 об.). В миниатюрах видна античная манера; композиции очень кратки и не везде ясны. 3. Коптское Евангелие национальной библиотеки в Париже XII в. (№ 13)[125]· Миниатюрист ведет иллюстрацию Евангелия последовательно: он избирает важнейшие события из всех четырех Евангелий и иллюстрирует их с достаточной полнотой: в Евангелии Матфея 43 изображения, Марка — 3, Луки — 16, Иоанна — 13. Повторений, вызываемых сходством содержания четырех Евангелий, нет. Способ размещения миниатюр среди текста указывает на обычный прием иллюстрации, введенный и распространенный византийцами. Некоторые композиции сходны с византийскими: таково изображение евхаристии в виде раздаяния св. хлеба и чаши (л. 77), благовещение Преев. Богородицы с рукодельем (л. 136), окрашенным в синий цвет — признак недостаточного знакомства с преданием о багряной (а не синей) завесе иерусалимского храма. Нимбы в изображениях золотые византийские; нимб Христа крестообразный; первосвященника — серый (л. 80), Иуды — черный (л. 76 об.). Применение нимба не выдержано строго, как и вообще в копиях византийских. Но, исходя из византийских понятий об иконографии, коптский миниатюрист ушел в своей работе далеко от Византии: он вносит такие особенности в композиции, до такой степени строго выдерживает коптские типы, заменяет византийские одежды национальными, что решительно невозможно признать его миниатюры копиями с византийского оригинала. Из всех известных доселе копий с византийских образцов в миниатюрах кодексов сирийских, армянских, грузинских, не говоря уже о русских, нельзя указать ни одной, в которой бы подвергнут был такой ломке византийский оригинал, как в кодексе коптском. В нем проходят своеобразные понятия о типе, церемониальной обстановке, нравах и обычаях действующих лиц; заметен воспитанный некоторым художественным упражнением оригинальный взгляд на сочинение сюжетов. Как некоторые из западноевропейских художников XIII–XV вв. при посредственном или непосредственном знакомстве с древней, разработанной в Византии иконографией передают в своих произведениях некоторые черты этой последней и, однако же, относясь к ней свободно, перерабатывая ее применительно к своему личному вкусу и пониманию, не могут быть названы копиистами, но даже и подражателями византийцев, так то же самое нужно сказать и о миниатюристе коптском. Стремление к драматизму и оживлению композиций доходит в некоторых миниатюрах до крайности; довольно спокойная в памятниках византийских сцена избиения младенцев вифлеемских переходит здесь в кровавую драму: воины с беспощадной жестокостью колют невинных детей, один из воинов наполняет окровавленными трупами корзину, другой — несет ее на спине; несчастные матери рвут на себе волосы (л. 6 об.); св. жены в картине снятия тела Христа с креста рвут на себе одежды (л. 85). В картине искушения Христа в пустыне (л. 9 об.) — роскошные пестрые палаты; среди них протекает река, в которой плавают рыбки; к реке приближаются львы и олень. В картине явления ангела Иосифу (л. 4 об.) ангел представлен летящим по воздуху с развернутым свитком, как в картинах западных художников. Иоанн Предтеча в изображении усекновения его главы (л. 40) является с завязанными глазами и лежит на земле. Картина преображения Господня (л. 48) обрамлена палатами, а внизу помещен домик. В картине вознесения (л. 217 об.) Спаситель представлен в облаках, которые имеют вид развевающегося пламени; все апостолы пали ниц. В чудесах исцелений: глухой указывает рукой на свое ухо, немой на язык (л. 44 об.); из уст бесноватого вылетает черный демон со сверкающими глазами и золотыми рогами (л. 49). В искушении Христа (л. 9 об.)[126] демон черный, в облике совы, с золотыми рогами, летит вниз головой; в сцене смерти Иуды (л. 81) у дьявола на груди две головы слонов с клыками, а вокруг ног обвились змеи. В этих подробностях наряду с наивностью воззрения видны проблески восточной фантазии. Все отдельные фигуры имеют средние размеры; голова всегда покрыта черными как смоль густыми волосами; цвет лица смуглый; черные глаза с черными, сверкающими под верхними ресницами зрачками; черные густые брови, протянутые прямо жгутом, черные усы и борода. Священная особа с Евангелием в руках (л. 1) представлена чернокожей; волхвы в типе египетском (л. 6), равно как и Сам Спаситель в исцелении бесноватого (л. 19 об.): здесь находит некоторое оправдание приводимый патр. Фотием тенденциозный вопрос иконоборцев: каков был образ Христа; таков ли, как изображают Его римляне, или как индийцы, греки, египтяне. Греки полагали, будто Спаситель пришел на землю в их образе, римляне утверждали, что Он имел римское лицо, индийцы — индийское, эфиопы — эфиопское[127]. Чернокожими являются: Иуда в изображении взятия Спасителя в саду Гефсиманском (л. 79), служанки в изображениях рождества Предтечи (л. 138 об.) и отречения Петра (л. 270). У Пилата черные руки (л. 131); плясавица Ирода имеет кофейный цвет лица (л. 104); исцеленный слепец — медно-красный. На кресте Христа коптская надпись (л. 83 об.). Позы и костюмы изображаемых лиц носят очевидные следы национального коптского быта. Ирод в картине избиения младенцев (л. 6 об.) и пира (л. 104) сидит на корточках; в подобном же положении — гости на браке в Кане (л. 223 об.) и даже Сам Спаситель, поучающий народ в храме (л. 143) и в назаретской синагоге (л. 147). Волхвы в высоких цветных шапках, с раззолоченными и меховыми околышками, богатый юноша в пестрой одежде, Пилат на троне в зеленом халате. Восточный комфорт виден и в опахалах в руках слуг Ирода (л. 104), и в рипидах ангелов в картине рождества Христова (л. 140 об.). Но как в восточной жизни роскошь идет рука об руку с нищетой, так и в миниатюрах: в пышной сцене поклонения волхвов Богоматерь представлена с босыми ногами, подробность тем более своеобразная и с византийской точки зрения странная, что Богоматерь сидит на троне. Не менее своеобразна фигура босого первосвященника, украшенного нимбом. Так комбинируются заимствованные извне признаки величия с чертами национального быта. 4. Древнейшие миниатюры армянских рукописей, равно как и грузинских, имеют характер византийский; в позднейших обнаруживаются следы влияния со стороны западного искусства: чем позднее памятник, тем явственнее эти следы. К числу первых относится лицевое армянское Евангелие Χ-ΧΙ вв. в эчмиадзинской библиотеке (№ 229)[128]. Четыре большие миниатюры в конце его — явление ангела Захарии, благовещение Преев. Богородицы, поклонение волхвов и крещение Спасителя, равно как единоличные изображения и жертвоприношение Авраама в начале кодекса, орнаментика канонов, не представляют заметных уклонений от византийских образцов ни в композициях, ни в типах, ни в костюмах. Явление совершенно нормальное для Χ-ΧΙΙΙ вв. и вполне согласное с многочисленными фактами византийского влияния в Армении. Армянское Евангелие национальной библиотеки в Париже (№ 10 а) имеет уже свои особенности. В начале кодекса обычные каноны с превосходными заставками, в которых блеск золота перемежается блеском ярких красок розовой и голубой. Мотивы заставок византийские: те же колонны с вычурными капителями, птицы, пьющие из сосудов, гирлянды и цветы, львы, стоящие на задних лапах, павлины с роскошными перьями, как и в заставках византийских. Миниатюры евангельских событий размещены на полях рукописи, небольшой по своим размерам (in 16°), и потому не отличаются широким развитием иконографических тем. Общая основа композиций византийская; но в частностях встречаются отступления, по которым можно догадываться, что для миниатюриста была не вполне ясна внутренняя сторона византийской иконографии: в изображении благовещения он опускает веретено и нитку, сохраняя при этом в неизменном виде все остальные подробности византийского благовещения по переводу «с рукодельем» и сообщая рукам Богоматери то самое положение, какое они должны иметь только в этом переводе; в картине бегства в Египет заменяет традиционного осла конем. Спаситель имеет нимб простой, не крестообразный, и в своих беседах делает жест по большей части левой рукой. Национальность художника обнаруживается в типах: Спаситель и Богоматерь имеют черные волосы, такие же брови и глаза. Миниатюрист любит раболепные позы и изображает коленопреклоненными перед Спасителем не только слепцов (л. 61 об., л. 110, л. 212), но и богатого юношу (л. 156). Время происхождения кодекса неизвестно: во всяком случае, ввиду указанного в нем ослабления византийских традиций в евангельской иконографии, с одной стороны, и тождества в канонах с византийской орнаментикой, с другой, он с вероятностью может быть отнесен к XIII–XV вв.[129]в. Армянское Евангелие императорской публичной библиотеки в С.-Петербурге 1635 г.; на пергаменте (in 16°), с изящными заглавными буквами и украшениями на полях, представляющими фигуры птиц, животных, сирен (л. 94 об., 120 об., 145, 176, 196, 197,202,216 об., 234 об., 263), крестов (л. 107,154 об., 277), одноглавого геральдического орла и проч. В заставках канонов и на полях рукописи несколько единоличных изображений и в ряду их явление ангела Иосифу (л. 44 об.), проповедь Предтечи — сюжет, разделенный неестественно на две части, помещенные на разных листах (л. 45 — народ, л. 46 — проповедник), благовещение Преев. Богородицы — изображение, также утратившее свою цельность вследствие разъединения его частей (л. 163 об. — благовествующий архангел, л. 164 об. — Богоматерь), и помазание ног Христа (л. 181). Наибольший интерес, с нашей точки зрения, представляют миниатюры в начале рукописи. Как в кодексе россанском, они не включены в текст, но поставлены особо на отдельных 26 листах. Подбор их сделан удачно: благовещение Преев. Богородицы (л. 1), рождество Христово (л. 2), сретение (л. 3), крещение Христа (л. 4), брак в Кане (л. 5), исцеление расслабленного (л. 6), преображение (л. 7), воскрешение Лазаря (л. 8), вход в Иерусалим (л. 9), омовение ног (л. 10), лобзание Иуды (л. 11), несение креста (л. 12), распятие (л. 13), снятие с креста (л. 14), положение во гроб (л. 15), сошествие в ад (л. 16), явление ангела св. женам при гробе Христа (л. 17), явление Христа св. женам (л. 18), вознесение (л. 19), сошествие Св. Духа (л. 20), крест с бюстовым Еммануилом (л. 21), Ветхий деньми (л. 22), рай и ад (л. 23–24), Спаситель и Богоматерь (л. 25–26). Миниатюры евангельские, как видно, относятся главным образом к праздникам и страстям Господним и в общем составе представляют относительную цельность. Композиции сюжетов заимствованы с византийских образцов. Уклонения встречаются лишь в формах брака в Кане, неизвестных в памятниках византийских, и в распятии Спасителя тремя гвоздями. Типы действующих лиц, не исключая Спасителя, Богоматери и ангелов, армянские; с особенной полнотой и рельефностью национальный тип передан в изображении Анны пророчицы (л. 3). 7. В армянском Евангелии той же библиотеки 1688 г. (in 16°) миниатюры поставлены также в начале рукописи; выбор их и композиции близко подходят к миниатюрам предыдущего кодекса, но склонность к западным формам обнаруживается яснее: в благовещении архангел с ветвью в руке, а возле Богоматери золотая амфора с красными цветами; в преображении Моисей с рогами; в распятии Спасителя — обе ноги пригвождены одним гвоздем; в воскресении — обнаженный Спаситель со знаменем в руке вылетает из гроба. Остальные миниатюры вполне согласны с византийскими прототипами.